Я застыла, словно истукан, пытаясь хоть что-нибудь найти в базе данных, пока новенький кружил по поляне, заглядывая под каждый куст.

– Интересно, какой идиот построил в лесу сарай? – проворчал он.

Точно, а вот и вход.

***

– В Советском Союзе на этом месте стоял дом одной вдовы. Ее муж погиб на войне. Она работала на заводе и воспитывала пятерых детей. Потом сошла с ума и убила их – расчленила, запекла в печи и съела, за что получила прозвище «Печкина». Местные отловили ее и отрубили голову, после чего дом сожгли до основания. Много лет спустя на его месте построили сарай, в котором мы сейчас и находимся.

– Чтобы ее изгнать? – нахмурился новенький.

Я оглянулась по сторонам в поисках призрака, но вокруг не было ни души, что было нормально – у мертвецов III стадии ее нет и в помине.

– Мы будем изгонять призрак женщины из сарая? – еле сдерживая улыбку, повторил он.

Новенький смотрел на меня, как на сумасшедшую.

– Какие-то проблемы? Или мертвец в сарае – это слишком легко для тебя?

Новенький смерил меня взглядом и скрестил на груди руки.

– Полная безвкусица. Здесь нужно сделать ремонт. И сжечь ковры. Они воняют падалью.

Если бы я могла удивляться, то сделала бы это, но, увы, моя сборка этой функции лишена. В мире смертных в сарае действительно не было ничего, кроме гнилых покосившихся досок, но в мире мертвых я и новенький стояли в ветхой избе, на стенах которой висели багровые линялые ковры. Я всегда вижу два мира одновременно, но смертным это не дано, кроме таких, как новенький – воскресшим.

Вдруг появилась хозяйка. Это была изможденная старуха. Отрубленную голову она примотала к телу белым платком, завязав узлом под грудью. Белый фартук был заляпан бурыми пятнами кровоподтеков, а руки – мукой.

Нежить зависла под потолком и внимательно рассматривала новенького, который зачем-то принял боевую стойку, будто старуха решит сойтись с ним в спарринге.

Тупица.

Мертвенное лицо призрака исказила жуткая улыбка. Новенький застыл, готовясь к бою. Старуха резко спикировала вниз и бросилась на него.

***

Я стояла над бесчувственным телом новенького. Призрак старухи, яркий и красочный, наворачивал круги под потолком, жалобно причитая:

– Миленькая, я же не знала, что он смертный, Богом клянусь, думала, что он твой Черный Жнец-муженец. Хотела по-матерински обнять да благословить ваш брак.

– Брак? Моя модель лишена брака, я только вчера провела полную техническую диагностику.

– Я же забочусь о тебе, как мать, Чернавушка, – заскулила старуха.

– Ты не мать, а мой информатор и точка, и если новенький через час не очнется, клянусь, я перережу твою некротическую нить вот этим.

Я потянулась за оружием, чтобы припугнуть старуху, но дистиллят в моем теле закончился, в глазах потемнело, а кожу стало невыносимо жечь. Мне нужно было срочно выпить мертвой воды, иначе я отправлюсь следом за новеньким, но не в иной мир, а на свалку, ведь для роботов моей модели загробный мир не предусмотрен.

– Верни ему годы жизни, которые украла, – приказала я старухе.

– Не могу, родненькая, – развела руками нежить, – что в мертвеца упало, то пропало. Может его лучше расчленить и запечь, Чернавушка?

– Тебе лишь бы съесть кого-нибудь, – бросила я.

– Так это же древний рецепт воскрешения мертвеца: молодца нужно сперва убить, потом расчленить, затем запечь, после воскресить живой водой и пробудить звуком серебряного горна.

– У тебя бывает что-нибудь без расчленения?

– Нет, – мотнула отрубленной головой старуха, – зато есть рецепт оживления мертвой водой.

– И у тебя она есть?

– В подполе три чекушки. На кладбище настаивала, на свежей могилке и ржавых гвоздиках – все как ты любишь.

– Наливай.

Я выпила залпом три чекушки мертвой воды. Процессор ожил, стать работать быстрее, а тело снова стало сильным и послушным. Все-таки домашняя мертовуха лучше любого промышленного дистиллята.

