Но если бы не мой приезд в Афаллию, если бы не желание моего отца заключить союз с западным королевством, если бы не наша с Александром помолвка, я бы никогда не встретилась с Мартеном, не узнала его так, как знаю сейчас.

— Нет, — качаю я головой. — Это было не напрасно. Порой мы не всегда видим истинное назначение того или иного события, не всегда понимаем урок, который оно нам несет, но смысл есть. Боги не дают нам чего-либо просто так, для забавы, не ниспосылают нам больше, чем мы можем принять.

— Да… — грустная усмешка. — Лет шесть назад я тоже так думал. Во всем видел высший промысел, считал, что раз тебе дан особый жизненный путь, то ты обязан следовать ему, даже если он идет вразрез с твоими планами и мечтами.

— Но вы больше так не думаете? — я вспоминаю рассказ Александра о прощании с братом.

— Увы. Теперь я вижу, что можно долго и усердно трудиться, самосовершенствоваться, стараться изо всех сил, доказывая, что ты лучший, что достоин, а все лавры, призы и любовь окружающих все равно достается тому, кто почти ничего не делает, мало что из себя представляет, зато родился не иначе как поцелованный богиней удачи и только и научился, что очаровательно улыбаться, произнося банальности. И изменить этого мне, похоже, не дано. Даже будучи членом бессмертного братства. Искренне надеюсь, что ты будешь по-настоящему счастлива, Лайали, принцесса Шиана, — и Герард, задержав на мне последний прощальный взгляд, покидает стремительно спальню.

Из-за неплотно прикрытых створок доносятся приглушенные голоса, слышу, как королева говорит что-то сыну, быстро, возмущенно, затем хлопает дверь гостиной и через минуту-другую в опочивальню вваливаются Кадиим, Эллина и Айянна, смотрят на меня одинаково непонимающе, вопросительно, встревожено, на грани испуга. Но мне нечего им ответить, не могу я поведать правду, разве что успокоить фальшивыми заверениями в полном и безоговорочном порядке.

Я поклялась.

И слова своего не нарушу.

День тянется долго, смешивая напряженное ожидание с мучительной тревогой, грызущей неумолимо, словно гусеница молодой лист. Я прошу Эллину справиться о Мартене и узнаю, что, как я и предполагала, его даже нет во дворце. Среди придворных ходят слухи, будто лорд Ориони, склонный, подобно многим молодым оборотням, к различным авантюрам, ввязался в некое дело, темное и сомнительное, и потому пропадает постоянно в городе, якшается с всякими подозрительными личностями. Мне остается лишь молить Серебряную, чтобы сплетни эти не помешали ему, чтобы не вызвали чересчур неуемного любопытства со стороны окружающих.

Я не выхожу к обеду, и Их величества присылают ко мне своих приближенных, справиться о моем состоянии и пожелать скорейшего выздоровления. Приходится принимать предложенную игру, заверять, что я, девица хрупкая, невинная, всего-навсего переволновалась перед свадьбой, однако в визите лекаря не нуждаюсь, и благодарить за проявленную заботу. Я верю, что король Георг искренне беспокоится обо мне — пусть я для него только довесок к приданому, только залог союза с Шианом, — но лицемерие Элеоноры удивляет. Впрочем, внешние приличия прежде всего.

Александр молчит, не присылает посланий, устных или письменных, и я гадаю, что сейчас делает Его высочество: прощается ли с Изабеллой, полагая, что впредь его любимой будет отведена лишь роль королевской фаворитки, или же беседует с нежданно-негаданно воскресшим братом. Волей-неволей я думаю и о принцах, о пропасти, что пролегла между ними.

Александр, полагающий, будто старший брат предал и его, и всю семью своей гибелью.

Герард-Георг, считающий, что младший не заслужил ничего в своей жизни, что ему все досталось по чудовищной несправедливости.

У нас с братом немаленькая разница в возрасте и потому мы воспитывались вдали друг от друга, встречаясь лишь на семейных праздниках, но я все равно люблю его. Мне никогда и в голову не придет обвинять брата в том, что родители любят его больше, поскольку он принц и наследник, а я лишь бесполезная девочка, что он недостоин всего того, что имеет и что ждет его как короля. И мне жаль Георга и Александра, жаль, что даже спустя столько лет они продолжают лелеять старые обиды, завидовать, придумывать обвинения друг для друга. Еще я обещаю себе, что если богиня дарует мне двоих сыновей, то я буду любить их одинаково, не делая различий между их статусами, независимо от моих отношений с их отцом. Буду любить моих мальчиков просто за то, что они есть у меня, а не за то, кем они должны стать в будущем или при каких обстоятельствах были зачаты.

Вскоре после визита приближенных Их величеств я попросила Айянну зайти ко мне. Я не знала, что сказать моим компаньонкам, как объяснить, не выдавая правды, что все, совсем все изменилось и мы больше никогда не увидимся. Неизвестно, позаботится ли Герард на самом деле о моей свите или привычка лгать, глядя в глаза собеседнику, у афаллийцев в крови? Сказать по чести, Герард не афаллиец по происхождению, но мне кажется, склонность к вранью жители этого королевства впитывают с молоком матери.

— Принцесса, — переступив порог, Айянна склонила голову.

Я жестом велела Кадииму закрыть дверь со стороны гостиной, оставив нас вдвоем, взяла Айянну за руку и отвела к окну. Подруга детства, поверенная наивных девичьих тайн, она старше меня на два года, ниже ростом, изящная, черноволосая, прелестная, с зеленовато-карими глазами пресловутого восточного разреза. В ее взгляде, пристальном, обеспокоенном, я видела тревогу, грусть и странное понимание, словно ей уже известно то, о чем я только собиралась поведать.

— Айянна, я хочу, чтобы ты забрала себе вот это, — я взяла с узкого подоконника заранее поставленную туда шкатулку, куда сложила почти все украшения, подаренные родителями и братом, — и… и артефакт.

Девушка приняла шкатулку, осторожно приподняла крышку и сразу же закрыла, вскинула на меня изумленные глаза.

— Но это же твои…

— Да, — перебила я. — Оставь их себе, прошу тебя. Быть может, тебе они пригодятся больше, чем мне.

— Кольцо…

— Я больше не могу носить его, — я решительно сняла артефакт с пальца. — Знаю, Кадиим будет против, он желал стать хранителем моей дочери, но я хозяйка, мне и выбирать, кому передавать кольцо дальше, к тому же я не уверена, что богиня даст мне дочерей, наследующих мой дар.

— Ты, — Айянна посмотрела растерянно на артефакт, затем вновь на меня, — отдала его, свое сияние. Мартену, тому, кто предназначен тебе Серебряной, — девушка поставила шкатулку обратно на подоконник. — Я узнала его, хоть и видела лишь мельком в ту ночь наших гаданий.

Я опустила голову, испытав вдруг стыд колючий, словно мороз за окном. Почему я решила, будто Айянна, давняя, верная подруга, ничего не заметит, ни о чем не догадается?

— Да, я… рассталась с сиянием, — тяжело признаваться. И тяжелее вдвойне от мысли, что не доверяла, промолчала, воображая, будто близкий, родной почти человек ничего не заподозрит. — Прости. Я не хотела ничего рассказывать, потому что боялась взваливать на вас, на тебя эту тайну. Думала, что будет лучше, если вы останетесь в неведении — тогда вам не пришлось бы врать, задай кто неудобный вопрос.