— Как же ты осталась одна, такая трусиха? — заметил Степан вечером, когда опять пришел на Большую Никитскую.

— Я думала, не страшно будет. Может, я так и не боялась бы, если б соседская прислуга не рассказала о смерти старухи. Она тоже боится покойников. Каждый вечер зову ее ночевать, она и слышать не хочет.

Пока Лиза готовила ужин, Степан осмотрел все комнаты. Она нашла его в кабинете профессора, где он листал большую толстую книгу с надписью на обложке: «Анатомический атлас». Стены кабинета сплошь заставлены широкими застекленными шкафами, и везде книги, книги. Столько книг Степан никогда не видел и не предполагал, что их может собрать один человек лично для себя. Конечно, чтобы прочитать такое множество, на это надобно время. У профессора его, должно быть, девать некуда.

Лиза почти силой оторвала Степана от книги и увела в кухню.

— Отчего ты не появилась в Москве года на два раньше, когда я так нуждался в поддержке, — сказал он, усаживаясь за маленький кухонный столик.

— Послушай, Степан, может, ты выпьешь немного вина? — спросила она. — У хозяина в буфете есть начатая бутылка.

— А ты знаешь, что бывает от вина?

— От вина пьянеешь и веселеешь, больше ничего, — рассмеялась Лиза.

— Коли не знаешь, не угощай вином... Впрочем, ладно, как-нибудь мы с тобой выпьем, только днем, не сейчас, — сказал Степан, принимаясь за еду.

Потом они пили чай и вспоминали про Алатырь. Когда Лиза стала убирать со стола, Степан вернулся в кабинет хозяина, к книгам. Здесь же на диване он решил устроиться на ночь. Лиза принесла ему подушку, легкое одеяло, затем притащила тюфяки бросила на пол возле стола.

— А это зачем? — удивился Степан.

— Стелю себе постель. А ты думал, я лягу в другой комнате? Как бы не так. Эта карга опять не даст мне соснуть.

Степан чуть было не расхохотался, но, вспомнив ее слезы и уговоры прийти вечером, удержался. Лизу нельзя было упрекнуть в притворстве, а в легкомыслии тем более. Он ее слишком хорошо знал. В его бытность в Алатыре, когда он дружил с Александрой, ему не раз приходилось сталкиваться с Лизой, и на все попытки заигрывания она всегда давала вежливый, но решительный отпор. Не могла же она за эти три года измениться до такой степени, что ей безразлично, с кем провести ночь.

— Ты, Лиза, испытываешь мое терпение. Я ведь мужчина, — сказал он. — Тем более, что ты мне всегда нравилась больше твоей хозяйки.

— Врешь!? — воскликнула она не то от удивления, не то от радости.

— Вот те крест — не вру.

— Все равно не поверю. Мужчина, которому нравится барыня, не позарится на ее служанку. Так-то, дорогой!

— Смотря какая барыня и какая служанка. Вот я скажу тебе про одного итальянского художника. За ним ухаживали и искали его общества знатные дамы, а он свою дружбу и любовь подарил простой булочнице. Выходит, служанке!

— Наверно, она умела печь вкусные булки, — засмеялась Лиза.

Засмеялся и Степан.

— Должно быть, она сама была пышна и вкусна, как свежевыпеченная булка.

— Ну моя хозяйка тоже была, дай бог каждому!

Степан промолчал. Он не хотел говорить об Александре. В наступившей тишине послышался неясный гул вечерней улицы. Лиза стояла на коленях у своей постели на полу, ожидая подходящего момента, чтобы снять платье и улечься. Степан смотрел мимо нее, куда-то в темный угол, куда не доходил скупой свет настольной лампы с зеленым абажуром. Перед ним лежал все тот же «Анатомический атлас». Так и не дождавшись, когда Степан опустит голову к книге, Лиза осторожно сказала:

— Отвернись, дай мне снять платье.

Он поднялся с кресла и вышел в прихожую, где оставил тужурку. Нашел в кармане трубку и табак, покурил и вернулся в кабинет, думая, что Лиза уже заснула. Но она не спала, словно поджидала его, чтобы сказать:

— Я к тебе, Степан, отношусь, как к брату, поэтому и не боюсь оставаться с тобой в одной комнате. Но я тебя очень стесняюсь...

Степан махнул рукой и с улыбкой произнес:

— Спи, сестренка, спи...

В обширной библиотеке профессора Серебрякова Степан открыл для себя целый мир, доселе ему не известный. Каждый вечер, закончив работу в ателье, он с нетерпением бежал на Большую Никитскую, чтобы всем своим существом уйти в этот неизведанный мир. Профессор, подобно брату, увлекался искусством, и в библиотеке у него были альбомы с репродукциями картин различных собраний и галерей, книги по изобразительному искусству, хорошо изданные, богато иллюстрированные. Но Степана увлекали не только книги по искусству. Вечерами он подолгу засиживался над толстыми томами «Истории Государства Российского» Карамзина. «Вот, черт возьми, — восхищался он при этом, — каждая книга — целая библия!..» Все подряд он читать не мог, для этого потребовалось бы слишком много времени, читал отрывками, то там, то тут. А рядом у стола, почти у его ног, сбивши с себя во сне легкое одеяло и вся раскрывшись, точно бутон розы, во всей своей зрелой девичьей красе, безмятежно спала Лиза...

Однажды утром, будто вскользь, Степан сказал, что тень умершей старухи больше не появляется, стало быть, Лиза может спать в спальне хозяев. Там ей будет куда лучше, да и ему полегче.

— Тебе-то с чего трудно? Или камни ворочаешь всю ночь?

— Не будь наивной, Лиза. Если бы только камни — это еще полбеды. Есть вещи потяжелее камней.

Она поняла его, вспыхнула, вся зардевшись, и виновато промолвила:

— Что же могу поделать, если боюсь?

Степану ничего не оставалось, как доказать ей, что ночной посетитель является вовсе не с того света. Когда в комнате горит свет, все спокойно и тихо. Стоит потушить лампу, как в прихожей раздается легкий стук, а затем кто-то начинает царапаться. Степан слышал это не раз, но как-то не обращал особого внимания. Теперь решил проверить. На ночь в комнатах все двери раскрывались настежь, а в прихожей открывали окно, чтобы дать доступ свежему воздуху. Единственно закрытой оставалась кухонная дверь. Не обязательно обладать большой сообразительностью, чтобы догадаться, что царапалась в дверь соседская кошка. Ей надо было попасть в кухню, где можно чем-либо полакомиться. Лиза ни за что не хотела верить этому, пока не увидела собственными глазами притаившуюся в прихожей под диваном огромную лохматую кошку.

— Надо же, ведь я каждую ночь со свечой обходила все комнаты. Она, проклятущая, от меня пряталась, а я и не догадывалась заглянуть под диван.

Лиза была возмущена и вместе с тем пристыжена столь легким и простым объяснением трудной загадки. Разозлившись, она схватила каминную кочергу, чтобы хорошенько угостить ночную блудницу, но Степан не дал.

— Погоди, она, наверно, голодная, поэтому и лазает по чужим квартирам. Лучше принеси ей что-нибудь поесть.

Лиза поворчала немного и пошла в кухню, откуда через минуту вернулась с кусочком колбасы.

— Этак, пожалуй, мы ее приучим, она насовсем здесь останется.

— Пускай останется, тебе же лучше, бояться меньше будешь.

Степан протянул колбасу под диван, чтобы выманить оттуда кошку. Она вышла, пугливо озираясь, но, убедившись, что к ней доброжелательны, осторожно взяла кусок и снова скрылась под диваном. Степан и Лиза, как по уговору, одновременно засмеялись...

О том, что Степан нашел где-то пристанище, первой догадалась, конечно, Маруся. Для нее кончились приятные чаепития, кроме того, она лишилась сладостей, которыми Степан угощал ее почти каждый день, ничего не требуя взамен. Потерять такого поклонника, уступить его другой она ни за что не хотела. Своим горем Маруся поделилась с Аксиньей и попросила ее выведать у Степана, каковы его дальнейшие намерения. Собственные попытки объясниться с ним ни к чему не привели. Степан просто отшучивался, считая, что между ними не было ничего такого, из-за чего стоило бы объясняться. Обыкновенные знакомые, таковыми могут остаться и в дальнейшем, если это, конечно, ее устраивает. Но Маруся не хотела быть обыкновенной знакомой.