– То и значит. Революция, все дела… прежняя власть пала, народ ее взял в свои руки…
– Есть Временное правительство, я назначен им, а вы принесли ему присягу и значит обязаны подчиняться его решениям!
– Принести-то принесли, так ведь, как принесли, так и унесут… Солдаты, мягко говоря, не доверяют этому правительству им больше по нраву его оппоненты.
– Плевать! Они обязаны подчиняться его решениям! И его решением я должен принять командование дивизией! Я отстраняю вас от командования!
– Снова заново… Ну отстраните вы меня от командования и попытаетесь его взять в свои руки, только вот какое дело господин генерал, как долго вы после этого проживете, вот в чем вопрос…
– Вы мне угрожаете?!!
– Да ни боже мой! – аж поднял Руки Михаил Климов. – Говорю же вам, господин генерал, все висит на волоске, коий может оборваться в любой момент от малейшего воздействия. Солдаты подчиняются мне только потому, что сами меня выбрали в качестве командира. Стоит вам меня попробовать сместить именем Временного правительства и они решат, что их снова начали считать за немой скот, которым можно понукать, как при царе-батюшке. Представляете, что случится дальше, с учетом того, что этого царя-батюшку скинули?
Генерал Беляев промолчал, сверкая лазами.
– Правильно – бунт. Бессмысленный и беспощадный, как сказал один классик. Дурной пример смещения неугодной власти подан, причем самим генералитетом, так почему бы и им сами не скинуть неугодного им генерала? А оно нам надо? Так что очень вас прошу, не будите Лихо, пока оно тихо.
Генерал оглянувшись, продолжал пыхтеть, но молча. Увиденное ему явно не понравилось.
Так-то штаб дивизии может и согласился бы сменить командира дивизии, но вот солдаты оказавшиеся поблизости, они действительно смотрели на генерала с нескрываемой… не то, чтобы ненавистью, но угрозой – да, так что у генерала резко включился инстинкт самосохранения.
– С ним могут быть проблемы, случись что, – произнес Родион Малиновский, глядя на удаляющего порывистым шагом генерала.
– Могут, – кивнув, со вздохом согласился Михаил.
Артиллеристы могут «ошибиться» и открыть «дружественный огонь», например… прямо по штабу Климова.
– Так что надо налечь на агитацию среди его солдат.
– Сделаем…
Не забыл Климов и про Вторую бригаду все еще сражавшуюся в Македонии на одном из самых сложных участков фронта. Вести оттуда приходили жуткие, бригада потеряла половину личного состава убитыми, ранеными и пленными, а так же больными даже с учетом пополнения в шесть с лишним тысяч человек.
Михаил хотел выцепить их оттуда к себе. Правда смущал фактор командования. Впрочем он собирался провернуть тот же финт, что и с Беляевым, отшив претендентов на командование дивизией «революционной волей солдат». Главное провести грамотную агитацию среди солдат, чтобы те скинули свое командование и через выборы переподчинились Климову.
Осталось спровоцировать передислокацию остатков бригады во Францию.
Тут ему на глаза попалась газета в которой сообщалось о прибытии в порт Булонь-сюр-Мер бригады очередных «черных», откуда-то из Южной Африки, как сам французы стали звать своих аннамитов, зуавов и всех прочих, как из Азии так из Африки. Но из-за негативного отношения простых французов к солдатам из колоний, они продолжали толпиться в лагере на южном побережье.
– А это вариант…
Встретившись с графом Игнатьевым, Климов попросил у него прозондировать почву в объединенном штабе на предмет замены русских частей в Македонии на негров.
– Всем выгодно, «черные» уедут с глаз долой, а на их место прибудут белые к которым нет никаких претензий.
– Хорошо… я посмотрю, что можно сделать, Михаил Антонович.
– Благодарю…
Французское командование, особенно часть из числа социалистов, ухватилось за этот вариант обеими руками и ногами ибо действительно устраивало их чуть более чем полностью. Отдавать негров «сверянам» им не хотелось, ибо это усиливало идеологических конкурентов, а держать их при себе было политически накладно из-за неприятия «черных» простыми французами. Так что нейтральные русские в этом отношении куда как выгоднее.
