Кот прокрался вдоль задней стены и заглянул в окно, но в комнате никого не было. Тогда он вернулся через калитку и запрыгнул на осыпающийся наружный подоконник окна на фасаде дома. Толстые белые шторы были задёрнуты неплотно, и сквозь щель Хоги увидел, что внутри кто-то ходит. Он самодовольно ухмыльнулся; его единственный глаз превратился в узкую щёлочку.

Комната Эсме была полна любопытных вещей: целая коллекция кристаллов, огромные глыбы розового кварца, аметиста, оникса и тигрового глаза – всё это стояло на каминной полке. А ещё тут были звёздные карты, открытки с портретом Бетховена, партии струнного квартета и нераспечатанные письма. На низкой кровати лежало покрывало из мягкого бархата цвета охры, поверх которого были раскиданы ярко вышитые подушки. По обе стороны кровати стояли подставки для благовоний. Повсюду громоздились футляры для скрипок, книги, пюпитры и журналы по дизайну интерьера.

В комнате рылась девочка. Она явно что-то искала. Сначала осмотрела маленькую тарелочку на туалетном столике, заглянула под кровать, а потом открыла шкаф и поспешно обшарила карманы всех платьев и пальто Эсме. Наконец, украдкой оглядевшись, – как будто чувствуя, что за ней наблюдают, – девочка выдвинула ящик прикроватного столика. Хоги увидел, как расширились её глаза. Рука нырнула в ящик и вновь появилась с зажатой в пальцах пятифунтовой купюрой. Быстро закрыв ящик, девочка выбежала из комнаты.

Кот снова обошёл дом и аккуратно заглянул в заднее окно. Теперь девочка обшаривала спинку дивана. Она нашла ещё несколько монет. Затем, сев на пол, подсчитала свои доходы, полученные столь нечестным путём.

Хоги постучал в стекло, и Мэгги Блу подпрыгнула до потолка. Впрочем, увидев, что это всего лишь кот, она расслабилась и открыла дверь.

– И что ты собираешься делать с награбленным? – спросил он без обиняков.

Мэгги вздрогнула.

– О чём ты говоришь?

– Я видел, как ты рылась в вещах Эсме. В шторах была щель.

Её щёки заалели от стыда.

– Мои родители забыли о карманных деньгах. Так что я…

Хоги махнул лапой:

– Мне всё равно. Воруй у старой кошёлки сколько влезет.

Он вскочил на диван и растянулся на нём. Однако произошедшее явно угнетало Мэгги. Она тяжело вздохнула и села на диван рядом с ним.

– Я хочу сходить в кино, вот и всё.

Кошачий хвост дёрнулся.

– За это не нужно платить.

– Ты ходишь в кино? – удивилась Мэгги.

Шерсть Хоги мгновенно встала дыбом.

– Что-то не так?

– Нет, я просто…

– Разве кошкам нельзя смотреть фильмы?

– Ничего про это не знаю.

– Ясно.

Хоги снова дёрнул хвостом.

– По воскресеньям они крутят старые фильмы. Сегодня идёт «На север через северо-запад» – бессмертная классика. Видела его?

Мэгги покачала головой.

– Тогда вперёд.

Они шли по дороге, держась на расстоянии метра друг от друга. Затем проскользнули через пожарный выход старого кинотеатра, стоявшего чуть дальше по улице, – дверь часто оставляли приоткрытой. Внутри, как обычно, бурлила жизнь. Зал был наполовину заполнен стариками, которые бормотали что-то себе под нос – а может, общались друг с другом, но трудно было понять, к кому именно они обращаются.

Хоги отвёл Мэгги в дальний конец зала, и они устроились на бархатных сиденьях возле центрального прохода, как раз успев к трейлерам.

Кинотеатры и центральное отопление – вот две лучших вещи, которые изобрели люди. По крайней мере, так полагал Хоги. А если одно совмещается с другим, это вообще настоящее блаженство. К сожалению, многие старушки засыпали, несмотря на жару, и их громкий храп мешал коту наслаждаться фильмом.

Девочка, увы, тоже не была ценительницей классики. В тот день она отозвалась о фильме так:

– Я ничего не поняла. Старого богатого парня принимают за другого человека. Он влюбляется в женщину в поезде, которая явно ему лжёт. Это глупо. Потом он едет неизвестно куда, и его пытаются убить при помощи самолёта. В общем, странная история.

