Потом с воодушевлением расскажете во всех деталях биографии своих сопляжников, с которыми за лето так сдружились, что решили запечатлеть их физиономии на веки вечные.

Пройдет всего несколько дней, и все — на службе и дома — будут уже знакомы по фотографиям с вашими курортными друзьями, а потом, потом вы упрячете курортные карточки и случайно обнаружите их только зимой. И тогда вы похвалите себя за удачную мысль, которая пришла вам летом: сняться группой. Теперь, в зимний скучный вечер, вы нашли для себя интересное развлечение: угадывать и вспоминать, с кем это вас угораздило сняться на пляже?

— Хоть убейте — не вспомню, что это за противная рожа?

Целая неделя проходит в мучительных, но приятных догадках, пока наконец вы не вспомните, что несколько месяцев назад, летом, вы этой самой противной роже говорили:

— Глаза у вас, как море. Вы загадочны, как море…

Другая моя знакомая, студентка-курсовочница Вероника, предпочитает сниматься в одиночку. Она знает дорогу к сердцу пляжного фотографа дяди Яши.

— У вас такие блестящие фото! Вы как художник! Снимите меня в морской пене!.. Как Афродиту.

Заняв на прибрежной гальке выгодную позицию, Вероника выбирает красивую позу и подставляет свое загоревшее тело под налетевшую морскую пену. Получая квитанцию об уплате денег, Вероника тревожно интересуется:

— Вы думаете, пена выйдет?

— Все выйдет! Не сомневайтесь! Не такие пены снимали…

Через день дядя Яша вручает Веронике фотографии.

— Вы перепутали — это не мои карточки.

— Как не ваши? Купальный костюм с лебедем ваш?

— Да… Костюм как будто мой… Но это определенно не я…

— Как это определенно? Кто же тогда забрался в ваш купальный костюм? Моя бабушка, что ли? — невозмутимо острит дядя Яша.

— А где же морская пена? — растерянно спрашивает Вероника.

— Пожалуйста! Вот вы, вот пена! Что вам еще надо?

— Вы же обещали снять меня в пене… Как Афродиту.

— Я никаких Афродит не снимал. И за них не отвечаю. А то, что Иена от вас убежала, я не виноват. Стихия…

…Не успеешь оглянуться, уже надо собираться в путь-дорогу. Обратный билет — это не самое сложное. О билете позаботится санаторий. О том, что курортник собирается домой, Легко можно узнать: он рыщет по Ялте, где бы купить ящик для фруктов.

Но после покупки ящика муки не кончаются. Курортник Иван Иванович обращается за авторитетной консультацией к курортнику Петру Петровичу:

— Как вы думаете, Петр Петрович, какие лучше возить орехи — сырые или каленые?

— Кому что нравится.

— Мне нравятся сырые…

— Тогда покупайте сырые.

— Да, но каленых на вес идет больше: они обезвожены.

— Тогда покупайте каленые.

— Но мне каленые не нравятся.

— Покупайте сырые.

— Но выгоднее-то каленые…

— Тогда…

Вы слушаете этот разговор и думаете, какое ангельское терпение у курортника Петра Петровича. Но через 10 минут тот же Петр Петрович консультируется уже у Ивана Ивановича:

— Я, Иван Иванович, заказал ящик под виноград. Как вы думаете: не опасно ли возить виноград в закрытых ящиках?

— Вы бы заказали ящик с дырками!

— А если виноград от воздуха испортится?

— Тогда не делайте дырок.

— А если без воздуха виноград сгниет?

— Тогда сделайте дырки…

— А если…

Вы слушаете этот диалог и думаете, какое ангельское терпение у Ивана Ивановича.

Трудно, ой как трудно быть курортником! И только забравшись на верхнюю полку плацкартного вагона, труженики моря обретают покой. Наконец-то они отдыхают, бестревожно и безмятежно отдыхают после месячного отдыха на курорте.

До следующего года! До новой встречи на пляже.

