Вел Михаил усиленную пропагандистскую деятельность и среди недавно прибывших во Францию солдат. Но если с саперами все было в общем-то на мази, набраны уже во время войны из тех же шахтеров, а офицеры – штатские инженеры прошедшие ускоренную военную подготовку, то с артиллеристами шло туго.

– Кадровые солдаты, власть офицеров им привычна, другой не знают и не понимают, – объяснял скромные результаты Родион Малиновский, что стал своеобразным политруком РОДа.

Климов позже собирался создать эту должность официально, и назначить это младшего прапорщика на нее, как только немного подрастет в чинах, хотя бы до штабс-капитана.

– Но постепенно мы их продавливаем. Еще пара месяцев и думаю они разродятся. Этому революция во Франции весьма поспособствовала. Своими глазами видят, что можно иначе жить, причем и в армии отношения могут быть другими, на что и упираем.

– А революция в России, что, мимо их сознания прошла?

– Так буржуазная ведь, для них мало что изменилось. А тут социалистическая, то есть народная и это их взбудоражило. Ну и пример в дивизии тоже влияет сильно. Наверное, это даже хорошо, что так туго с ними идет.

– С чего это? – удивился Климов выверту мысли Родиона.

– Более крепкими в новой идеологии станут. А то, мне некоторые наши солдаты чем-то флюгер напоминают, подует ветер с другой стороны, они туда же поворотятся, потому приходится постоянно контролировать обстановку.

Тут Малиновский был прав. РОД в какой-то момент подвергся самой настоящей атаке со стороны активистов различных партий социалистов и анархистов, внутренняя обстановка вновь начала накаляться, опять пошли споры и обсуждения. Они наконец поняли, что РОД – это весьма значимая военная сила, а главное практически не подвергшаяся разложению в плане дисциплины и конечно же все остро воспылали желанием взять эту силу под свой контроль. Климову даже пришлось создать отряд военной полиции из идеологически стойких и верных СДПР, для отлавливания этих агитаторов.

Правда с названием пришлось помучиться. Слово «полиция» не подходило по политическим мотивам, очень уж народ не любил классических стражей порядка, коих называли не иначе как «держиморда». Подумал было назвать «карабинерами», но тоже не того, народ простой, быстро переименует в карабинов, что тоже не есть хорошо, так что в итоге обозвал витиевато и длинно, как стало модно и революционно: Дружина особой внутренней охраны дивизии (ДОВОД).

«А что, красиво подучилось! Особенно черная аббревиатура на красных повязках зачетно смотрится», – усмехнулся Климов.

Приходили договариваться и с ним, тот же Рапп, что оказался из партии эсеров. Чем-то Михаилу та встреча напомнила бандитскую «стрелку», где стороны начинали козырять значимыми в воровской среде именами, типа: а ты знаешь Витьку Вилку? А Джамшута Криворука? Так вот мы под ними ходим. А еще за нас может вписаться Сосошвили Резус. Ну да, мелкий такой и заросший по самые брови… А ты под кем ходишь, что так дерзко себя ведешь? Ни под кем? Так ты давай прогнись, жопу им подставь и все у тебя будет чики-пуки! Как сыр в масле будешь кататься!

Прогибаться Климов понятное дело не стал, и эти комиссары пообещали ему изрядные проблемы в будущем. Но в настоящем у них руки оказались коротки, что-то сделать, тем более во Франции даже несмотря на победу социалистов здесь.

«А потом случится октябрь, который ноябрь, и вы все вылетите в тираж, – подумал Михаил. – Ну а если раньше что-то начнете мутить, так у меня винтовочка есть пристреленная со снайперским прицелом…»

Климов, кстати, на будущее стал выискивать среди солдат тех, кто желал бы остаться в армии и продолжить службу на качественно новом уровне, по факту по контракту. Такие люди всегда найдутся, яркий пример все тот же Родион Малиновский, что уже не видел себя на гражданке.

Климов как-то завел с ним разговор на эту тему, дескать кем собираешься стать, когда вернемся домой.

– В армии хочу остаться и генералом стать, – прямо ответил тот, после короткой паузы.

