— Нет страха перед вами, палачи! — орал Гришка, разрывая ворот рубахи. — Стреляйте в нас! В крови тоните нашей! Вам не сломить Париж! Отмщенья близок час!..

В Гришку Афанасьева палили из десяти ружей. Он падал на одно колено. Курносое лицо Рифмача горело восторгом, и он кричал перед смертью:

— Коммуна умерла! Да здравствует коммуна! Вперед, друзья, вперед в бой!

И после этого в Гришку еще раз стреляли залпом. Но Рифмач все же не умирал. Тогда версальцы тыкали в него штыками и закалывали насмерть.

Утро больших событий

Боря с Гришкой, узнав от местных ребят, что в речке Шаровке хорошо клюет хариус, решили сходить на рыбалку. А ловить хариусов самое время до солнышка. Отправились они вдвоем к Грохотуну.

— Антон Иванович, можно на рыбалку сходить?

— Сколько угодно.

— Тогда мы завтра в два часа встанем.

— Ночью? — недовольно поморщился Грохотун. — Ну что же, идите, только не утоните. Будьте осторожны.

Так, с этого разрешения и стали многие ребята ходить на рыбалку. Рыбы ловили много, и глухая кухарка Степанида варила такую вкусную уху, что даже воспитательницы стали похваливать рыболовов.

Но Грохотун ел уху и не хвалил. С каждым днем он становился все угрюмее и задумчивее. Что за причина? Понять было трудно. И участок под ягоды почти весь перекопали, и продуктов в коммуну доставили вдоволь, и ребята вели себя хорошо.

Большие Пальцы стали наблюдать за Антоном Иванычем и заметили: каждый вечер Грохотун ходит на вокзал к начальнику станции. Назад приходит мрачный, мрачный. Закроется в комнате со своими помощницами и шепчется. И воспитательницы стали словно не те. И уроки ведут по-прежнему, и книжки читают, а все не так, как раньше.

Боря тоже заметил неладное. Когда с Гришкой они отправились на рассвете ловить рыбу, он высказал приятелю свои догадки о плохом настроении Антона Ивановича.

— А я знаю, почему Грохотун такой скучный!

— Почему?

— Он грабителей боится.

— Сказал тоже! — Гришка даже фыркнул.

— А зачем он вчера пистолет чистил?

— Пистолет? — на курносое лицо Гришки легла тень недоумения. — Мало ли зачем. Чтоб не заржавел!

Рыба в то утро клевала хорошо. Боря насаживал уже десятого червяка, как вдруг к речке подкатила плетеная тележка, запряженная добрым орловским рысаком.

— Эй, ребята, подите сюда! — закричал кучер, восседавший с кнутом на козлах.

Боря с Гришкой оставили удочки и подбежали к тележке. В ней сидел молодой остроносый студент, похожий на Гоголя. Только Гоголь причесывался на пробор и носил небольшие усики, а человек в тележке зачесывал длинные волосы назад, как священник, и усов у него не было.

— Что, здесь очень глубоко? — спросил «Гоголь», выскакивая из тележки и вынимая из кошелька желтый бумажный полтинник.

— Очень! — сказал Боря, внимательно разглядывая голубые штаны студента и тужурку, украшенную золотыми пуговицами.

— А где мелко? Где тут на телегах вброд переезжают?

— На телегах? Вон за тем спиленным деревом. Вы не той дорогой поехали, дядя! — ответил Гришка.

— А вы, ребята, откуда? Не шаровские?

— Мы из Петрограда, — ответил Боря. — В детском доме живем, на Глуховской.

— Из Петрограда? — «Гоголь» хотел еще что-то сказать, но его перебил кучер:

— Товарищ Пирожников, да брось ты! Тут каждая секунда...

Он не договорил и взмахнул кнутом. Вскакивая на ходу в тележку, «Гоголь» все же крикнул мальчикам:

— Бросьте вы рыбу и идите домой!

Боря и Гришка поглядели, как тележка, переехав вброд речку, скрылась за рощей. Но домой ребята не пошли. Разве можно уйти с такой ловли? Клев был замечательный! Скоро они наловили полное ведро хариусов, просунули под дужку палку и, взявшись за оба конца, довольные понесли добычу домой.

Не прошли ребята и полдороги, как встретили трех военных в защитных гимнастерках.

— Два мальшик, остановись! — приказал один из них, коверкая русские слова.

