Гремели дружные залпы. С поля боя уносили раненых.

К противнику прибывали все новые и новые силы. Анненковцы, не жалея патронов, вели непрерывный огонь, приносивший значительный урон защитникам крепости.

В полдень, когда восставшие потеряли почти половину своего состава, противник, предлагая прекратить огонь, неожиданно выкинул белый флаг.

Высоко держа его над головой, анненковский парламентер подошел к крепостному валу.

— Кто у вас командир? С кем можно разговаривать?

Петрик с любопытством смотрел на парламентера. У него были солдатские погоны, но на простого гусара он не походил.

— Я! — ответил Захар. — Что вам надо?

— Сопротивление бесполезно. Наше командование предлагает вам капитулировать.

— На каких условиях?

— Вы сдадите оружие и вернетесь в камеры.

— Еще что?

— Больше ничего.

Захар побледнел.

— Передайте вашему командованию, что коммунисты умирают, но не сдаются!

— Хорошо.

Парламентер отдал честь, и его выпустили из крепости. Он шел прямо, не оглядываясь. Через несколько минут перестрелка возобновилась с новой силой. Она стала еще ожесточеннее. Петрик увидел, как к Захару приблизился Чайкин.

— Дело табак!

Захар молчал.

— Надо забрать все оружие, — сказал Чайкин, — погрузить его на подводы и прорываться через Ульбу в Долгую деревню. Пока еще не поздно. К этим гадам подходит подкрепление, а нам подмоги ждать, видно, неоткуда.

Захар приказал сделать проем в земляном валу и готовить обоз. В несколько минут собрали всех лошадей и все подводы в крепости и стали грузить винтовки и ящики с патронами.

— Привести коменданта Познанского и тюремных надзирателей. Посадить на первую подводу!

По приказу Захара, Чайкин, прихватив с собой Петрика, отправился в комендантское управление. Они вошли в канцелярию, и Чайкин раскрыл дверцы шкафов, где хранились папки с бумагами.

— Бросай их в кучу. Вали сюда! — сказал он Петрику, а сам перевернул лампу и облил керосином бумагу. Она весело запылала ярким пламенем. Карп Семеныч подкинул еще несколько объемистых папок и скомандовал:

— Айда прочь!

Выбежав во двор, Петрик увидел за спиной ярко освещенные пожаром окна и густой дым, клубами валивший из-под крыши. Он помчался рядом с Чайкиным к проему в земляном валу, возле него уже стоял обоз, готовый тронуться в путь. Здесь, на первой подводе, сидели комендант Познанский и старший надзиратель. Комендант хмурил кустистые брови и безмолвно шевелил губами, словно хотел что-то сказать.

— Трогай! — скомандовал Захар и сам зашагал рядом с подводой.

К нему присоединилось несколько человек, и Петрик понял: повстанцы решили переправиться через Ульбу под прикрытием полковника и надзирателей — по своим белые не станут стрелять.

Грохоча колесами, подвода выехала на широкий берег, усеянный мелкой галькой, и направилась к мосту. Черные гусары, прикрывавшие его, замерли. Волчьими глазами они следили за подводой, видели пленного полковника и не стреляли. А подвода все приближалась к мосту.

Прошла минута, другая. Петрик увидел, как в цепи противника поднялся во весь рост офицер и подал команду:

— Пли!

Раздался оглушительный залп. Пуля попала Познанскому в шею. Он свалился с подводы. Одна лошадь, убитая наповал, упала, другая, раненая, забилась в постромках.

— Пли!

Петрик увидел, как его сосед, широко взмахнув винтовкой, рухнул на землю.

Обоз остановился.

— За мной! Вперед! — закричал Захар и побежал в сторону моста.

— Ур-ра! — кричал Чайкин. — Ур-ра!

Несколько человек, держа винтовки наперевес, кинулись за Карпом Семенычем. Петрик почувствовал: у него пересохло во рту и зазвенело в ушах. Тяжелая винтовка вдруг сделалась необычайно легкой. Он оглянулся, увидел зарево над крепостью и густые клубы черного дыма. Нет, это не сон! Это атака!

И он, надрываясь, изо всех сил закричал «ура» и быстро нагнал Чайкина.

Обоз поспешно двигался берегом Ульбы. Из крепости бежали восставшие, стреляли на ходу. Две подводы уже приблизились к мосту.

И тот же офицер, снова поднявшись во весь рост, повел цепь своих черных гусар в контратаку. Над обозом засвистели пули. Несколько смертельно раненых лошадей забились в агонии. Петрик увидел убитых и ощутил, как по спине его побежали ледяные струйки.

Контратаку удалось отбить и, воспользовавшись минутной передышкой, дружинники стали поспешно перегружать оружие на подводы с уцелевшими лошадьми.

И снова загремел голос Захара:

— Вперед, товарищи! За мной!

Вот и весь обоз уже вышел из крепости, но ни одной подводе еще не удалось переправиться на правый берег Ульбы, где в густой зелени белели низенькие хаты хлеборобов Долгой деревни. Как только подвода въезжала на мост, на нее обрушивался град пуль.

— Вброд надо переправляться! — закричал кто-то и подал команду: — Левее держи... К Иртышу!..

Обоз повернули к броду. И, словно разгадав намерение восставших, с правого берега Ульбы казаки Защитинской станицы открыли ожесточенный огонь. Одновременно раздались залпы и с левого берега Иртыша. Это казаки из Меновного перекрыли огнем устье Ульбы, заметив, что повстанцы устремились к броду.

Все внимание Захара было сосредоточено на достижении одной цели: быстрее пробиться в Долгую деревню. Он забыл, что в крепости остались арестованные солдаты местной команды. А может быть, и помнил, но слишком понадеялся на крепкие тюремные запоры и на Алигомжу, которому доверил ключи.

Среди заключенных, не примкнувших к восстанию и добровольно вернувшихся за решетку, нашлись два предателя, и этого оказалось достаточным, чтобы погубить с таким успехом начатое восстание. Желая выслужиться перед белыми и получить прощение, они в суматохе убили Алигомжу и завладели ключами. Остатки оружия и патронов, не уместившиеся на подводах, быстро попали в их руки.

И вот в решающий момент боя позади восставших, словно из-под земли, выросли солдаты местной команды во главе с капитаном. Они били в спину восставшим с короткого расстояния, почти без промаха. Десятки трупов покрыли землю. Ползая по ней, громко стонали раненые, посылая проклятья предателям.

Петрик увидел, как упал Захар. Он бросился к нему, и это движение спасло Петрику жизнь. Пули просвистели над его головой.

— Нога, — простонал Захар, пытаясь подняться и хватая Петрика за рукав.

Кто-то рядом закричал громовым голосом, покрывая шум и стоны раненых.

— Командир убит! Слушай...

Откуда-то сбоку вылетели на лошадях чубатые казаки с пиками и шашками наголо.

Ряды повстанцев дрогнули, каждый понял: все кончено.

— Беги! — закричал Чайкин Петрику, и тот, обезумев от ужаса, кинулся вдогонку за Карпом Семенычем. Мальчик увидел впереди сапожника Тиунова. Ферапонт Иванович бежал спотыкаясь, но так быстро, как никогда еще в своей жизни не бегал.

Иртыш был спокоен и прекрасен в этот солнечный день. Зеркальная гладь реки сулила надежду на спасение. За спиной гремели выстрелы, а впереди была жизнь. Несколько человек не успели достигнуть Иртыша, их скосили пули черных гусар. Петрик, подражая Чайкину, бежал зигзагами. Подбегая к реке, он сорвал на ходу с себя рубашку и с размаху нырнул в воду. Мальчик не видел, как вслед за ним кинулись в Иртыш Чайкин и Ферапонт Иванович.

С берега продолжали палить солдаты. Мальчик увидел, как исчез неведомый пловец, не успевший отплыть подальше от берега. Набрав полную грудь воздуха, Петрик поспешил снова скрыться под водой. Когда он вынырнул, солдат на берегу не было. Петрик обрадовался, увидев с одной стороны от себя Ферапонта Ивановича, а с другой Чайкина. Быстрое течение понесло их вниз по реке. Петрик поспешил сбросить штаны — голому значительно легче плыть.

Страх постепенно проходил. Почувствовав себя в безопасности, мальчик оглядывался по сторонам. Он насчитал на поверхности воды шесть голов. Неужели спаслось всего семь человек? Ему снова стало страшно. Раненый товарищ Захар остался. Они его теперь убьют.