Я ловко зашнуровала свои коньки и встала. Ещё не на лёд, а раздевалке, но уже ощущала невероятный прилив энергии.

— Готова? — спросил Денис, а я кивнула.

Мы взялись за руки и пошли на каток. Сердце отбивало свой радостный ритм, а я, кажется, была в собственной нирване. Как только лезвие коснулось льда, я поняла, что на глазах выступили слезы. Денис держал меня за обе руки и ехал спиной, будто я совсем не умею кататься, а он меня учит, а я звонко рассмеялась от этой ассоциации и выдохнула.

— Как же я счастлива! — улыбнулась я Денису, а он ободряюще улыбался мне.

Я делала первые шаги, будто действительно впервые встала на лёд. Было страшно и волнительно одновременно. Я продолжала цепляться за Дениса, боясь отпустить. Невероятные ощущения. Интересно, полюблю ли я что-то также сильно как фигурное катание? Эта мысль задержалась в моей голове лишь на секунду, но взглянув на Дениса, кажется, я поняла, что полюблю кого-то, а не что-то…

Я резко остановилась, ошарашенная этой мыслью.

— Что случилось? Болит? — обеспокоено спросил Денис, а я отрицательно мотала головой, а потом сама сократила расстояние между нами, обвила руками шею Дениса и прижалась своими холодными губами к его теплым.

Наш поцелуй был горько-мятного вкуса, в который я вложила все свои чувства к нему. Страх. Отчаяние. Тоску. Веру. И, кажется, любовь…

Денис

Мы катались, догоняли друг друга, смеялись, обнимались и… много-много целовались. Тиски, которые сковали мое сердце, медленно разжимались. Я снова начинал дышать полной грудью. Рядом с ней.

— Сфотографируй меня, — попросила Алёна.

Она каталась, кривлялась и даже делала какие-то замысловатые движения ногами. А я снимал, фотографировал, ловил ее эмоции. На удивление, сам получал тоже заряд позитива от этой деятельности. Мы сделали несколько селфи вместе, а потом пожилой мужчина предложил сам сфотографировать нас, мы с радостью согласились. Кажется, эти фотографии станут самыми любимыми за всю мою жизнь. Мы были счастливые на них.

Меньше чем через час Алёна устала, да и я боялся за нее, не хотел, чтобы она получила очередную травму. Поэтому мы сняли коньки и пошли в ближайшую кафешку.

— Было здорово, — улыбнулась Алёна.

— Да… — протянул я.

— Сегодня у меня праздник, хочу что-нибудь сладкое и вредное, — рассмеялась Алёна, рассматривая меню с десертами.

Смешок сам вырвался из меня. В такие моменты Алена была настолько непосредственной и наивной, что я видел в ней того ангела, который покорил мое юное мальчишеское сердце. Недолго посовещавшись, мы выбрали и заказали фирменный облепиховый чай и десерты. Алёна выбрала торт наполеон, а я манговый чизкейк.

— Денис, спасибо тебе, — виновато улыбнулась Аленка.

— За что? — уточнил я, хотя понимал, что она о сегодняшнем катании на коньках.

— За всё. И прости, пожалуйста, меня за то, что ушла, не объяснив причины.

Я мгновенно напрягся, потому что ждал и одновременно боялся этого разговора. Сегодня мы оба сделали вид, что между нами не было этих адских дней друг без друга. Нам нужно разобраться, но я не хочу услышать снова слова, разбившие мне сердце. Я взял ее ладошки в свои. Мы сидели напротив друг друга, а наши руки лежали на столе.

— Объяснишься? — я попытался говорить равнодушно, но, кажется, у меня не получилось.

— Можно я не буду озвучивать причину? — тихо попросила Алёна и подняла на меня свои большие глаза, полные мольбы.

Я готов был согласиться на все, но не мог. Не выдержав ее проницательного взгляда, я перевел свой на наши сплетенные руки.

— Я хочу услышать правду, какой бы она ни была. Я не хочу никаких секретов, — ответил твердо я на одном выдохе и снова посмотрел в ее колдовские глаза.

Алена молчала, вглядываясь в мое лицо. Не знаю, что хотела увидеть: поддержку, понимание? Но я ждал, когда заговорит первой. Но пауза затягивалась…

— Это из-за Святослава Сергеевича? — не выдержал я.