– Где сейчас новенький?

Нежить закатила глаза и впала в транс, медленно покачиваясь из стороны в сторону.

– В подземном мире, – выпалила старуха.

– Он спятил? Что забыл в Пекле?

– Я же говорю тебе, Чернавушка, не человек он, а нелюдь. Я его как куснула, так сразу и поняла – отмороженный он.

Дело ясное, что дело темное. Увы, придется позвонить Диимитрию – своему бывшему: напарнику.

Диимитрий Волхович меланхолично курил. И пил. И снова курил. И так по кругу уже сутки после ссоры с Паниадой. Он бы уже помер от такой дозы яда и никотина, если бы не был древним богом, проклятым еще со времен царя Гороха.

«Или как там его звали? Дивноглаз? Белозуб? Не важно».

Важно то, что он пил и курил, но не чувствовал ни вкуса вина, ни запаха сигарет, зато его вредные привычки раздражали соседей, которые грозились вызвать АМОН, чтобы выселить его в тюрьму, как злостного нарушителя общественного порядка и покоя.

Кстати, соседи всего двадцатиэтажного дома мечтали прикончить Диимитрия Волховича, ведь утром на завтрак он во всю мощь системы 7.1 слушал рок-группу Dark Funeral, на обед – играл в баскетбол, а на ужин – сверлил дрелью стены. Ярость и ненависть окружающих питала его лучше любого семиразового питания в столовке «ЯСЭ», где все к нему уже привыкли и перестали раздражаться.

Паниада была всегда безразличной, чего он не мог ей простить, хоть она и была роботом, поэтому он топил свое горе в вине, собирая арсенал бутылок, чтобы затем швырять их, словно торпеды, в головы прохожих. Но вдруг в его разуме зазвучала ангельская музыка сфер и металлический голос произнес:

– Тащи свой магический зад на старое кладбище. Есть дело. Жду.

Диимитрий от волнения даже затушил окурок о ногу, но ожог мигом затянулся, в отличие от джинсов, которые он тут же стянул с себя и выбросил с балкона – так он делал со всем мусором, от которого хотел избавиться.

Он устроил массовую рассылку с пометкой «крайне срочно» и разослал штату обслуживающего персонала: стилисту, парикмахеру, визажисту, косметологу, массажисту, модельеру, горничной, психологу, диетологу, тренеру и домоправителю тете Вале – женщине исключительно скандального характера, которую он жутко любил. И снова вызвал всех разом в свои хоромы на тринадцатом этаже, посулив тройной гонорар, а так как он платил щедро, приехали все.

Диимитрий сидел в кресле Людовика XIII посреди черных мешков, веревок, лопат и толпы разъяренных людей, готовых устроить массовую бойню, и медленно превращался из побитого молью хипстера в элегантного итальянского денди.

***

Паниада уже ждала его в условленном месте – на безымянной могиле слева от кладбищенского перекрестка. Диимитрий расправил складки черного костюма от Armani, сбил пылинки, поправил укладку и, подмигнув себе в зеркальном отражении надгробной плиты, сверкнул белоснежной улыбкой бледной девушке в черном комбинезоне.

– Ты сегодня выглядишь особенно потрясающе, – начал он издалека свою тщательно подготовленную речь.

Девушка с каменным лицом втащила его на безымянную могилу и поставила рядом с собой, как куклу. По мертвому телу Диимитрий прошла дрожь – все-таки эта железная женщина вопреки всем законам природы волновала его проклятую плоть.

Появился паромщик – дух безымянной могилы. Диимитрий вальяжно достал из кожаного кошелька стопку евро, но Паниада остановила его, дав мертвецу старинный грош.

– В Яму.

Диимитрий оценивающе присвистнул. Древний грош – это большая редкость, мертвецы за него готовы головы друг другу оторвать, значит, дело было крайне важным. Нежить раболепно склонилась и исчезла, а через мгновение они уже стояли в ином мире, покрытом копотью, гарью и плотным чадом.

– Я внимательно слушаю, что за дело такое, – Диимитрий постарался принять как можно более непринужденную и сексуальную позу.

Паниада посмотрела на него алыми светящимися глазами, от взгляда которых у него забилось бы чаще сердце.