Так и было! Он словно нарочно остановил машину у самого́ входа, и завидев синюю расцветку, оконные проёмы академии, стали заполняться лицами. Мальчишки стали посвистывать и аплодировать, Богдасар довольно улыбался своей выходкой, упиваясь моим смущением крепко обняв на прощание под пристальные взгляды. В этот момент было всё равно, мне так не хотелось с ним прощаться. Он действительно мой герой, тот, кто способен спасти весь наш серо-чёрный мир, наполненный пылью, крысами и астмой.

– Не грусти сестрёнка, скоро я вернусь, и мы всё вместе улетим на другую планету. Веришь мне? – Он теребил меня за плечи, а я, прикусив губу чтобы, не всхлипнуть кивала.

На этот раз дежурный преподаватель молча протянул мне карточку, оглядываясь на отъезжающую машину.

– Это твой брат? Он прямо с полигона? – Впился в меня Лето, стоило мне сесть за парту.

Почти весь остаток дня я молча кивала на расспросы.

Мне показалось будто, Река обиделась на то, что я практически ничего не рассказывала. Зато во время обеда, она сама рассказывала о том, как прошёл матч, и команда будущих астронавтов разгромила команду академии и в забрасывание каменного валуна на длинную дистанцию и метание камнем в корзину. Только лишь в отбивании камня наша команда немного отыгралась.

– Представляешь, – вдохнув, как, можно глубже, и вытаращив бледно-серые глаза, интриговала Река. – Одна девушка из группы поддержки астронавтов сказала, что кто-то из них даже в родстве в главного управителя. С самим принцем, верховным машиностроителем. Говорят, он родился ещё на земле, а его семья правит уже больше сотни лет. Ведь столько не живут!

– Может быть, – пожала я плечами размышляя о космодроме, шаттле, и новом мире.

– Тебе всё равно? – Хмыкнула подруга надув губы.

– Я не знаю…

– А твой брат видел главного управителя? – Снова начались те самые вопросы, ответить на которые я не могла при всём желании.

– Не знаю… Возможно.

– Конечно же, видел, – подхватила Октябрина, – кто же ещё руководит строительством.

– Представляешь! Вот это да! А может, твой брат даже будет жить под куполом, – не унималась она.

– А может, всё же построят шаттл, и мы всё улетим на другую планету.

– Его уже построили? Его испытывали? Твой брат летал на нём?

В эти моменты хотелось заклеить ей рот той самой липкой лентой, которые везде развешивали от насекомых.

Часть 2

Вот уже почти два года семья моей сестры живёт вместе с нами. Район, в котором, они когда-то, жили, признан, опасным из вероятности повторения оползней, новые районы не строят, всё силы направлены на полигон, вот так мы и ютимся восемь человек в менее чем пятидесяти метрах.

Сегодня день рождения моей племянницы. Милой Маргаритке исполняется шесть лет, она становится совершеннолетней. Моя, маленькая Маргаритка, сегодня закончится её беззаботная пора в жизни, и она должна пойти в академию.

Каждый из нас с момента своего рождения внесён в реестр и сразу же прикреплён к академии, институту или университету. Жизнь без выбора, всё зависит от семьи, в которой ты родился.

В подарок племяннице я вырастила цветок – маргаритка. У меня ушло на это почти полгода, но это того стоило. Скоплённые баллы за успешную работу и победа в двух конкурсах: на лучшее плодоносящее растение и лучший гибрид новой формы; списала на приобретение семян, а также лоток свободного грунта. Всё время боялась, что будет недостаточно освещения или температурного режима, но всё получилось.

Пересадив из тепличного грунта в пластиковый стаканчик, обклеив его высушенными травинками, получилось очень необычно. Она ещё ни разу не видела настоящего цветка. Надеюсь, ей будет приятно посмотреть и даже потрогать цветок с её именем.

Отчётливо помню своё совершеннолетие. Меня забрали из школы раньше остальных детей, и я уже знала, что сегодня мой день. Тогда я мечтала о разноцветном мяче, точно таком, который был у нас в школе, только своём личном. Это был предел моих мечтаний. Игрушки большая роскошь. Чтобы подарить своему ребёнку игрушку, необходимо выписывать её в отделе «Довольствия». Мои родители не могли позволить себе подобной роскоши, впрочем, как и родители моих друзей, поэтому в школе всегда шла борьба за яркие и необычные для нас игрушки. Эх, счастливое детство!