Алена дёрнулась, а в ее глазах появился страх, но лишь на секунду. Мне это не понравилось.

— С чего ты взял? — ее глаза стали ещё больше, кажется.

— Я видел вас тогда… Он позволил себе больше, чем имеет право учитель, — отрезал я.

— Мы ничего не делали, — пожала плечами Алёна, — просто разговаривали.

— Надеюсь, — процедил я сквозь зубы.

Я даже к Егору не ревновал ее так, как к Славе. На интуитивном уровне почему-то видел в нем угрозу. Официант прервал наш разговор, принёс наш заказ, но мы не обращали внимания на него, не прерывали зрительный контакт, даже руки не разомкнули. Официанту пришлось расставлять вокруг наших сплетенных рук тарелки с десертами.

— Ладно, я скажу. Только пойми меня правильно, — тихо выдохнуло Алёнка и отвела взгляд, — моя мама запретила мне с тобой встречаться.

— Что?! — воскликнул я, не ожидая такого ответа.

Алена снова виновато на меня посмотрела. Кажется, я видел в ее глазах сожаление.

— И ты согласилась, значит, — не спрашивал, а констатировал факт.

— Мне пришлось! — пальцы Алены в моей руке дрогнули, а я сжал ее ладошку сильнее, не желая выпускать. Чтобы не происходило сейчас, не отпущу.

— И что же изменилось? — вопросительно посмотрел на нее.

— Я… — тихо ответила Алёна, сделала паузу, а потом выпалила информацию скороговоркой, — она заставила меня выбрать: на одной чаше весов — операция и возможность заниматься фигурным катанием, а на другой — ты.

Я горько усмехнулся. Имел ли я право требовать, нет, даже надеяться на то, что она выберет меня? Нет, конечно, нет. Но… мне было больно и неприятно. Не стал ей говорить об этом, хотя все мои эмоции и так были отображены на лице. Я не пытался их скрыть.

— Скажи мне, на каком месте в твоем списке стою я? Понятное дело, что фигурное катание занимает почетное первое место, на втором наверняка родители. Третье… дай-ка подумать, школа, друзья? — во мне говорила обида и боль.

— Денис… Нет никакого списка! — выпалила Алёна, — просто тогда мне это показалось правильным решением.

— А что было бы потом? После операции?

— Потом я бы попробовала с тобой поговорить, — шепотом ответила Алёна, после долгой паузы.

— А захотел бы я с тобой разговаривать? — зло выплюнул я.

Но Алёна не обращала внимания на мой разъяренный вид. Ее пальчики нежно гладили мою ладонь, успокаивали.

— Надеюсь, что захотел бы, — улыбнулась нежно Алёна.

Эмоции внутри кипели. Но я пытался взять их под контроль, чтобы не сорваться и не поставить окончательную точку в наших отношениях. — Почему ты не сказала мне? Нежели ты думаешь, зная все это, я бы все равно от тебя отказался?

— Мне нужно было, чтобы мама поверила! — воскликнула Алёна.

Мы оба замолчали, переваривая информацию. В итоге я выдохнул и спросил спокойно:

— Что за операция?

Алёна начала рассказывать. Долго, воодушевленно. Что-то я уточнял, переспрашивал. И чем дольше она говорила, тем отчетливее я понимал, насколько она влюблена в свой спорт. Я не очень разбираюсь в фигурном катании, но те выступления, который я видел в интернете, были великолепны. Но никакой информации по травме Алены нигде не было, вернее только догадки и сплетни. Все оказалось серьезнее, чем я мог предположить. Но у Алены сегодня так горели глаза на катке, что я, наверное, понял ее выбор. Для нее весь смысл жизни заключался в катании на льду на протяжении долгих лет. Я понимал, что в привычном понимании детства у нее не было. А теперь… ей сложно представить себя вне спорта. Об опасности операции и возможных ее последствиях думать мне не хотелось, я был уверен, что Алёна пойдет на все ради нее. Уже пошла. Я ее понял. Принял ли? Не знаю. Но сейчас мне нужна она. Просто необходима как воздух. Поэтому гордыня была сейчас ни к чему. Хотя внутри все ещё пекло. Мне казалось, что она предала меня.