7
Через пару дней после прибытия артиллерийской бригады и инженерного батальона на фронт в сопровождении все того же графа Игнатьева у которого на плечах красовались новенькие погоны генерал-майора, прибыли новые гости, коих он и представил:
– Знакомьтесь Михаил Антонович, господин генерал-майор Занкевич, Михаил Ипполитович – новый представитель ставки русской армии от Временного правительства во Франции. Евгений Иванович Рапп – комиссар Временного правительства в русской армии во Франции, и Сватиков Сергей Георгиевич – комиссар Временного правительства по дипломатической службе.
– Здравья желаю, господа.
Вперед вышел генерал-майор и торжественно объявил:
– Господин капитан, Временное правительство высоко оценило ваш героизм при взятии форта «Свиная голова» и удовлетворило представление Солдатских комитетов на награждение вас орденом святого Георгия третьей степени. Кроме того, оно высоко оценило вашу деятельность на посту командира дивизии и удостоило вас производством внеочередным званием полковник.
«Я теперь, настоящий полковник, хе-хе», – усмехнулся Михаил Климов.
– Поздравляем, поздравляем!
– Благодарю, господа! Это для меня большая честь! Благодарю…
После чего, думая наверное, что Климов размяк от награды и повышения в звании, Занкевич попытался надавить, чтобы он передал бразды правления РОДом Беляеву, а себе взял лишь один из полков, но на сторону новоиспеченного полковника и георгиевского кавалера встали комиссары коим волнения тоже были ни к чему (ведь это сильно ударит по их карьере), а к чему могла привести смена командования, Климов повторно популярно объяснил.
– Господин полковник, постройте войска, я буду говорить с солдатами! – вдруг с апломбом потребовал Сватиков, поправив на груди здоровенный красный бант.
Климов только вздернул бровь, но в бутылку лезть не стал, хотя мог бы, тем боле что говорить с солдатами тогда должен другой комиссар – Рапп. Но тот выглядел интеллигентом, в то время как Сватиков представлял собой типичное хамло, что много мнит о себе. Опять же поддержку какую-никакую оказали, так что отказывать причин не имелось, вроде даже как должник их. В общем собрал с третьей линии окопов роту. Солдаты были не сильно рады тому, что их оторвали от дел, кто отдыхал, кто форму чинил, кто читал, кто еще чем-то занимался, да банально спал наконец.
Из ящиков, в которых привозили патроны и кои еще не успели пустить на дрова, собрали небольшую трибуну.
Сватиков представился и начал нести какую-то околесицу про революцию, будущее, прошлое.
«Мн-да, более косноязычного оратора представить сложно, какой-то поток сознания…» – подумал Михаил, слушая этого революционера, что словом вообще не владел, все как-то путанно и в итоге вообще не понять, что человек хотел сказать.
Солдатам это тоже быстро надоело.
– Чего его слушать? – неожиданно раздался возглас из солдатской толпы. – Гони с трибуны этого палихмахтера!
– Какой он тебе палихмахтер? Это же комиссар! – вступились за Сватикова другие солдаты.
– Врет он! Клянусь богом, врет! Еще намедни он мне в Париже волосы стриг! – не унимался солдат.
Солдаты засмеялись. Сватиков изливавший на солдат свою душу сбился на полуслове, заметался, лицом стал одного цвета с бантом на груди и с позором ретировался с импровизированной трибуны, чуть не свалившись с нее из-за поспешности.
Гости, дабы еще больше не потерять авторитет, поспешно укатили обратно в Париж, а граф ненадолго задержался.
– Вот и все дорогой Михаил Антонович, я теперь по факту никто и звать меня никак…
– Что вы такое говорите, Алексей Алексеевич? Вы же теперь цельный генерал-майор!
– Ах, звание… пустое, – скривившись, махнул рукой Игнатьев. – Вроде как выходное пособие… Занкевич упразднил мое бюро, так что я теперь не являюсь военным представителем. Сняли с меня и другие сферы деятельности, так что помогать я вам больше ничем не смогу.