Принимая бесконечные соболезнования, я прошла к выходу, прочь из этого зала с толпой страдающих лиц. Пройдет максимум два дня, и они снова вернутся к своим заботам. К отцу выстроилась очередь, и он участливо всех выслушивал, принимал объятья и практически каждому произносил одни и те же фразы: «спасибо», «да, это все неожиданно», «дети потрясены, конечно», «да, она была хорошей королевой».

Я закатила глаза и выбежала в коридор. От серых стен никогда не веяло позитивом, еще и погода отвратна. Я одернула высокий воротник черного платья, но так и не смогла избавиться от давящего чувства.

Ее больше нет. Та, единственная от кого я получала любовь и тепло. Благодаря ей, я все еще живу и нахожу силы бороться за каждый новый день. Возможно, скоро отец найдет способ избавиться от меня или использовать на благо своих амбиций. Но мама учила меня не поддаваться влиянию других. Идти своей дорогой, что она мягко указала.

Я судорожно вдохнула, а на выдохе покатились слезы. Вообще, я часто плачу. В основном от причиненной боли другим, пусть даже незнакомых людей. Остро переношу чужие страдания. Хотя для всех я Кристина, которая сильная. Лишь мама и брат знают меня уязвимой.

У меня остался только брат. Он, должно быть, разбит.

Я нашла Кайла в подвале дворца. Помещение без окон, но довольно уютное. Когда нам было десять, мы с мамой превратили эту захламленную комнату в домашний кинотеатр и место для настольных игр. Одна стена состоит только из полок с книгами и настольными играми. Напротив нее белая стена, на которую направляли проектор. В середине диван на шест мест, журнальный столик, и мягкий коричневый ковер. Словно маленький семейный остров. Сюда практически никто не спускался. Я, мама и Кайл проводили здесь время вдали от других.

Кайл сидит на краю дивана, поставив локти на колени. Руки сцеплены в замок и прижаты к губам. Смотрит в стену словно там серьезный фильм, когда не нужно упустить ни единой детали, чтобы приблизиться к разгадке.

– Ты как? – тихо спросила я, не решаясь сесть рядом.

– Что уже гости спрашивают, куда я пропал? – раздраженно сказал он, так и не взглянув на меня.

– Думаю, они понимают.

– Я не в силах сдерживать чувства, как ты или отец.

Замечание Кайла задело меня. Если я держусь хорошо на людях это не значит, что меня не разрывает внутри. Но больше во мне закипел гнев, что он поставил меня в один ряд с отцом.

– Что отец сдерживает так это довольство нынешним положением.

– Даже в такой день ты смеешь так плохо говорить о нем! – Кайл вскочил с места. – Он потерял жену, свою королеву!

– Извини, Кайл, но для тебя тоже было очевидно. Что он ее не любил.

– Почему ты всегда такая упрямая? Вечно недовольная каждым словом отца. Все делаешь наперекор ему.

Я обхватила себя руками. Его повышенный тон лишает меня сил. Мы никогда не разговаривали так друг с другом. Неужели с уходом мамы наши отношения испортятся?

– Потому что я никогда не была ему интересна. Он делает все, чтобы я не проявила себя, – с горечью сказала я.

Может, он наконец поймет, что это не ревность, и я действительно ощущаю себя чужой. Кайл поставил руки на пояс и отрицательно покачал головой. Кажется, у него этот разговор отнимает силы. Но я уже не могла остановиться:

– А сколько людей страдает по его вине, ты знаешь? Как на других влияют его решения?

– Ты не можешь это точно утверждать. Или ты общалась с этими отбросами?

Я выпрямилась и приподняла подбородок. Да, все же я не послушала Уилла. Но те новенькие оказались такими олухами, что не заметили, как два раза хрустнула ветка под моей ногой. Узнала я многое из их разговоров.

– Я с ними не общаюсь. Но прислушаться к ним не помешало бы.

– Так уходи к ним.

– Кайл…

– Знаешь, мне и самому не нужна эта власть. Захватите, забирайте. Но только возьми потом на себя ответственность, если что-то пойдет не так, как ты ожидала, – Кайл со злостью бросил эти слова и вышел из комнаты.

