Дот, казалось, совершенно не удивилась и спокойно кивнула.

– Ты хорошо разбираешься в чувствах людей – в отличие от других. И, возможно, ты видишь странные вещи, потому что не закрываешь свой разум. Или не можешь его закрыть. Таким образом, ты видишь больше мира. Но заметь: не весь.

И Дот подмигнула ей.

Теперь настала очередь Мэгги смотреть на старушку с нескрываемым любопытством.

– И да, в этом месте есть нечто странное, – продолжала Дот. Она по-прежнему смотрела на Мэгги так пристально, словно пыталась заглянуть ей в голову. – Но об этом никто не говорит. – Дот придвинула своё кресло поближе к Мэгги. – Здесь исчезают люди. Исчезают без следа.

С кухни доносилась странная мелодия, которую напевала тётя Эсме.

– Что значит «исчезают»?

– Только то, что я сказала.

Чёрные глаза Дот сверкнули.

Внезапно рядом появилась Эсме.

– Мэгги, думаю, нам пора. Мне ещё надо успеть к Элизабет на поэтические чтения.

На улице уже темнело, и в окно Мэгги увидела на фоне неба бледный призрачный контур луны. Дот улыбалась, но её взгляд был странно жёстким и серьёзным. Как и голос.

– Ты ведь ещё навестишь меня, правда?

В тот вечер Мэгги осталась в квартире одна. Она смотрела видео на ноутбуке, когда услышала шум. Кто-то поблизости напевал несложную джазовую мелодию: «Дум-ду-би-ду, ду-би-дум-ду-би-дуааа…» Мэгги включила свет и увидела силуэт одноглазого кота, прижавшегося к залитому дождём окну.

Едва кот заметил её, мурлыканье прекратилось. Он поднёс лапку к стеклу и трогательно поскрёб по нему. Мэгги открыла заднюю дверь. Кот спрыгнул с окна, вошёл внутрь и оглядел мрачную комнату, раздражённо подёргивая хвостом. Мэгги вдруг испугалась, что он уйдёт. В обществе кота вечер обещал быть куда более сносным, поэтому Мэгги закрыла дверь, села на диван и позвала его:

– Давай, котик. Запрыгивай.

Старый кот взглянул на неё с некоторым презрением. Мэгги попыталась снова.

– Ну давай же, котичек. Иди сюда, здесь тепло.

Кот сменил гнев на милость и замурлыкал – сперва тихо, но мало-помалу негромкие звуки превратились в раскатистое довольное урчание. Однако его хвост по-прежнему вздрагивал, и кот не двигался с места.

Мэгги похлопывала по сиденью дивана, повторяя как заведённая:

– Иди сюда, котик.

И тогда, раскрыв рот, кот сказал чистым низким голосом:

– Меня зовут не «котик». Я Хоги.

Мэгги застыла, а через несколько секунд, ахнув, вскочила на диван. Было тихо. Слышалось только кошачье мурлыканье и громкий стук её собственного сердца, которое, казалось, вот-вот выскочит из груди. Кот, в свою очередь, сохранял полную невозмутимость. Окинув взглядом нависшую над ним Мэгги, бледную как статуя, он принялся вылизывать переднюю лапку, время от времени приглаживая уши.

Через несколько минут кот прервал своё занятие и снова посмотрел на Мэгги. Она по-прежнему не двигалась, уставившись на кота так, словно увидела привидение.

– Я не думал, что ты окажешься одной из них, – промурлыкал он и принялся за другую лапу.

Когда кот заговорил, послышалось урчание – более мягкое, чем обычно, но такое громкое. Низкий тёплый голос завибрировал в тишине комнаты. Мэгги наконец вышла из оцепенения, перепрыгнула через спинку дивана и дрожащим голосом спросила:

– Ты правда разговариваешь? Или у меня глюки?

Хоги разочарованно покрутил круглой головой:

– Твои невежественные вопросы недостойны ответа.

Мэгги принялась размышлять. Это не… такого не могло быть на самом деле. Да, иногда она представляла вещи так живо, что они казались реальными. Например, однажды ей померещилось, что она заметила маленьких белых демонов, скачущих по гребням волн на море – там, где она жила раньше. А в другой раз Мэгги клялась родителям, что каждый вечер вторника видит старика, летящего домой с сумками для покупок. И да: она в самом деле могла чувствовать эмоции других людей. Но это не одно и то же!

