Поводырь посмотрел на Эйнара и что-то прошептал слепцу на ухо. Тот нахмурился.

– А теперь идите, добрые люди. Идите с миром.

Редкие зрители разошлись. За деревней раздался ещё один залп, довольно жиденький.

– Если ты храмовник, признайся сразу, – сказал священник.

– Я не храмовник, – ответил Эйнар.

– Значит, антрубер. Тем лучше, у грабителей руин есть хоть какая-то порядочность. Васур рассказал о вчерашнем.

– Он умеет говорить?

– У тебя память ещё хуже, чем у меня. А я точно помню, что упоминал об этом.

– И что он рассказал?

– О забытых людях в древнем бункере. О погибших ночью. Другие смертны, да. Но я не другой, я буду жить всегда.

– Что?

– Знает, от тупых вопросов люди тупеют, – слепец нахмурился. – Васур иногда говорит стихами. Мальчик расстроился. Этот мир несправедлив для таких, как он.

– Не только для него.

Священник хмыкнул.

– Так и есть. Я потратил всю молодость, говоря людям об ошибках Старого мира. Пока не понял, что никто не знает, что это за ошибки. Но они повторяются, а я видел слишком… не смейся.

– Я не смеюсь, – сказал Эйнар.

– А я видел слишком много трупов в своё время. Каждый из них считал, что прав именно он, но правда не всегда может спасти жизни. Те люди, что напали… у них своя правда, раз они готовы умирать за неё.

Васур отворачивался и пялился в землю, как стеснительный ребёнок. И как он видит через эти заросли волос?

– Он разбирается в руинах.

– Ты тоже.

– Он открыл дверь.

– Это не преступление, – слепец хохотнул. – По крайней мере, до тех пор, пока она кому-нибудь не принадлежит.

– Ты меня услышал. Вам надо быть осторожнее. Я рад, что ты не грозишь мне и ему костром, но твой поводырь – погонщик боевой машины. Если о нём донесут…

– А кто донесёт? Пепельники не боятся старинных теков, они живут с ними с детства.

– Мог донести я.

– Тогда бы он с тобой не пошёл, – священник потрепал Васура по плечу. – Он ходит только за добрыми сердцами.

Эйнар засмеялся.

– Что-то он так себе разбирается в людях.

– Ты заперт в клетке своей вины. Прутья настолько толстые, что даже я их вижу. А ты за ними не видишь ни хрена. Ты ещё больший слепец, чем я.

Несёт какую-то чушь.

– Просто будьте осторожны, – Эйнар поднялся и отряхнул штаны.

– Мы и так осторожны, антрубер. Но спасибо за заботу.

Уши болели от ружейного огня, глаза слезились от дыма, но воспоминания о первом бое почему-то не возвращались. Но они вернутся, в самый неподходящий момент.

Лесорубы ощетинились копьями и изображали какое-то подобие фаланги, а те, кто мог попасть в сарай хотя бы с десяти шагов, стреляли из мушкетов. Нечего и думать о втором залпе, мало кто может перезаряжать оружие без ошибок: у большинства не получается отмерить нужного количества пороха на полку, они постоянно задевают друг друга локтями, а один так закинул в мушкет десять пуль подряд.

– Ведут себя ещё хуже, чем ночью, – пожаловался Людвиг.

Они с Дитрихом отошли в тень, поесть и отдохнуть. Одолженная рубашка провоняла потом и горелым порохом. Надо попросить кого-нибудь нагреть воды, чтобы помыться. Ханна наверняка придёт вечером поболтать и нужно бы заранее придумать, о чём говорить.

– Дай им время, – прохрипел старый рыцарь. Пришлось слишком много кричать на туповатых подопечных.

– Его нет, – Людвиг разбил варёное яйцо об эфес меча. – Уже через несколько часов стемнеет. Они придут.

– Я не сомневаюсь. Как самочувствие, мой друг?

Эйнар, ещё более мрачный, чем утром, кивнул и левой рукой попытался оторвать ломоть хлеба. Людвиг помог, но обидевшийся на что-то нордер не поблагодарил. Как всегда, он положил топор рядом.

– Их командир меня беспокоит, – продолжил Дитрих.

– Выглядит опасным, – сказал Людвиг. Шлем с полумаской, кольчуга с пластинами, круглый щит и топор. Тот, кто хоть раз видел ютландских водоходов, легко угадает, откуда этот человек. – Но меня беспокоит другое, мы слепые и ничего не знаем о враге.