«Ну это ты помелочился, – мысленно хмыкнул Михаил. – Цельным маршалом станешь! А то и вовсе генералиссимуса из тебя сделаю!»

Климов признавался себе, что испытывает некоторый пиетет перед будущим маршалом (наверное сказывалась своеобразная профдеформация личности) и всеми силами старался его к себе приблизить, но при этом не сильно выделять в откровенные любимчики ускоренно продвигая по служебной лестнице, что только навредило бы делу.

Он не знал каким был человеком Малиновский в зрелом возрасте, но по крайней мере порочащих слухов про него не слышал, как про тех же Ворошилова с Буденным, один балеринок натягивал, другой вообще педофил… (правда или нет – черт знает, но слушок прошел), но то, что Михаил видел сейчас ему откровенно нравилось: умный, живой и веселый парень схватывающий все налету и жаждущий большего, можно сказать прирожденный лихой командир. Все еще временами задиристый, но уровень борзости после всех произошедших изменений в дивизии и собственно карьерного роста все же резко упал, по крайней мере на самого Климова «лапу не задирал».

«С назначением в будущем его на должность политрука, это я пожалуй ошибся, – подумал Климов. – Хотя, одно другому не мешает. Вообще не стоит выводить подобные должности в отдельную структуру, опасно это и лишне, негативный опыт уже есть. Пусть политической работой с подчиненными занимаются непосредственные командиры, да на личном примере, так до солдат лучше станет доходить их слова, если эти командиры будут с ними из одного котла есть и в атаки рядом с ними плечом к плечу ходить».

Что до Малиновского, то Михаил хотел поставить его во главе будущего спецназа. По его мнению, Родион из тех, кто есть под рукой, для этого подойдет как никто другой.

– Хорошая цель. А есть еще такие, кто не хочет возвращаться на гражданку и предпочли бы остаться в армии? Особенно если будет знать, что тупо его бросать в штыковые на пулемёты не станут, а зарплату положат минимум втрое от зарплаты квалифицированного рабочего? Это для рядового.

– Хм-м… найдутся. Я сам несколько человек знаю таких что больше не хотят коровам хвосты крутить… но и рабочими становиться не хотят. Так-то особо об этом разговоров нет, нынешнее положение тоже мало кому нравится, но если озвучить такие условия…

– Поговори с людьми Родион. Можешь считать, что это тебе партийное задание. Нужно выцепить этих людей из общей массы и создать из них своеобразную гвардию РОД. На начальном этапе, пока будем во Франции, можно пообещать усиленный паек, удвоенное жалование и конечно же много тренировок.

Малиновский усмехнулся.

– Куда уж больше, товарищ полковник?!

– О, Родион, ты удивишься, узнав, насколько можно больше!

Тренировок в РОДу и так хватало. Климов создал систему обучения, но она была «на минималках» что ли. Ничего такого, но учили передвигаться, как самостоятельно, так и за танком, точнее бронетранспортерами. Удалось восстановить три машины из пяти. Но в целом с тренировками Михаил все же не пережимал, чтобы не настраивать солдат против себя.

Тех же, кто решит подписать контракт, Климов хотел начать натаскивать на бой в городских условиях, штурм домов, и тут реально придется потрудиться.

В первых числах августа во Францию из Македонии прибыла Вторая бригада или точнее то, что от нее осталось. В плане боеспособности, там осталось едва ли треть личного состава. Очень много раненых и больных.

Буржуйское правительство в этом вопросе пошло навстречу социалистам, так что проблем не возникло, ну и граф Игнатьев подмазал кого надо.

Генерал-майор вообще после того, как получил конкретную перспективу преобразился до неузнаваемости, ну и перспективы надо думать его манили, шутка ли, стать во главе всей разведочной службы! Так что впахивал просто зверски, как говорится, за себя и за того парня. Приблизил к себе одного поэта.

– Так себе пиит этот прапорщик Николай Гумилев, но очень дельный и работоспособный, по сути, единственный кто реально работал среди всей этой прочей шоблы, так что как только я его к себе забрал, работа вообще встала, ха-ха!