– Это обязательно?

– Обязательно.

Впрочем, майора не только связали и кляп вставили, но и привязали к койке, так на всякий случай. Ну а дальше Климов ушел со своими людьми прихватив пленного лейтенанта.

Чисто уйти не удалось, разгорелся небольшой бой возле наблюдательного поста, взорвались гранаты и тут же взлетели осветительные ракеты и приготовился к бою пулемет в ДОТе.

Только группа прикрытия отработала четко. Перед амбразурой упала осветительная граната, что своим ярким светом просто ослепила пулеметчика. Ну и пару дымовушек добавили.

Взорвалось еще несколько гранат в окопах, это сработали поставленные в траншеях разведчиками растяжки. Так что немцам какое-то время стало не до беглецов, они тщательно проверяли свои позиции, а потом стало поздно.

Двадцать пятого мая стало известно о прибытии во Францию артиллерийской бригады во главе с генерал-майором Беляевым в составе девяносто одного офицера и трех тысяч восьмисот двадцати девяти солдат и унтеров. С собой они привезли две группы семидесяти пятимиллиметровых батарей; одну группу шестидесяти пятимиллиметровых горных батарей; одну группу из двух батарей сто двадцатимиллиметровых; одну траншейную батарею из шести орудий пятидесяти восьмимиллиметровых; одну запасную батарею.

В скором времени ожидалось прибытие саперного батальона в составе двадцати трех офицеров и девятисот семидесяти двух солдат и унтеров, из двух саперных рот, одного отделения инженерного парка; одной запасной роты; одного прожекторного отделения и одного телеграфного отделения, плюс обоз.

Тем временем немецкий майор, видимо развив бурную деятельность быстро получил согласие на проведение операции с русскими и условный знак вывесили на день раньше крайнего срока – двадцать пятого мая.

Благодаря тому, что тоннель рыли с обеих сторон, то завершили его буквально через два дня после состоявшегося события и прямо в центре произошла встреча между майором и капитаном Климовым.

Михаил пришел с готовой к взрыву гранатой в руке, чтобы у противника не возникло каких-то неуместных мыслей на его счет.

– Что решило ваше командование? – спросил он у немца.

– Оно полностью поддержало вашу инициативу.

– Надеюсь, никакой отсебятины не планируется?

– Если и так, то мне об этом ничего неизвестно.

– Ну да…

– Когда мы можем ожидать получения листовок?

– Послезавтра ночью. Разбросать их нужно с десятого по пятнадцатое число.

– Сделаем…

Листовки удалось передать без особых проблем. Представителей французского командования в дивизии, чтобы не заинтересовались странной движухой, опоили снотворным, приехал вызванный грузовик с листовками и ящики снесли в тоннель.

После того, как листовки были переданы, немцы, как и было оговорено, нанесли массированный артудар по участку нейтралки, где находился тоннель, обрушив его.

А обстановка во французской армии продолжала стремительно накаляться. Елена практически каждый день приезжала к Михаилу со сводками данных кои она получала от своей агентурной сети состоящей из тех же журналистов, на создание которой не пожалели денег.

Так, двадцать шестого мая солдаты четырех батальонов, которым предстояло вернуться на передовые позиции, устроили митинг в месте расположения штаба дивизии выкрикивая лозунги: «Долой войну!», «Нам нужен мир!», «Да здравствует русская революция!» и том у подобное. Все усилия полковника и офицеров добиться роспуска собрания оказались тщетны.

Двадцать седьмого мая в районе Фер-ан-Тарденуа предстояло погрузить батальон на грузовики и доставить его на позиции. Коноводы бегали по лагерю, кричали лозунги, стреляли из ружей в воздух и всячески мешали погрузке. Рано утром бунтовщики побежали на вокзал, чтобы штурмом занять поезда. Лишь усиленный отряд жандармов смог оказать им противодействие.

Двадцать девятого мая полки, которым предстояло отправиться на позиции, устраивали манифестации, шествия, пели Интернационал и скандировали: «Мы не пойдем!»

Двадцать девятого числа на участке Суассон собираются полки, чтобы двинуться на Париж. Несколько частей действительно отправились походом в столицу, но им не удалось дойти до него – остановлены еще лояльными частями…

Тридцать первого мая начались обширные бунты в Тридцать шестом и Сто двадцать девятом пехотных полках. Солдаты сохраняли уважение к своему начальству, но между собой решили захватить поезда, отправиться в Париж и послать делегацию в палату с требованием немедленного заключения мира. Среди солдат циркулировали упорные слухи, что в Париже аннамиты стреляли во французские войска.

Второе июня – бунты в Двадцать первом корпусе. Солдаты отказываются идти в окопы.

– Новые тягостные инциденты на фронте, – сообщал в очередной раз приехавший в дивизию граф Игнатьев, чтобы провести выплаты жалования офицерам и солдатам, коими он вынужден был заняться после Февральской революции. – Полковник Фурнье сообщает, что одна дивизия Двадцать первого корпуса обсуждала вопрос, какой линии ей держаться, когда будет дан приказ идти в окопы и возобновить наступление: соглашаться ли на это? Она решила пойти в окопы, но не переходить от обороны к наступлению. Другая дивизия, из Седьмого корпуса отказалась идти в окопы. Генерал Петэн разыскивает зачинщиков, считает, что они связаны с Всеобщей конфедерацией труда. Он отказывается от командования, если не будут приняты самые жесткие меры против пацифистской пропаганды…

И меры были приняты. Помимо наказания полевым военным трибуналом зачинщиков беспорядков путем расстрела, (в одной дивизии по слухам так и вовсе выбирали по жребию), из передовых частей стали в массовом порядке высылать ненадежных солдат в тыл в отпуск. Эта мера усиливала брожение в тылу, но при этом снижался градус накала страстей у оставшихся на передовой, что было важнее.

Но пока меры не сильно помогали, хотя местами удалось понизить степень напряженности. Климов даже испугался, что опоздал и следовало разбросать листовки гораздо раньше. А то того и гляди все окончательно заглохнет.

Но тут словно по заказу начался новый виток забастовок и шествий рабочих в Париже, и прочих крупных городах.

Четвертого июня состоялась очередная манифестация и военный губернатор Парижа генерал Дюбайль использовал аннамитов – колониальные части, для подавления уличных беспорядков, так как французские войска стали ненадежны. При столкновении с манифестантами на бульваре Бессьер, среди которых присутствовало много женщин – жен рабочих, мобилизованных на фронт, было убито несколько человек. Французские солдаты заступились за манифестантов, и аннамиты открыли стрельбу по солдатам, что так же привело к жертвам. Известие об этом событии стремительно распространилось на фронте, и возмущение солдат не знало пределов.

По сообщениям все того же полковника Игнатьева, пять корпусов почти целиком заражены пацифизмом. революционным движением в армии были охвачены семьдесят пять пехотных полков, двадцать три стрелковых батальона и двенадцать артиллерийских полков.

– Я слышал высказывание во французском генеральном штабе, что между Суассоном и Парижем осталась только одна-две надежных дивизий на которые можно положиться… Если немцы перейдут в этот момент в решительное наступление, положение может стать критическим. Генерал Местр, командовавший Шестой армией после ухода генерала Манжена, потребовал отсрочки предполагаемой операции наступления на Шмен-де-Дам, до июля, учитывая царящее в этой армии настроение и разложение некоторых полков. В соответствии с этим требованием генерала Местра и по соглашению с маршалом Хейгом генерал Петэн приказал четвертого июня отложить операции, порученные Шестой армии…

И тут на головы солдатам с самолетов полетели листовки, что сыпались в течении трех дней. Немцы не подвели и обошлись без отсебятины.

«Солдаты, сограждане и товарищи, к вам обращается Французский революционный фронт!

Очнитесь! Поймите наконец, что мы воюем и умираем ради прибылей беспринципных дельцов и банкиров. Правительство набрало столько кредитов на покупку английского и америконского оружия, что расплачиваться по ним будем не только мы мы сами до конца жизни, но и наши дети, внуки и даже правнуки!