ПО ПРАВИЛАМ ХОРОШЕГО ТОНА

Кто осмелится упрекнуть Михаила Федоровича Чернощека в невнимании к своим старым родителям?! Ни у кого не повернется язык сказать такое…

Престарелые родители Михаила Федоровича жили на окраине большого украинского города в новом доме у сына. Жили и жили… Жить бы им под сыновним крылышком до ста двадцати лет и забот не знать! Но жизнь без забот — это общеизвестно — скучна и пресна. И горячо любящий сын решил нагрузить своих стариков посильными заботами.

В один прекрасный день сын предложил родителям переселиться— в их же интересах — в сарай. Это только называется сарай, а на деле не сарай, а сказка! Воздуху — во! Чистый кислород! Можно сказать, кисловодский «Храм воздуха» в миниатюре!

Старики переселились в сарай, а в дом заботливый сын впустил доходных квартирантов.

Прошло немного времени. Любвеобильный сын места себе не находил, все не знал, какую еще проявить заботу об отце и матери.

— Дорогая мамаша и дорогой папаша! Я бы посоветовал вам переменить обстановку. Для пользы вашего же здоровья… Самый прекрасный сарай, и то может надоесть… Что я предлагаю? Почему бы вам не переехать в районный центр, к моей сестрице, к вашей, значит, дочери? Не подумайте только, что вы мне надоели! Упаси бог! И в мыслях этого нет! Просто я рассуждаю так: сестра — многодетная, вот и будете с внуками нянчиться. Опять же и сестре подмога, и вам утеха…

Родители и заикнуться не успели насчет материальной помощи, сын и тут упредил их:

— Дорогая мамаша и дорогой папаша! Я для вас ничего не пожалею. Но сколько бы я вам ни помогал, вам все может показаться, что я вас обсчитал. А ваше спокойствие мне дороже всяких денег. Вот я и хочу посоветовать: подайте-ка на меня в суд. И будете спокойно получать все, что вам по закону присудят… И никаких кривотолков…

Родители поселились у дочери в районном центре, а сын заселил «Храм воздуха» дачниками. Родственные узы с сыном отныне были скреплены исполнительным листом № 2-388.

У меня нет абсолютно никаких оснований упрекать кого-либо из областных или республиканских деятелей правосудия Ъ дурном воспитании. В переписке со стариками Чернощек они были исключительно вежливы, ни одно письмо не оставляли без внимания. Ответы их были неизменно благожелательны, и даже самый придирчивый критик не обнаружил бы в них и признака равнодушия.

Едва только судьям Ивановского района большого украинского города стало известно, что им придется взыскать по исполнительному листу № 2-388 алименты с Михаила Чернощека, они любезно переслали исполнительный лист в суд Сидоровского района. Почему? По территориальности — по месту жительства должника.

Сидоровские судьи оказались на высоте: они сочли неблагородным взыскивать алименты, поскольку, по их глубокому убеждению, эта честь по праву принадлежит суду Ивановского района. Почему? По территориальности — по месту работы должника. И милостиво вернули исполнительный лист в Ивановский суд. Но Ивановский суд не остался в долгу и… — догадываетесь? — да, да, переслал лист снова в Сидоровский суд. Почему? Неужели непонятно? По территориальности!

А что делал в это время сын? Как благовоспитанный человек, он не посмел нарушить идиллическую алиментную беседу старших по положению и по возрасту людей. Он мог бы, конечно, погасить задолженность и впредь аккуратно пересыпать родителям деньги, но как, скажите, проявились бы тогда воспитание и хорошие манеры некоторых судебно-прокурорских работников?

Надо отдать должное судьям: они совершали с исполнительным листом № 2-388 обменные операции без каких бы то ни было намеков на бюрократизм и волокиту и в самые краткие сроки обстоятельно оповещали «взыскателей», то есть стариков, о местонахождении листа. Старикам ничего не оставалось, как делиться своей радостью с областной прокуратурой, с Верховным судом республики. А там понимали, что не ответить на письмо — все равно что не ответить пожатием на протянутую руку. И отвечали, как того требовали правила приличия.

Из Верховного суда жалобу стариков почтительно переслали председателю областного суда: