– След? – переспросил я, не уверенный, что правильно понял герцога.

– Ну да. Следы – не в том смысле, что отпечатки шагов, а след присутствия мальчика.

– А разве такое возможно? – удивился я.

– Если маг очень сильно сосредоточится, то сможет! – хмыкнул герцог. Потом с сожалением в голосе добавил: – Но, увы. Даже для хорошего мага отыскать человека по следу его тела в воздухе очень сложно.

Если бы я такое услышал в свои первые дни пребывания в Силингии, решил бы, что герцог спятил. Но после богомолов-ростовщиков, привидений и домовых, а особенно, после Шварцвальда, если и удивился, то не особо. Если в моем имении мост строит гоблин, именующий себя шойзелем, так почему бы не быть магам? Возможно, в Швабсонии и Фризии тоже маги когда-то были, но повывелись, чему поспособствовали костры и Высокая Инспекция. Попутали добрых волшебников со злыми колдунами. А здесь церковь мирно уживается с мифологическими персонажами и магами.

Тут явилась Кэйтрин с дымящимся кофейником, чистыми чашками и какими-то печенюшками. Кажется, в моем буфете их не было, но толковая женщина может отыскать все.

Отведав кофе, герцог поднял глаза вверх, промычал что-то неопределенное, изображая немой восторг, а потом попросил:

– Баронесса, вы не могли бы пригласить моего спутника?

Подождав, пока за фройляйн закроется дверь, фон Силинг сказал:

– Мой спутник – это и есть мой придворный маг. Мне кажется, лучшего напарника для вашей миссии не найти. К тому же, он знает, как выглядит Вилфрид. Стало быть, нет нужды снабжать вас портретом сына. Тем более, что портрет может ввести в заблуждение.

Что да, то да. У художников, особенно придворных, есть привычка приукрашивать портреты, убирая все недостатки. Хуже только граверы, прорисовывающие будущие штемпеля для монет. Где-то у меня лежат талеры с профилем герцога Силингии. Если герцог подастся в бега, то подданные его по монете не опознают.

Первой вошла Курдула, тащившая тяжелый табурет. Хм, а я и не подумал, что спутника герцога надо куда-то посадить. Вообще-то, если он маг, то может сотворить себе кресло из воздуха. Или не может?

Курдула мрачновато посмотрела на меня – она не раз говорила, что для дома нужны слуги помоложе, но молодых женщин не хотела брать Кэйт, а молодых мужчин я, и, едва не поставила ножку табурета на спавшего Шоршика. Мы с герцогом ринулись спасать кота и, столкнулись лбами.

Смеялись все. Мы с Его Высочеством (хотя и потирали шишки), повариха, поспешившая убежать, но громче всех ржал явившийся маг. Только Шоршик, как лежал у книжного шкафа, так и оставался лежать.

Отсмеявшись, мы с магом немного попялились друг на друга. Не знаю, какое впечатление произвел на него я, но мне он не особо понравился. Он совсем не походил на картинку, какую я видел в книжке. Мужчина за шестьдесят, крепкий, без длинной бороды, с гладким лицом (в том смысле, что не чисто выбрит, а без морщинок). Вместо колпака берет, удобный в дороге. Мне этот маг кого-то напоминал.

– Мой маг считает, что вы можете мыслить нестандартно, – сообщил герцог. – Он хочет это продемонстрировать.

Интересно, это похвала или нет? Довести мысль до конца я не успел, потому что маг вскинул левую руку. Левую? А в книге была правая.

Додумывать я не стал, а бросил магу кофейную чашку и тот поймал ее левой рукой.

– Вот видишь, я оказался прав! – сказал волшебник, аккуратно поставив чашку на стол.

Его Высочество равнодушно пожал плечами.

– Дометрий полагал, что вы бросите мне что-нибудь в лоб, – любезно пояснил маг. – Я же ему говорил, что Артакс найдет иной способ избежать заклятья. Видите, как все просто и элегантно. Я отвлекся, мое заклинание сорвано!

Похоже, эти двое считают, что я каждый день общаюсь с магами! Ох уж эти домовые! «А картинки-то хорошие!» Ну, и за то спасибо. Зато я теперь знаю, что с помощью посоха маги оказывают воздействие на растения, правой рукой на человека, а левой – на животных. Ну, если маг не левша!

– А если бы я метнул в вас кинжал? – проворчал я.

– Так ведь не метнули же! – жизнерадостно ответил маг и тут я его начал уважать.

– Кстати, а вы не родственники? – поинтересовался я, сопоставив кое-какие черты сходства между волшебником и герцогом. Да и обращение по имени, хоть и в неформальной обстановке, может быть лишь между близкими родственниками. Правда, далеко не всегда. Не припомню, чтобы мой отец обращался к своему брату – королю Рудольфу, просто по имени. Но дядюшка Никола, бывало, мог назвать своего племянника Руди.

– Габриэль – мой дядя, – подтвердил мою догадку Силунг. – Ну, не совсем дядя, – поправился герцог, – а двоюродный дед со стороны матери. Он был и моим воспитателем, и воспитателем моего сына. Значит, знает характер мальчика, его привычки.

– Теоретически, я еще являюсь и главным подозреваемым, – сообщил маг. – Кроме Вилфрида, у его Высочества нет родственников по мужской линии. Стало быть, после его исчезновения, я выступаю главным претендентом на престол.

– А что, у Вашего Высочества совсем-совсем нет родственников? – слегка удивился я.

– Ну, дальних родственников целая свора, – пожал герцог плечами. – Но они до сих пор не могут разобраться – кто должен быть ближе к престолу. Лет сто назад в Силингии существовало лестничное право. Знаете, что это такое?

Что такое лестничное право я знал. На родине моей матери, в Древлянских княжествах, Верховным князем становился старший родственник. То есть, если умер отец, а ему наследовал старший сын, то после его смерти престол отойдет не внуку, а второму сыну, потом третьему. Ежели кто-нибудь из братьев умирал, их потомки уже не имели права на престол. А как быть, если племянник по возрасту годился дяде в отцы, но должен был признавать его старшинство? Тут черт ногу сломит, второй вывернет! И это, если есть отец и три сына. А если больше? Стадо чертей копыта переломают.

– Вы можете дать слово, что вы не причастны к пропаже наследника? – поинтересовался я.

Родственники переглянулись. Маг принял надменный вид, словно не его внучатый племянник, а он сам здесь венценосная особа. Поднялся во весь рост, расправил плечи и, торжественно заявил:

– Даю вам слово, что я, Габриэль, урожденный барон Скилур, член ордена магов, не имею никакого отношения к пропаже моего младшего родственника, наследника престола Силингии Вилфрида фон Майера. В чем я клянусь своей кровью!

Такую высокопарную клятву нужно слушать стоя. Пришлось оторвать задницу от кресла, сделать вид, что я чрезвычайно польщен оказанной мне честью.

Поверил ли я клятве? И да, и нет. Меня в этой жизни столько раз предавали, что давно бы пора отвыкнуть вообще доверять людям. Но, увы. Сколько раз наступал на тот самый сельскохозяйственный инструмент, а все равно, исхожу из того, что пока человек не доказал обратное, я ему верю. Но как можно верить клятве? В любой, самой важной клятве, есть множество лазеек. Скажем, что значит «не имею никакого отношения к пропаже»? Чисто формально – «я не участвовал в похищении». А если господин Габриэль это похищение организовал? Или, другой нюанс. Он сказал «я не имею никакого отношения к пропаже моего младшего родственника, наследника престола». А если Габриэль не считает мальчика законным наследником престола?

– Мне не нужно расписываться кровью? – спросил маг.

– И даже не надо плевать в камин, – любезно отозвался я.

– Причем здесь камин? – спросил Габриэль, слегка сбитый с толку.

– А причем здесь подпись кровью? – ответил я вопросом на вопрос и пояснил: – У одного варварского племени – далеко отсюда, был такой обычай: в подтверждение чистоты помыслов нужно плюнуть в костер. Мол, если человек врет, то его слюна становится ядовитой и, от огня начнет валить черный дым. А что даст подпись?

Слегка растерявшись, маг уселся на табурет и, обратил внимание на книгу, заинтересовавшую нас с брауни.

– Я вижу, вы изучаете магию? – спросил маг-барон, начиная листать книгу.

– Гравюры рассматривал, – честно сообщил я, но Габриэль мне не поверил. Закрыв книгу, двоюродный дедушка герцога доверительно сообщил: