– Медведь в деревне объявился. На кладбище вчера видели!-оповестила хозяйка.

– А твой «брателло» про лешака заливал.

– Суеверие.

– Получается, ты, Васёк, меня нарочно…

– Да хватит разоряться-то!– огрызнулся мальчишка.

– А зачем куртку наизнанку вывернул?

– Чтобы ты отвлеклась и не запаниковала.

– Вы меня за дурочку считаете?

И тут выросшая из ниоткуда панама-мухомор без всякого предисловия задорно зачастила:

– Небылица в лицах, небывальщина,

– Небывальщина, да неслыхальщина,

– По поднебесью да сер медведь летит,

– Он ушками, лапками помахивал,

– Он чёрным хвостиком да принаправливал…

Исполненная чувства собственного достоинства, гостья без слов удалилась в свои покои. Кошка составила ей компанию. Она тёрлась о ноги и мурлыкала, а девушку привычно потянуло в сон. Без сопротивления она погрузилась в сладостное небытие.

" СМОТРИ СТРАХУ В ЛИЦО!"

На следующее утро от хозяйки не укрылось: жиличка завтракает с аппетитом, да и личико прояснилось. Но от помощи в мытье чашек Светлана-Соломия отнекалась: чужим не позволялось прикасаться к посуде. Более того, тарелки и столовые приборы, из которых постоялица ела, хранились отдельно. Впрочем, это обстоятельство меньше всего волновало Алю, которой не терпелось снова увидеть гостя отца Авеля.

Белёсое солнце катится по небу и поджигает окна изб. Погода располагает к длительным вылазкам на природу. Но первым делом следует найти потерянный во время бегства от «лешака» шлем. Светлана-Соломия вызывается помочь. А может, радеет за безопасность квартирантки. И недаром. На кладбище они натыкаются на сплющенные и надкусанные конфеты.

– Топтыгин поработал! – констатирует Светлана-Соломия и предостерегает: -Главное, не проявлять агрессии. И не бежать! У зверя может включиться инстинкт преследования.

Гид не рассчитывает найти в лице москвички благодарного слушателя. Светлане-Соломии известно: когда девушке- скучно, она уходит в аут. Но на этот раз Алины глаза не выглядят осоловевшими: они осваивают пространство. Надгробные надписи. «Покойся с миром!» и «Спи до светлого утра!» -встречается чаще других. А вот длинная: «Над тобой, живущим в тени смертной, свет воссияет!» Судя по фамилиям, жители Таракановки предпочитают держаться всей семьёй и по ту сторону земного пути. Пацан не врёт: Лешуковых здесь много. Впрочем, и Кудреватых достаточно.

– Это Маринкина родня,-поясняет Васёк.

У чёрного мраморного креста брат и сестра останавливаются.

« Родственница?»

«Здесь ожидает воскресения Поликсея Беспоповцева»-выведено золотыми буквами на мраморном надгробии.

«Мать?…»

Аля деликатно отходит в сторону.

Тянутся полуистлевшие деревянные столбики и заржавевшие металлические пирамидки с пятиконечными звёздами. На кладбищенской ограде ворона играет в переглядки с металлическим отблеском внутренности шлема, нанизанного на ветку, а при Алькином приближении пикирует на него.

– Моё!– вопит законная владелица. Воровка ищет укрытия в растительности, облепившей к склон. Алька ныряет следом:-Отдай!

Взмах крыльев и… похитительница уже на противоположной стороне оврага.

– Ах ты ворюга!– Девушка берётся за камень. От возмущения ворона каркает-и…

Алька спешит воспользоваться её оплошностью.

Кое-где блестящая оснастка шлема повредилась, не выдержав варварского обращения. Нахлобучив потеряшку на голову, девушка оглядывается: разбросанные там и сям захоронения сменились настоящей тайгой.

– Све-е-ета!-В ответ лишь птичья перебранка.

Она пытается опознать хоть какую-то кладбищенскую примету. Но кругом лишь сосны-великаны переминаются с ноги на ногу под действием ветра-сиверко. И тогда девушка решает двигаться на истеричний крик чаек. На высоком берегу, по-здешнему, крутояре у ветра ровно столько сил, чтобы собрать запахи болота, древесины и таволги.

– А-а-аля!

Она двинулась на голос и напоролась на сердитый взгляд:

– Твой отец хочет приобщить тебя к реальной жизни. Но потеряться в тайге…Это «ту мач!»