Ребята остановились.

— Ваша не видаль зольдат? Красноармеесь?

— Нет! — ответил Боря.

— Тогда вы проходить прямо. Живо, марш-марш домой!

И военные, настороженно озираясь, зашагали дальше, разговаривая на незнакомом языке.

Это утро приносило сюрприз за сюрпризом. Подходя к полосатому шлагбауму, ребята увидели на линии длинный состав теплушек с солдатами в узких шапочках. За товарными вагонами на открытых платформах стояли зеленые пушки. Боря с Гришкой заторопились домой. Здесь царила тревога. Взрослые обсуждали неожиданную новость. Железную дорогу захватили белые чехи. В Самаре и Белебее они свергли советскую власть и теперь наступали на Уфу.

Но самый удивительный, потрясающий сюрприз был впереди. Собрав в столовой всех ребят деткоммуны, Шишечка, волнуясь, сказала:

— Я знаю, ребята, вы любите Антона Иваныча и, конечно, не хотите его гибели. Поэтому я с вами буду говорить, как с большими. Наступили тяжелые дни войны... Если придут и будут спрашивать Антона Иваныча, все говорите, что он уехал три дня назад. Поняли?

— Поняли!

— Три дня назад! — повторила Шишечка. — В среду вечером. Не забудьте!

— Не забудем.

— За ворота с сегодняшнего дня — ни шагу! Большие Пальцы остаются, Рабочие Руки тоже, но Совета больше нет. И забудьте, что он был. До возвращения Антона Иваныча этого слова не произносить.

— Почему? — раздались удивленные голоса.

— Так нужно! — сказала Шишечка. — Когда будет можно, я объясню. А сейчас все без шуму разойдитесь, но Большие Пальцы пусть на минуту останутся.

С Большими Пальцами у Шишечки была особая беседа.

— Надо внимательно просмотреть все книжки, брошюрки, воззвания, — сказала она. — Соберите все, что есть у ребят, и сейчас же принесите мне.

Большие Пальцы выполнили приказание Шишечки. Воспитательница отложила в сторону несколько открыток с изображением Ленина и Карла Либкнехта, брошюру под заглавием «Кто такие большевики и чего они хотят» и знамя коммуны из кумача.

— Все это надо немедленно сжечь! — объявила она. — К нам могут прийти с обыском.

Боре стало жалко знамя коммуны, и когда Шишечка отвернулась, он потихоньку унес его в спальню.

* * *

Узнав, что белые чехи заняли Белебей, Антон Иваныч Лобода предусмотрительно скрылся.

Исчезновение Грохотуна вызвало среди детворы много разговоров.

— Чехи стоят за буржуев, а наши большевики за пролетариев, — сказал Гришка Афанасьев.

— Что же теперь будет?

— Возьмут нашего Грохотуна, как кота поперек живота... Да и нам достанется... Особенно мне, как председателю Совета Больших Пальцев.

— За что?

— За большевизм! Вот за что!

Наиболее предприимчивые из ребят стали прикидывать: нельзя ли заблаговременно подобру-поздорову унести ноги. Но Гришка вознегодовал:

— Ну, уж это не годится! Кто постарше, тот в кусты, а маленькие куда? Нет, пропадать — так всем пропадать!

На третьи сутки со дня исчезновения Грохотуна к дому детской коммуны подъехали четыре всадника. Они ловко соскочили с коней и прошли во двор. Оправляя косы, заложенные вокруг головы, Шишечка вышла на крыльцо. Боря изумился. Розовое лицо Нины Михайловны стало вдруг белым, как занавески на окнах.

— Где заведующий — Антон Иванович Лобода? — спросил один из чехов, довольно хорошо говоривший по-русски.

— Его нет. Он уехал.

— Куда?

— Он собирался ехать в Уфу.

Военные переглянулись, улыбнулись и так посмотрели на Шишечку, что щеки ее стали снова пунцовыми.

— Нам придется произвести у вас обыск, — улыбаясь, сказал чех и щелкнул себя по голенищу хлыстиком.

— Производите! — злым голосом ответила Шишечка.

Чехи обыскали комнату Антона Иваныча, но подозрительного ничего не нашли. После обыскали комнату воспитательниц.

— А здесь живут мальчики. Это их спальня, — говорила Шишечка. — Вы и детей обыскиваете? Будете смотреть?

— Посмотрим! Не беспокойтесь!