– Нет, Фрай умер не от СПИДа – у него был сердечный приступ, – сказала Джулия.

Никто мне ничего не говорит! – подумал доктор. Это было похоже на беседу близнецов на борту «Свисэйр-197», Бомбей – Цюрих, которая продолжала весьма занимать воображение Фарруха – в основном потому, что Джон Д. и Мартин Миллс скрытничали на эту тему.

– Теперь выслушайте меня, вы оба, – скажет близнецам доктор Дарувалла. – Я не лезу вам в душу, я действительно уважаю ваше личное пространство – просто знайте, что мне интересен ваш диалог. Вот это чувство близости между вами, а для меня очевидно, что вы близки… оно возникло при вашей первой встрече? Это должно было произойти в самолете! Между вами есть нечто большее, чем общая ненависть к вашей покойной матери, или именно телеграмма Вере объединила вас?

– Телеграмма не была диалогом – я думал, что тебя интересует только наш диалог, – ответил Джон Д.

– Такая телеграмма никогда бы не пришла мне в голову! – сказал Мартин Миллс.

– Я не мог вставить ни слова, – повторил Джон Д. – У нас не было никакого диалога. Это были монологи Мартина. Один за другим.

– Он актер, прекрасно, – сказал Мартин Фарруху. – Я знаю, что он может, как говорится, создавать какие-то образы, но повторяю – я был убежден, что передо мной Сатана, я имею в виду – настоящий.

– Девять часов – это достаточно, чтобы вдоволь наболтаться с кем угодно, – любил повторять Джон Д.

– Если быть точным, то полет длился девять часов и пятнадцать минут, – поправил его Мартин.

– Дело в том, что мне до смерти хотелось выбраться из самолета, – сказал Джон Д. доктору Дарувалле. – Он все твердил мне, что мы встретились по Божьей воле. Я думал, что сойду с ума. Я мог сбега́ть от него только в туалет.

– Ты практически не вылезал из туалета! Выпить столько пива! И это была воля Божья – теперь ты согласен с этим? – спросил Мартин Джона Д.

– Это была воля Фарруха, – ответил Джон Д.

– Ты действительно дьявол! – сказал Мартин своему близнецу.

– Нет, вы оба дьяволы! – сказал им доктор Дарувалла, хотя ему было ясно, что он любит их обоих – пусть и по-разному.

Он с нетерпением ждал встречи с ними, писем от них или их звонков. Мартин писал длинные письма; Джон Д. редко писал письма, но часто звонил. Иногда, когда он звонил, было трудно понять, чего он хочет. Иногда, нечасто, было трудно понять, кто звонит – Джон Д. или старина Инспектор Дхар.

– Привет, это я, – сказал он Фарруху однажды утром; судя по голосу, он был пьян.

В Цюрихе было начало дня. Джон Д. сказал, что у него только что был дурацкий ланч; когда актер называл свой обед или ужин «дурацким», обычно это означало, что он пил что-то покрепче пива. Он пьянел от двух бокалов вина.

– Надеюсь, ты сегодня не играешь, – сказал доктор Дарувалла, сожалея, что выступает в роли строгого отца.

– Сегодня я во втором составе, – сказал ему актер.

О театре Фаррух знал очень мало; он не знал, что в «Шаушпильхаусе» есть второй актерский состав, также он был уверен, что Джон Д. в настоящее время играет небольшую второстепенную роль.

– Удивительно, что ты во втором составе для такой маленькой роли, – осторожно сказал доктор.

– Вместо меня играет Мартин, – признался близнец. – Мы решили попробовать и посмотреть – заметит ли это кто-нибудь.

Фаррух снова показался себе строгим отцом.

– Тебе лучше бы не рисковать своей карьерой, – упрекнул доктор Дарувалла Джона Д. – Мартин бывает дурак дураком! Что, если он вообще не сможет сыграть? Он может страшно подвести тебя!

– Мы репетировали, – сказал бывший Инспектор Дхар.

– А ты, полагаю, изображал его, – заметил Фаррух. – Разумеется, лекции о Грэме Грине – в любимой Мартином «католической трактовке». И несколько духоподъемных речей в этих иезуитских центрах – Иисус Христос на каждой автостоянке, сплошные Иисусы, шастающие вокруг… что-то подобное.

– Да, – признался Джон Д. – Это было забавно.

– Вам должно быть стыдно – обоим! – воскликнул доктор Дарувалла.

– Ты нас свел, – ответил Джон Д.

Фаррух знал, что теперь близнецы гораздо более похожи друг на друга. Джон Д. скинул, а Мартин набрал вес – невероятно, но бывший иезуит стал посещать спортзал. Они также одинаково стриглись. Прожив порознь тридцать девять лет, близнецы воспринимали свое сходство достаточно серьезно.

Затем возникло это сугубо трансатлантическое молчание с ритмичным пиканьем – звук, который, казалось, отсчитывал время. И Джон Д. заметил:

– Так что… там, наверное, закат. – Под словом «там» Джон Д. имел в виду Бомбей. Отсчитав десять с половиной часов, доктор Дарувалла прикинул, что там действительно должно быть что-то вроде заката. – Готов поспорить, она стоит на балконе, просто смотрит, – продолжал Джон Д. – На что спорим?

Доктор Дарувалла понимал, что бывший Инспектор Дхар думает о Нэнси, глядящей на запад.

– Да, по времени – вполне может быть, – осторожно ответил доктор.

– Наверное, слишком рано, чтобы хороший полицейский был дома, – продолжил Джон. – Она совсем одна, и держу пари, что она на балконе – просто смотрит.

– Да, наверное, – сказал доктор Дарувалла.

– Хочешь на спор? – спросил Джон Д. – Почему бы тебе не позвонить ей – не проверить, там ли она? Сможешь судить по тому, сколько времени ей понадобится, чтобы дойти до телефона.

– А почему бы тебе самому не позвонить ей? – спросил Фаррух.

– Я никогда не звоню Нэнси, – сказал Джон Д.

– Наверное, ей будет приятно услышать тебя, – солгал Фаррух.

– Нет, не будет, – сказал Джон Д. – Но я готов поспорить, что она на балконе. Давай – позвони ей.

– Я не хочу ей звонить! – воскликнул доктор Дарувалла. – Но ты прав – она, наверное, на балконе. Так… ты выиграл пари или пусть не пари. Она на балконе. И хватит об этом.

А где еще ей быть? – подумал доктор. Он был абсолютно уверен, что Джон Д. пьян.

– Пожалуйста, позвони ей. Пожалуйста, сделай это для меня, Фаррух, – сказал ему Джон Д.

Это было нетрудно. Доктор Дарувалла набрал номер телефона в бывшей своей квартире на Марин-драйв. Телефон звонил и звонил – он звонил так долго, что доктор уже готов был повесить трубку. Но затем ответила Нэнси. В голосе ее не было ни жизни, ни ожидания. Доктор поболтал с ней о том о сем, сделав вид, что позвонил просто так – из прихоти. Виджай еще не вернулся из криминального отдела полицейского управления, сказала ему Нэнси. Они поужинают в клубе «Дакворт», но чуть позже обычного. Она знала, что был еще один взрыв, но не знала деталей.

– Как там закат? – спросил Фаррух.

– А, да… вроде как гаснет, – сказала Нэнси.

– Ладно, отпускаю вас к нему! – сказал он ей слишком сердечно.

Затем позвонил Джону Д. и сообщил, что она определенно была на балконе; Фаррух повторил замечание Нэнси насчет заката – «вроде как гаснет». Бывший Инспектор Дхар продолжал повторять эти три слова – он упражнялся с этой фразой, пока доктор Дарувалла не заверил его, что он попал – что он произносит ее именно так, как сказала Нэнси. Он действительно хороший актер, подумал бывший сценарист; на него произвело впечатление, насколько точно Джон Д. воспроизвел безжизненность в голосе Нэнси.

– Вроде как гаснет, – продолжал Джон Д. – Как тебе?

– Именно так – ты схватил, – сказал Фаррух.

– Вроде как гаснет, – повторил Джон Д. – Так лучше?

– Да, прекрасно, – сказал доктор Дарувалла.

– Вроде как гаснет, – сказал актер.

– Прекрати, – сказал экс-сценарист.

Разрешено пользоваться лифтом

Как бывший приглашенный председатель комитета по членству, доктор Дарувалла знал правила клуба «Дакворт»; двадцатидвухлетний список ожидания претендентов на членство был незыблем. Смерть даквортианца, например инсульт мистера Догара с фатальным исходом, последовавший за новостями о том, что вторая миссис Догар была избита до смерти охранниками, не обязательно вела к ускорению процесса приема в члены клуба. Комитет по членству никогда не опускался до такой низости, чтобы связывать смерть товарища по клубу с проблемой освобождающегося места. Даже смерть мистера Дуа не «освободила места» для нового члена. И мистера Дуа очень не хватало; о его глухоте на одно ухо ходили легенды – как можно было забыть травму, полученную им во время игры в теннис, этот бессмысленный удар, нанесенный ракеткой, которую швырнул в него его партнер (совершивший на подаче двойную ошибку). Бедный мистер Дуа наконец умер, глухим на оба уха; но из этого не вышло ни одного нового членства.