Людвиг вытер бежавший по лицу пот. Помнит всё так, будто это случилось только что. Выстрелы, дым, пролетевшее мимо ядро. Как падают кони, как всадники вылетают из сёдел. Слышит, как ржёт лошадь. Айрик смеётся, но пуля попадает ему в забрало и вминает внутрь. Кони скачут прямо по телам, он помнит, как увидел чьё-то лицо внизу, измазанное в грязи, с оскаленным ртом. Тогда он сбежал и бежал долго, через тёмный лес, боясь, что преследователи уже за спиной…

– Тебе крепко досталось, – Дитрих пристально на него смотрел. – Знакомый взгляд. Сам навидался. После этих боёв даже не хочу домой ехать. Пока все комнаты не обойду, не усну, со своими ругаюсь почём зря. На войне мне привычнее. На войне меня понимают.

Старый рыцарь поднялся, опираясь на палку.

– Пора продолжать. Нам надо… мать твою, Васур, я чуть не обосрался.

Поводырь стоял у него за спиной. И как только он умудряется подбираться так тихо? Парнишка протягивал фляжку. Дитрих сделал пару глотков и передал её Людвигу.

– Раз мы обещали не стрелять, то не будем. Но строем походить ещё надо. Пошли, у меня хорошее предчувствие, что сегодня ночью мы им наподдаём.

Ханна ждала, сидя на скамейке у дома. Людвиг весь день пытался придумать тему для разговора, но ничего не пришло в голову. Но вряд ли получится выглядеть ещё большим тупицей, чем есть. Это невозможно.

– Ваши вещи, – она подняла вычищенную куртку, как трофей победителя.

– Спасибо.

– Спасибо не мне, а маме. Она за вами ухаживает и дом убирает. Ещё готовит.

– А я думал, что тут всё как-то само происходит.

Стало стыдно за глупую шутку. Теперь надо садиться или стоять? В Эндлерейне сесть близко к женщине, тем более без приглашения, расценивалось однозначно и не всегда благосклонно. Ханна подвинулась и Людвиг сел на самый краешек.

– Я ещё хотела вашего друга поблагодарить, – сказала она. От неё чем-то пахло. Духи? – Но он слишком мрачный, да и спит весь день.

– А что он натворил?

– Лечит руку Альфреду, а ещё вправил плечо Густаву. А эти болваны и спасибо сказать не могут. Потом останется впечатление, что среди ангваренцев одни грубияны.

– Он не очень любит деревенскую жизнь. Я вот тоже.

– А я вас понимаю, – Ханна улыбнулась и поправила воротник рубашки. – Никогда не любила деревню. Мы с Хансом жили в городе, там нам нравилось больше.

– Твой муж?

– Да. Он прислуживал тогдашнему анвальту, сеньору, и откладывал деньги, чтобы… – она осеклась. – Извините, вам, наверное, неинтересно слушать про…

– Нет, расскажи, – попросил Людвиг. Пока Ханна говорит, можно молчать. – Мне интересно, я же не такой твёрдый и непрошибаемый, как моя броня. Такой же человек, как и ты. Правда, с рыцарским титулом и оружием, но это так, мелочи.

Они засмеялись.

– Я таких рыцарей, как вы, ещё не видела.

Тупых неловких болванов.

– Похоже, я такой один. Ну и что тогда случилось?

– Всё было как в красивой сказке, что показывают бродячие актёры, – проговорила девушка чуть возвышенным голосом. – Он мужественный стражник, а она прекрасная служанка. Они жили в замке и проводили вместе очень много времени.

Ханна улыбалась, но с грустью.

– Ханс служил в страже, а я прислуживала жене анвальта, но сам сеньор был не очень приятным человеком. Вредный, кричал, руки распускал. Ещё толстый, как печка, и вонючий как свинья.

Людвиг украдкой понюхал рубашку и скривился.

– Мы тогда жили в Ангварене, в старом Ангварене. И вот Ханс предложил сбежать. Ему тогда было лет примерно, как вам. Вот мы сбежали. Хотели далеко, на юг, где всегда тепло и растёт виноград. Но денег хватило только до ближайшего города. Ханс устроился в стражу, а меня взяли служанкой к знатной даме. Та ещё старая ведьма, но временами была ещё ничего. Девица так себе вести не должна, – сказала Ханна скрипучим голосом. – Но если очень хочется, то можно.

Она счастливо засмеялась.