Мама всегда повторяла Мэгги – твердила и твердила без конца, – что она должна быть нормальной. Не выделяться. Не вести себя странно. Не говорить глупости. Но…

Кошки не разговаривают, верно же? Может, Дот подсыпала что-то в шоколадный торт, и теперь у Мэгги галлюцинации?

– О, ради всего святого! – пробормотал кот.

Он подошёл к задней двери, элегантно поднялся на задние лапы, нажал на дверную ручку и исчез в ночи.

Как только он ушёл, Мэгги тяжело плюхнулась на пол и посмотрела на сову в стеклянном ящике в поисках хоть каких-то ответов.

– Это случилось на самом деле?

Но старому чучелу птицы нечего было ей сказать.

Прошло несколько дней, прежде чем Мэгги снова увидела кота.

Она махнула рукой на все запреты и пошла домой через лес, любуясь густыми кронами на фоне бесцветного неба. К тому времени, когда Мэгги вернулась в квартиру, уже приближались сумерки, но ночь была ещё далеко, и зимнее солнце озаряло землю тусклым бледным светом.

Эсме не было дома. Мэгги открыла заднюю дверь и вышла в сад. Она приблизилась к большому дубу, стоящему в дальней части двора – у той части стены, которая ещё не рухнула, – провела рукой по старой шершавой коре и сказала:

– Привет.

Мэгги представила, как дерево отвечает ей: «Привет». Она огляделась, удостоверяясь, что в саду больше никого нет и никто не наблюдает за ней, а потом обхватила руками древний ствол и прижалась к нему лбом. Рядом с деревьями Мэгги всегда чувствовала себя лучше. Она делала так и дома, и её отец, Лайон (сокращённо от Лайонел), посмеивался над ней, называя «древесной обнимашкой». Мэгги не могла понять, почему обниматься с деревьями считается глупым. Деревья знают больше, чем люди, и их можно почувствовать – ощутить энергию, накопленную за сотни лет. Прикасаться к ним было приятно. Будто бы внезапно исчезаешь… или нет, скорее, пропускаешь через себя множество разных вещей, и от этого забываются все волнения и тревоги. Ладно, пусть плохо учишься и у тебя нет друзей, но Земля вращается со скоростью тысячи миль в час посреди большой чёрной вселенной, которую никто не может постичь, что бы там ни говорили. А в небе сверкают звёзды. Они там есть даже днём, просто их не разглядеть.

«Дуб видел всё это тысячи раз. Может, он связан со звёздами», – думала Мэгги, хотя и не могла объяснить, каким образом.

Она улыбнулась, ощутив кожей шершавую кору дерева.

– Вот это искренние объятия! – послышался знакомый голос.

Мэгги резко обернулась. На разрушенной стене сидел Хоги, наблюдая за ней. Его единственный глаз весело блестел. Мэгги нахмурилась. Почему-то теперь было не так страшно слушать, как старый кот разговаривает. Может, потому что она на улице, в саду и при свете дня? Или её мозг уже успел привыкнуть к этому?..

Она разжала руки.

– Может, ты тоже хочешь обнимашек?

Стремительно подскочив к старому коту, Мэгги сняла его со стены, прежде чем он успел вырваться, и крепко прижала к себе. В тот же миг крепкое округлое кошачье тельце превратилось в сплошную массу встопорщенных волосков и острых когтей. Изогнувшись, кот вывернулся из рук Мэгги, тяжело шлёпнулся на обросшую мхом брусчатку и вздыбил шерсть.

– Не хватай меня вот так, пожалуйста.

– Это была шутка. Обними дерево… обними котика…

– Не вижу связи, – процедил Хоги.

– Видимо, нет, – огорчённо заключила Мэгги.

Кот снова встряхнулся и сухо заметил:

– Стало быть, ты смирилась с тем, что я разговариваю?

Мэгги пожала плечами:

– А у меня есть выбор?

Кот раздражённо дёрнул хвостом, но ничего не сказал.

– Эсме тебя слышит?

– Она слышит, как я мурлычу и мяукаю – и всякие прочие кошачьи звуки. Не то, что слышишь ты.

– Тогда почему я тебя понимаю?

– Откуда мне знать?

– А почему ты не нравишься Эсме?

Хоги задёргал хвостом ещё яростнее.

– Потому что она тупица. – Он сморщил нос, будто учуял что-то неприятное. – Хотя, должен сказать, для старой кошёлки у неё удивительно бурная социальная жизнь.