Укутав подарок в полиэфирную упаковку, спешу с работы домой. Друзья собрались сегодня, чтобы подготовиться к игре, совсем скоро пройдёт чемпионат между нашей академией и университетом из соседнего штаба. Событие почти вселенского масштаба, как утверждает Река. Она нисколько не изменилась с годами, хотя мы уже на финишном уровне академии и скоро вступим совсем во взрослую жизнь.

Как обычно, в такое время, улицы совсем безлюдны, пожалуй, только лампы освещения слегка покачиваются на пятиметровой высоте от земли. Окунувшись в воспоминания о своём некогда совершеннолетии, стремительно отдаляющемся уже чуть более десятка лет, но как сегодня помню тот день. Здесь ничего не изменилось. Всё те же покрытые витающей пылью серые туннели – улицы, выводящие к жилым районам. Где выложенные из серого камня однотипные частично обшарпанные, с кусками выщербленной извести и цемента дома. Обвитые проводами и поблескивающими шлангами вентиляции. Засаженные вечнозелёными и никогда не цветущими, да ещё и на вид пластмассовыми растениями. Бодро вышагивая, мысленно готовила свою торжественную речь, как вдруг…

Громкий рёв и стук железа оглушил, окатив потоком горячего воздуха. Так и замерла, словно парализованная прямо на краю проезжей части, ещё мгновение я была бы раздавлена этой махиной, разноцветным вездеходом, массой точно более тонны. От испуга адреналин выброшен в моём организме таким объёмом, что сердечная мышца чуть не лопнула от напряжения. С подобными формулировками, что мелькнули в сознании, могла бы сдать экзамен по анатомии на высший коэффициент.

Высунувшийся из окна машины водитель, озираясь, что-то прокричал, но от испуга не было сил даже пошевелиться. Так и замерла, наблюдая за оседающей пылью. Шум вездехода стих, и чьи-то руки теребили меня за плечи.

– Ты цела? – Чёрные глаза смотрели на меня в упор, настолько тёмных, что это казалось пропастью в скале. – Как ты? Я не зацепил тебя? Пошевелись же!

Его голос шумом звенел в голове, медленно сглотнув испуг, пожала плечами, представив себя раздавленной вездеходом, окатило холодной зябкостью. Слёзы подступили, норовив хлынуть потоком.

– Тихо! Всё нормально, ты цела! – Его голос такой мягкий, абсолютно не рассерженный моей безалаберностью, приглушённо звучал над моей головой.

Я жива! Да, я жива! Теперь уже туннели не казались такими мрачными и серыми, а жизнь не была пустой и безрадостной. Я жива.

– Только не плачь!

Обхватив руками моё лицо, он чуть вздрогнул, нахмурил лоб, его брови сдвинулись к переносице, чёрные глаза изучали меня, взгляд его глаз прямо пронизывал меня. Так, всегда происходит, когда мне смотрят в глаза. Зная свою особенность в виде яркого цвета глаз, смущаюсь, когда кто-то смотрит мне в глаза, и опасаюсь, когда это незнакомые люди. Но, он совладал со своим любопытством, а я вот не смогла и смотрела на его чёрные глаза, которые тоже являются аномалией в наше время. Мы оба обладатели необычно ярких глаз.

– Только не плачь! – Повторил он, отодвинув мои мысли о цвете глаз, страх и любопытство.

– Не буду! – И скопившиеся слёзы предательски потекли крупными каплями по щекам.

– Ну вот… – Разочарованно выдохнул он.

– Это из-за пыли. Я не плачу. – Торопливо размазала краем манжета слезы грязно-серыми разводами пыли по лицу.

– Точно? – Он улыбнулся широким ртом, обрамленным тёмной аккуратно подстриженной щетиной, мне улыбаться не хотелось.

– Точно! – Отступив на шаг отряхивая форму от осевшей пыли, проверила свою секретную ношу, пластиковый цилиндр в котором таился подарок, был цел и не вредим.

– У тебя необычные глаза. – Он настойчиво не отводил свой взор, разглядывая меня.