– Некому идти, Эммерик. Ты нужен для обороны, я слишком старый и громкий, а господин Губерт ранен.

– А я так хотел, – прошептал Эйнар и поморщился.

– А про лесорубов я уже говорил, – Дитрих не услышал нордера. – Их поймают, а потом замучают. Я предлагаю ждать. Время на нашей стороне, а не на их. Вряд ли в ущелье есть нормальная вода и еда.

– Посмотрим, – Людвиг смахнул крошки с колен. – Губерт, а раненые в порядке?

– Угу.

– Мы больше не будем сегодня стрелять. Поспи.

– Угу.

Эйнар поднялся и ушёл, захватив топор. Дитрих посмотрел вслед.

– Он же нордер?

Людвиг вздрогнул от неожиданности.

– Почему ты так…

– Только нордеры кладут топор рядом, когда едят. И выговор, хоть и слабый. Если честно, я бы на твоём месте не связывался с ним. Они хорошие бойцы, но слишком вероломные…

– Сэр Дитрих, ваши обвинения не имеют под собой никаких оснований!

– Я не обвиняю, что ты, мой друг? – рыцарь Пепла примирительно поднял руки. – Ты его знаешь, а мне достаточно слова. Если скажешь, что ему можно доверять, я к этому вопросу больше не вернусь.

– Он мой друг и я доверяю ему свою жизнь!

– Значит, и я буду.

– Только оставь это в тайне, – попросил Людвиг.

– Конечно. Только лесорубы и сами не слепые.

Дитрих почесал усы.

– Не хотел тебя обидеть, – сказал он. – Просто старый и мнительный. Воюю всю жизнь, вот и привык полагаться только на соратников. Вижу, что тебе можно доверять. А друг твой хоть и боялся, но сражался. Я в первом бою вёл себя иначе, – он хмыкнул.

– Где ты воевал?

– В Винвалии. Война Хрустальной и Сапфировой Звездой, я тогда был не старше тебя. Первый бой, всё мечтал о нём. Думал, что обязательно прославлюсь, – рыцарь-предвестник улыбнулся.

– И что случилось? – Людвиг отложил недоеденный кусок хлеба.

– Ну что может случиться, когда вражеской армией командует сам Одноглазый Демон из Эндлерейна? Первая встреча, но не последняя. Красные плащи прорвали строй и разметали нас по всему полю. Драпал так, аж в ушах свистело, от страха имя забыл. А штаны пришлось потом выбросить, – он засмеялся. – Это сейчас смешно, тогда-то не до смеха было. Но это не самое страшное поражение.

Рыцарь грустно вздохнул.

– Когда советник короля починил древнее оружие и сбил Дракона Запада, мы отправились в логово Левиафана, чтобы покончить с ним. Но он позвал Демона на помощь. Мы тогда в резерве были, панцирная и наёмники-аниссары. Никто не ожидал, что красные плащи ударят нас в тыл. Пытались их удержать, да не смогли. Старого короля потеряли, – Дитрих отпил воды. Рука едва заметно тряслась. – Аниссары до сих пор стыдятся, что их отряд не выстоял. А Одноглазый Демон забрал голову короля и отвёз Левиафану. У меня друг был хороший… кстати, тоже Эммерик, он погиб недавно. Красные плащи его в плен тогда взяли. Чудом сбежал. Потом стыдно было, я-то в порядке, а с ним такое сотворили.

Он уставился на остатки обеда, но будто смотрел куда-то очень далеко.

– Я вот когда новобранцам рассказываю о своих поражениях, никто не верит. Говорят, да невозможно, чтобы сам сэр Дитрих боялся. А я боюсь. В страхе ведь нет ничего постыдного. Главное, жить дальше, в жизни не только победы есть. Пытаюсь это молодняку вбить, но они меня не слушают, считают себя бессмертными, а потом уже поздно.

– Так и есть, – ответил Людвиг. – А вы были в последнем бою в долине?

– Да. В этот раз всё пошло иначе. Аниссары поклялись тот позор искупить, теперь в любой войне нам на помощь идут, самых лучших отправляют. Пришли и сюда. По правде, я думал, что и эту битву проиграем. Вот только новый герцог другой. Старый Демон всегда придерживал элиту и выжидал. Если подходящего момента не было, он не принимал бой и отступал. А вот новый герцог отправил гвардию прямо в лоб, на укрепления, где засели стрелки и аниссары. Так красные плащи и проиграли. Мы отомстили за старого короля.