Светлана-Соломия устремилась вперед. Братишка рванул следом. Москвичка последовала их примеру, но догнала лишь на главной кладбищенской аллее. С противоположного её конца показалась старушка в чёрно-красной клетчатой шали.

– Здравствуйте, Анфиса Павловна!

– Спаси вас Бог!-шумно выдохнула бабушка, цепко ухватив выцветшими, но проницательными глазками Алю.– Гляжу, и «московка» ваша тут.

Анфиса Павловна и Светлана-Соломия обмениваются взглядами, и между ними происходит молчаливый диалог, который обе хорошо слышат и понимают: « Да, хлопот с городскими не оберёшься… Но такая уж судьба: принимай, корми, забавляй».

– Что, тяжело, Соломка, за большуху-то оставаться?-осведомилась бабушка.

– Обвыкла. А вы ещё помните, как меня дед Михей называл?

– Как не помнить!-Анфиса Павловна помедлила и присовокупила:-Строг был покойничек, но справедлив. Упокой, Господь, его душу!

– А чья это могила?– москвичка кивнула на скособоченный крест, рядом с которым лежал букетик колокольчиков.

Бабушка обратила ласковый взгляд на холмик:

– Дружок мой здесь спит. –И обратившись к молодёжи, пояснила:-Ждёт Судного дня. Когда архангел вострубит!

– Чего ждёт?– не поняла Аля. Старушка её не услышала:

– Имечко мудрёное у мальчишки. Запамятовала…

– Да не переживайте так! – ободрила бабушку Светлана-Соломия. – Кто не забывает, тот и не вспомнит.

– А годков ему было… Пожалуй, вёсен девять от роду. Он для бани носил воду из проруби. Поскользнулся ли малец или тяжёлое ведро потянуло вглубь – доподлинно неизвестно, – только оказался в ледяной воде. Поговаривали даже, что его шулыкуны утащили.

– Шулы…А кто это?– нетерпеливо прерывает рассказчицу Алька.

– Нежити. Маленького росточка, в остроконечных шапках. Выпрыгивают из проруби в Святки и бродят до самого Крещенья. А потом – бултых!

– Мальчика спасли?– спрашивает Светлана-Соломия, относившаяся к местной мифологии скептически.

– Амвросий! Вот как его окрестили.-Анфиса Павловна смотрит перед собой,как будто пространство приоткрыло для неё завесу времени.-Вытащить-то его вытащили, но захворал дружок…

– А дальше?– подаёт голос Васёк, нервно почёсывая сгиб правого локтя.

– А потом пришла Она. Та самая, что говорит: «Я утеха – детям, я покой – старым, я свобода – рабам, а трудящимся – отдых».

– Это смерть, бабушка?– спросил пацан, так и не справившийся с зудом на сгибе.

– Она самая. Смертушка. Спаси вас Бог, лапушки! А мне пора. Заждался Марк.

– Скучаете, Анфиса Павловна?

– Без него и цветы нецветно цветут, без него некрасно светит солнце красное!– И старица продолжила путь.

– А кто такой Марк?-поинтересовалась «московка», когда они вышли за кладбищенскую ограду.

– Муж.

– А-а-а-!– разочарованно протянула Алька.

« Муж объелся груш!»

– А «большуха»– это главная?-задала она следующий вопрос. Но ответа уже не слышала: из-за поворота вынырнули заново отстраиваемая монастырская стена. На верху маячило коричневое пятно. Компания опознала футболку, мысли Васиных спутниц переключились на него. Алька помахала каменщику, и тот поднял мастерок в приветственном жесте. «Большуха», никак не отреагировав, маршем провела их мимо.

Утром хозяева напрасно ожидали постоялицу к завтраку. Приступили к еде без неё.

Ближе к полудню Васёк легонько коснулся двери:

– Аля, ты спишь?

Ответа не последовало, и мальчик позволил себе заглянуть внутрь. Вещи на своих местах, окна заперты, лысая голова покоится на подушке. Но через считанные мгновения Васёк уже на пороге столовой:

– Померла жиличка-то!

– Не смешно!– невозмутимо отозвалась сестрица.

– Правду говорю!– насупился пацан.

– Сядь!

Васёк опустился на табуретку, а Светлана-Соломия двинулась в горницу.

– Аля!– окликнула она жиличку с порога.-Доброе утро!-Нет ответа. Хозяйка подходит к кровати. И правда: точно покойница. Она начинает тормошить девушку за плечо.