– Давай сюда, я покажу тебе, что эта штука умеет. Тебе понравится, – обратилась ко мне Лори, сразу же уловившая мое замешательство.
Из коробки показался фотоаппарат, который был по цвету точь-в-точь, как и коробка от него. Казалось, сейчас передо мной игрушка с детской наивной окраской, но такой красивой и притягательной!
Затем Лори распаковала какую-то небольшую бумажную упаковку, достала из неё черную прямоугольную штуковину и вставила внутрь фотоаппарата. Стоп, выходит это…
– Это полароид?! – изумилась я.
– Ну, чисто технически да, можно сказать и так, – ответила Лори. – Это фотоаппарат моментальной печати. И да, фотографии на нем цветные.
– О боже, ребята, не может быть! – не могла я сдержать своего восторга. – Это потрясающе! Не верю своим глазам!
– Вот, теперь я вижу настоящую радость, – заулыбалась Лори.
– Нет, ребят, правда, огромное вам спасибо, это просто фантастический подарок!
И да, сейчас я по-настоящему была счастлива. Радостных воплей, объятий и поцелуев досталось от меня всем.
О такой вещи я давно мечтала. Дойти до фотоателье и распечатать какие-нибудь самые важные фотографии – почти невыполнимая задача. Всегда находятся дела поважнее. Поэтому такой фотоаппарат – настоящая палочка-выручалочка для очень занятых, ну или таких лентяев, как я.
Да и снимки эти особенные, в них есть какая-то своя магия. Такие фотографии заставляют испытывать настоящие, живые эмоции. Ты смотришь на фото и словно переносишься обратно, в тот самый миг, что запечатлён на снимке. Именно такие ощущения я всегда испытывала, когда рассматривала фотографии из своего раннего детства, сделанные папой на полароид.
– Давайте выйдем на улицу, я хочу скорее опробовать его в действии! – обратилась я к друзьям.
Когда мы вышли на веранду, я вновь ощутила себя в ином мире, отделенном от остального не только потрясающей природой, но и особенной атмосферой.
Я попросила друзей встать на мостик, чтобы сделать снимок на фоне этого потрясающего озера.
– Кэс, давай к нам, а кто-нибудь из ребят сфотографирует, – отозвалась Лори, подтолкнув вперед Джея. – В конце-то концов, это твой день рождения, ты обязана быть на фотографиях.
– Всё хорошо, ещё успеем сделать фото и со мной тоже, – отмахнулась я. – Так, все улыбаемся…
Я нажала на кнопку, затвор щёлкнул, и из фотоаппарата стала медленно вылезать чёрная пластинка.
– Что? Чёрная? Разве так должно быть? – я была в замешательстве. – Может мы что-то не так настроили?
– Эээ, да, точно, – послышался виноватый голос Джея. – Я читал об этом, но забыл предупредить. При первом нажатии вылезает защитная пластина картриджа, которая закрывает пленку от света до того момента, как ее вставят в фотоаппарат. Но все хорошо, так и должно быть. Просто нажми ещё раз.
– Ну, это точно был знак, что без Кэс фотографий быть не должно, – продолжала настаивать на своем подруга.
Джейсон молча подошёл ко мне и забрал камеру.
– Кэс, иди уже к нам, – добавил Нейт.
Ну что же, раз все настаивают, то я не стану сопротивляться. Всё же это мой день.
Как виновница торжества, я заняла место в середине. Раздался щелчок, и из фотокамеры снова что-то начало выползать. Теперь это была белая плёнка. Всё с интересом поспешили посмотреть, что же вышло. На маленькой белой карточке стала медленно проявляться наша фотография. С каждой секундой она становилась все более чёткой и насыщенной.
Я аккуратно вытащила из отсека камеры проявившийся снимок и убрала его в кармашек сумочки, которая шла в комплекте с моим подарком и отлично дополняла его.
В безудержном порыве запечатлеть своих друзей и окружающую меня природу, я с лёгкой руки спустила все кадры вставленного картриджа.
– Ну всё, теперь я готова начать праздник! – объявила я, убирая последний сделанный снимок в сумку.
И как по заказу раздался телефонный звонок. Звонок от папы…
***
Моего отца зовут Даррен, он же – родной брат тёти Элис. А я его приёмная дочь.
Да, ни с папой, ни с тётей мы не являемся родственниками по крови. Возможно, из-за этого Элис и не испытывает ко мне особо тёплых чувств. Вот если бы я была орхидеей или лилией… Тогда было бы совсем другое дело. Смешно, конечно, но в то же время и печально, ведь очень даже похоже на правду.
Про своих кровных родителей я ничего не знаю. Я никогда не слышала их голоса, не видела их лица, даже имён не знаю. Не отрицаю, любопытно было бы увидеть их, но я никогда не была зациклена на этом.
Даррен стал для меня не просто родителем. Он – моя душа. Папа вырастил меня как родную дочь, окружив безграничной заботой и любовью. Именно поэтому я никогда не испытывала грусти от незнания своих настоящих родителей, ведь лучше папы, чем Даррен и пожелать нельзя.
Поскольку сама я ничего не помню, то знаю о своем появлении в доме у папы только с его слов.
В один жаркий летний день отец прогуливался по лесу, как вдруг услышал пронзительный крик где-то вдалеке. Он решил, что эти звуки издает сойка, которая умеет подражать услышанным ею звукам.
Но в него все же закрались сомнения, и он решил удостовериться в своей теории.
И оказалось не напрасно. Посреди леса он нашел разрывающегося от крика ребенка – меня.
Я лежала прямо на земле, абсолютно голая. Ни записки, ни хоть каких-нибудь детских принадлежностей при мне не было. Это и понятно. Какой нормальный человек оставит новорожденного ребенка посреди леса? Очевидно, это был способ избавления от меня. Никто и не рассчитывал, что меня успеют найти.
Младенцы в детских домах всегда нарасхват, а в приоритете у органов опеки – обеспеченные семьи, где есть будущие и мать, и отец. А мой папа был совсем один. И только лишь благодаря дружеским связям, папе все же удалось меня удочерить, хоть и с большим трудом.
От папы я получила столько любви, сколько зачастую не получают дети от родных родителей. И он был так поглощен моим воспитанием, что совсем забыл про себя. Отношения с противоположным полом у него и раньше не особо-то и складывались, а теперь даже и времени у него на это не находилось. Поэтому, когда он познакомился с Лизи – своей будущей женой, я была безмерно счастлива за него, за них.
Я точно знала: папа оказался в хороших руках, ведь Лизи очень похожа на него. Такая же добрая, жизнерадостная, внимательная и заботливая. Вот только готовит лучше.
Но мне грех было жаловаться: почти каждые выходные мы с папой устраивали в саду барбекю с вкуснейшими сочными мясными стейками. А в будние дни мы ели сосиски, пасту, или же заказывали пиццу. Папа много работал и возвращался достаточно поздно. Оставшееся время до сна он предпочитал посвящать нашему совместному времяпрепровождению, а не плите. Так что, может я и была обделена вкусной и полезной домашней пищей, но никак не вниманием своего родителя.
Совсем скоро после знакомства папа и Лизи поженились, и мы стали жить втроём. Дом у нас был небольшой, состоящий из двух спален, маленькой кухни и уютной гостиной-столовой. В тесноте, да не в обиде. Жили мы очень дружно, ни у кого не возникало никаких проблем.
Но все изменилось. Астма Лизи, беспокоившая ее долгие годы, начала прогрессировать. Было решено переехать в другой штат, ведь наш удушливый и влажный климат только усугублял ее самочувствие.
На момент этого события я уже училась на первом курсе местного университета, поэтому переезжать я категорически отказалась. Да и вся моя жизнь была в этом городе.
С одной стороны, близких людей здесь у меня было немного. В отношениях я тоже ни с кем не состояла. Но все же я всегда любила свой город. Всё в нем такое родное и знакомое. И университет меня вполне устраивал, поэтому переводиться в другое учебное заведение мне совсем не хотелось. К тому же, я всем нутром чувствовала, что мое место здесь.
Хоть я и не хотела уезжать сама, однако совершенно была не против переезда папы и Лизи. Да, их новое место жительства далековато отсюда. Но, в конце концов, не на другом краю света, при желании всегда можем друг друга навещать.