Ответственность. На мне никогда не было ответственности за что-либо. Наверное, самое тяжелое это отвечать за жизни других людей.

Если кто-то из них пострадает по моей вине, как быть дальше?

«Помни, Кайл – твоя сестра, это самое ценное, что есть в твоей жизни. Сомневается она, сомневаешься ты. Радуется она, счастлив ты. Страдает она, не знаешь покоя и ты. Что бы между вами ни произошло, заботиться друг о друге ваша обязанность».

Я считал, что нет необходимости в этих словах, сказанные мамой за неделю до ее смерти. Мы с Кристиной еще с утробы близки и заботимся о благополучии друг друга.

Даже когда ее разговоры об отце обрели негативные замечания, а его решения воспринимались с критикой, я реагировал спокойно. Она и с детства не была с ним близка. Все свое время он отдавал мне, наследнику. Ее упрямство я счел ревностью, но не судил за это.

После потери мамы, и последнего разговора с Тиной, между нами выстроилась стена, к которой каждый боялся подойти. Я бы мог списать это на утрату мамы, если бы не слухи, которыми она обладает об отце.

Только не отбросы. Только бы она с ними не пересекалась.

– Тебя что-то беспокоит, сын?

Я очнулся от своих мыслей. Отец зашел в кабинет тихо, в то время как я собрался изучить политику Эллингтона. Меньше всего этого хотелось, поскольку там ничего интересного нет. Но как будущий король должен иметь представление обо всех странах.

– Все в порядке отец. Сложно сосредоточиться.

– Понимаю. Не так много времени прошло, – он вздохнул и похлопал меня по плечу. – Но чем раньше вернемся к прежней жизни, тем быстрее станет легче.

Гнетущее чувство вновь сжало легкие. Не может жизнь остаться прежней, когда кто-то близкий из нее ушел.

– Что это? Эллингтон? – заинтересовался отец статьей в моем планшете. – Можешь даже не читать, там ничего интересного и отношения с этой страной прекрасные.

Я удивленно посмотрел на отца. О большинстве стран можно так сказать, но почему Эллингтон вдруг особенный? Он повернулся ко мне и нервно постучал пальцами по столу.

– Нет, конечно, можешь почитать. Для осведомленности.

А теперь мне стало интересно. Я редко когда видел отца в замешательстве.

– Ты же был там?

– Да. Было время, – медленно протянул он и сел в кресло, ожидая следующих вопросов.

– И с королем знаком?

– Мы с ним друзья.

– Разве? Я не видел, чтобы вы общались.

– Знаешь, сын, на расстоянии совершено нет тем для разговора. Вот если бы мы встретились вживую, – он уставился в стену и улыбнулся. – Мы бы о многом с ним поговорили.

Ненавижу, когда отец говорит загадками. Пожалуй, хватит вопросов. Просто вернусь к этой статье.

– Кстати, его дочь – твоя ровесница, – неожиданно сообщил он и я вновь поднял на него глаза.

Папа ничего не говорит зря. К чему этот факт?

– Она единственный ребенок? – попытался я перевести тему на семью.

– Да, – сказал он, но я заметил, как тяжело ему выдержать зрительный контакт, но тем не менее продолжает это делать.

– Ладно, – я встал, отложив планшет. – Прогуляюсь немного.

– Послушай сын, – отец поднялся вслед за мной. – Не скажешь мне, как твоя сестра?

Обычный вопрос, но отчего-то я испытал напряжение всем телом. Часто ли он спрашивал о ней? Не припомню.

– Справляется, как и все мы.

Он прищурился, затем отвел взгляд и зашагал по комнате, начав свои объяснения:

– Мы с ней не близки, сам понимаешь. Кристина никогда не питала ко мне теплых чувств.

– Вы бы хоть раз сами проявили к ней внимание, – выпалил я.

Как он может винить только ее? Свою сестру знаю, как никто другой. Если бы он дарил ей свое время и внимание, она бы ответила в сто раз больше.

– Я пытался, – ответил он. – Отказывается. Упрямится. Серьезно, не понимаю, в кого она такая.

Отец засмеялся собственной шутке. Какой смысл, что-либо ему доказывать?