Хоги в ответ только закатил глаза. Допустим, Мэгги Блу могла видеть другие миры, но в искусстве она ничего не смыслила.

Впрочем, с того дня они часто пробирались в кино вместе. И, хотя старый кот не хотел этого признавать, компания девочки оказалась не так уж и плоха.

Дела шли всё лучше.

Ладно, пусть её единственным другом был говорящий кот, страдающий ожирением, но Мэгги считала, что Хоги гораздо интереснее большинства людей, которых она встречала. Через несколько недель школа перестала её пугать и превратилась в скучную, но управляемую рутину.

Но однажды утром в понедельник всё снова пошло наперекосяк. Мэгги не смогла найти свой красный блокнот, в котором всегда рисовала на уроках, притворяясь, будто делает записи. И ей очень не хотелось, чтобы кто-нибудь заглянул в него.

Во время обеденного перерыва Мэгги спустилась к своему шкафчику, чтобы поискать блокнот. Поблизости никого не было, поэтому она села на пол и выгребла всё из шкафчика. Однако блокнот не нашёлся. Видимо, он остался в квартире Эсме, решила Мэгги. И тут услышала голос:

– Привет, Синюха.

Из полумрака раздевалки выплыла Ида и подошла к ней. Она присела на корточки рядом с Мэгги и улыбнулась. Её голос звучал необычайно ласково.

– Я хотела спросить: как ты относишься к своему прозвищу?

Мэгги не нашлась что ответить и уставилась в пол.

– Нет, серьёзно. – Ида говорила очень дружелюбно. – Что ты о нём думаешь? Тебе оно нравится?

– Ничего я не думаю. Мне всё равно, – сумела выдавить Мэгги.

– Прозвище – это знак признания. Не стоит относиться к нему плохо.

– Я не знаю.

Мэгги поспешно начала швырять вещи обратно в шкафчик, из-за чего там возник ещё больший бардак, чем раньше. Ида некоторое время медлила, зачарованно наблюдая за её хаотичными манипуляциями. Потом она сказала:

– О, кстати, ты не это ищешь?

Мэгги вскинула взгляд и увидела, что Ида держит в руках её блокнот. Она попыталась выхватить его, но Ида оттолкнула её руку.

– Я в него заглянула. Надеюсь, ты не против?

Мэгги знала, что в этот момент стала красной как помидор. Сердце бешено заколотилось.

– Ты отметила мой день рождения на первой странице. Как мило.

– Это мой день рождения, – буркнула Мэгги.

– У тебя день рождения двадцать первого июня? – На миг в голосе Иды прорезался неподдельный интерес.

– Да.

Послышался шелест бумажных листов.

– А потом я нашла эти рисунки…

Мэгги осмелилась на миг вскинуть взгляд. Ида открыла страницу, на которой Мэгги трижды пыталась нарисовать её профиль, прежде чем удалось добиться хоть какого-то сходства.

– И это ещё далеко не всё, – продолжала Ида. На её губах по-прежнему играла странная дружелюбная улыбка, которая начинала пугать Мэгги. – Мне больше всего понравился вот этот.

Ида подняла блокнот повыше. На рисунке она была изображена с телефоном в руке и распущенными волосами, закрывавшими половину лица.

Мэгги снова уставилась в пол. Ну почему, почему она не нарисовала кого-нибудь другого?

Снова зашелестели листы блокнота. О боже! Теперь Ида открыла страницу, где Мэгги пыталась сосчитать буквы в их именах, выясняя, могут ли они подружиться. Результат получился так себе – двадцать три процента.

– Кстати, моё второе имя Марго. Может, это улучшит ситуацию?

Никогда в жизни Мэгги не чувствовала себя такой униженной. В ней начал вздыматься гнев, пульсируя внутри, но она понятия не имела, что теперь делать.

Однако, посмотрев на Иду, Мэгги не увидела на её лице обычного насмешливого выражения.

Что происходит?

– В тебе есть что-то особенное, – продолжала Ида. – Ты не такая, как все. И знаешь, это круто.

В душе Мэгги вдруг затеплилась надежда. Неужели они смогут стать подругами?

– Тебе нравится Фортлейк?

– Да, он ничего.

– А почему твои родители сюда переехали?