– Но мы не жалели. Когда было свободное время, мы с ним ходили в лес, учил меня драться и стрелять. Но денег не хватало и Ханс устроился наёмником. Говорил, что война кончится быстро, он разбогатеет и мы отправимся дальше. Но увы, он не вернулся. Сказка закончилась, да и вряд ли бы такая кому-нибудь понравилась.

– Погиб в бою?

– Если бы он дожил до него, – Ханна поморгала чуть чаще обычного. – Там бы продержался. Нет, заболел и умер ещё в походе. О таком в сказках не говорят.

– И что ты делала дальше?

– Тогда и хозяйка умерла, пришлось возвращаться домой. Отец долго на меня дулся, потом сказал, что нечего ходить вдовой и нужно обязательно выйти замуж.

– И за кого? – Людвигу почему-то стало обидно.

– Из неженатиков у нас в колонии только Петер, Клаус и Густав. Вообще, я должна была выйти замуж за Йозефа, но он слишком долго тянул. Вот и дотянул, а то я бы опять стала вдовой и меня бы тогда точно никто в жёны не взял, – Она откашлялась и зашептала натужным злобным голосом. – Это Чёрная Вдова, берегись.

Людвиг засмеялся следом, хотя понял, в чём шутка.

– А что с ним случилось?

– Ну Йозеф. Вы разве не помните? Ну он погиб ночью.

– А, этот, – он захихикал, будто в лопающейся от выстрела голове было что-то смешного. – Зря он посмотрел в ствол, конечно.

– Ага, – во взгляде Ханны мелькнула укоризна. – Вы что? Нельзя потешаться над умершими.

– Да, ты права.

Он посидел, кусая губы, но не выдержал и опять засмеялся.

– Но зато вы наконец-то меня слушали, когда я говорил, что с оружием надо обращаться осторожно, – Людвиг вытер глаз. Теперь точно всё испортил. – Извини, наверное, выгляжу бессердечным чудовищем.

– Немного, – она едва заметно улыбнулась.

– Сам бы не подумал, что это меня насмешит. И что дальше?

– А потом наша колония приехала сюда. Мы умеем работать в сложных лесах, поэтому нам дали это место, где раньше… – Ханна резко замолчала. – А вы из Грензена? Никогда про него слышала.

– Нет, это Губерт из Грензена, а я из Стурмкурста. Но ты правы, никто про Грензен и не слышал. Немного унылый край, – Людвиг попытался вспомнить ту шутку. – У жителей Грензена столько денег, что им хватит на всю жизнь. Только если они не будут их тратить.

Она улыбнулась.

– А чем вы занимались в Стурмкурсте? Или вы всегда были рыцарем с малых лет?

– Ну как чем, – Людвиг замялся. – Тем же, чем и обычно занимаются люди вроде меня. Фехтование, верховая езда. Некоторые ходили на охоту, но я не любил.

– И только это?

– Ну, больше и нечего. А, ещё у нас театр был. Ну и когда были ярмарки и праздники, смотрел на представления.

– Вот по деревням актёры не ездят, а в городе постоянно что-то показывали. Нам с Хансом очень нравилось… хотя нет, он ту историю не любил, но я несколько раз ходила. Про девочку, которую похитили страшилы и заставили работать в бане. А вам что нравилось?

– Разное, много чего, – Людвиг задумался. – Но недавно я видел нечто совсем другое. Выглядело… по-настоящему.

– И что там было? – Ханна придвинулась поближе.

– Долго рассказывать. Но я попробую. Однажды один человек, хотя и не совсем человек, изготовил кольца, дававшее могущество. Он раздал их правителям, но втайне от всех создал другое кольцо, с помощью которого мог управлять остальными…

* * *

От звука охотничьего горна Эйнар скатился на пол, ничего не понимая. Где-то слышался собачий лай и крики. Уже почти утро.

– Ммм, что? – Людвиг спросонья открыл глаза, потом до него дошло и он вскочил. – Помоги надеть доспех!

Кирасу напялили поверх рубашки, которую островитянин отдавать не собирался.

– Я пошёл! – рыцарь взял шлем, один из тех, что селяне прятали в руинах. – Ты оставайся.

– Почему?

– Ты ранен.

– Если вас всех прикончат, то и меня тоже.

Сражаться не хотелось. Но выбор небольшой – или сражайся, или умри.

– Решай сам. Я за тобой присмотрю, но в этот раз держись подальше.

Вся деревня спала в одежде и с оружием. Дозорные уже выстроились, а к ним подбегали остальные. Причём копейщики стояли первыми, направив копья вперёд и прикрывая стрелков. Значит, парень не зря убил время и его подопечные запомнили хоть что-то.