– Однояйцовый, – сказал Дхар.

– Трудно поверить, – сказала она.

– Они совсем не похожи друг на друга, но они однояйцовые, – пояснил Фаррух.

– Сейчас для вас не лучшее время иметь близнеца в Бомбее, – сказал детектив Пател актеру.

– Не волнуйтесь, близнец далек от всего этого. Он миссионер! – объявил Фаррух.

– Боже, спаси и сохрани, – сказала Нэнси.

– В любом случае я увожу близнеца из города на пару дней – по крайней мере, на ночь, – сказал доктор Дарувалла.

Доктор стал рассказывать о детях и цирке, но это никого не заинтересовало.

– Дамская комната, – обратилась Нэнси к Дхару. – Не подскажете?

Дхар хотел было взять ее за руку, но она прошла мимо него, не дав к себе прикоснуться; он последовал за ней в фойе. Почти все в обеденном зале наблюдали за ней – женщиной, которая только что стояла на стуле.

– Хорошо, что вы уедете из города на пару дней, – сказал заместитель комиссара доктору Дарувалле.

Пора уматывать, подумал Фаррух. Затем он понял, что даже то, что Нэнси покинула Дамский сад вместе с Дхаром, было запланировано.

– Вы хотели, чтобы она сказала ему что-то, что можно сказать только наедине? – спросил доктор детектива.

– О, это отличный вопрос, – ответил Пател. – А вы учитесь, доктор, – добавил он. – Готов поспорить, вы могли бы сейчас написать свой лучший сценарий.

Банкнота достоинством в три доллара?

В фойе Нэнси сказала Дхару:

– Я думала о вас почти столько же, сколько о Рахуле. Иногда вы меня расстраивали больше, чем он.

– У меня и в мыслях не было вас расстраивать, – ответил Дхар.

– А что у вас было в мыслях? О чем сейчас вы думаете? – спросила она.

Он не ответил, и Нэнси спросила:

– Вам понравилось поднимать меня? Носить – тогда и сегодня. Не показалось, что я потяжелела?

– Мы оба немножко потяжелели, – осторожно ответил Дхар.

– Я вешу тонну, и вам это известно, – сказала Нэнси. – Но я не дешевка – и никогда ею не была.

– Я никогда и не думал, что вы дешевка, – сказал Дхар.

– Вы не должны смотреть на людей так, как смотрите на меня, – сказала Нэнси. Он ответил на это гримасой – своей усмешкой. – Вот что я имею в виду, – сказала она ему. – Под вашим взглядом я чувствую себя так, что начинаю вас ненавидеть. И ваш уход заставляет меня о вас думать. Я все эти двадцать лет думала о вас.

Нэнси была на три дюйма выше актера, – внезапно протянув руку, она коснулась его верхней губы. Он перестал усмехаться.

– Так-то лучше. Теперь скажите что-нибудь, – сказала ему Нэнси. Но Дхар думал о ее дилдо – куда она дела эту штуковину. Он не знал, что сказать. – Понимаете ли, – продолжала Нэнси, – вы действительно должны нести какую-то ответственность за то воздействие, которое оказываете на людей. Вы когда-нибудь задумывались об этом?

– Я думаю об этом постоянно – я обязан оказывать воздействие, – сказал наконец Дхар. – Я актер.

– Разумеется, актер, – сказала Нэнси. Она видела, как он удержался от привычного пожатия плечами; когда он не усмехался, она была без ума от его губ. – Вы хотите меня? Вы когда-нибудь задумывались об этом? – спросила она его. Она видела, что он думает, как ответить, поэтому продолжала: – Вы не знаете, чего я хочу, не так ли? С Рахулом вам понадобится побольше интуиции. Вы не можете сказать мне, что я хотела бы услышать, потому что действительно не знаете, хочу ли я вас, не так ли? Вам придется более успешно читать мысли Рахула, чем мои, – повторила Нэнси.

– Я могу прочесть ваши мысли, – сказал ей Дхар. – Я просто пытаюсь быть вежливым.

– Я вам не верю, вы меня не убедили, – сказала Нэнси. – Плохая игра, – добавила она, хотя на самом деле поверила ему.

В дамской комнате, споласкивая руки, Нэнси обратила внимание на нелепый кран – в виде хобота слона. Нэнси регулировала струю бивнями для горячей и холодной воды. Двадцать лет назад в отеле «Бардез» даже четыре ванны не заставили ее чувствовать себя чистой; теперь Нэнси снова испытала то же самое. Хорошо хоть, что здесь не было подмигивающего глаза – единственной детали, которую не увидел, а придумал Рахул; подсказкой ему послужили пупки убитых им женщин.

Она также заметила откидную полку на двери туалетной кабинки; чтобы опустить полку, надо было снять кольцо с хобота слона. Интересно, подумала она, чем – психологически – руководствовался Рахул, выбирая одного из этих двух слонов?

Вернувшись в Дамский сад, Нэнси как бы между прочим прокомментировала свое открытие того, что она сочла источником вдохновения для «художника» Рахула. Заместитель комиссара и доктор бросились в дамскую комнату, чтобы увидеть означенного слона; однако возможность осмотреть викторианский кран предоставилась им лишь после того, как последняя посетительница освободила дамскую комнату. Даже со значительного расстояния – с дальнего конца обеденного зала – мистер Сетна смог заметить, что Инспектор Дхар и женщина с непристойным пупком ничего толком не смогли сказать друг другу, хотя они и оставались одни в Дамском саду неприлично долго.

Позже, в машине, прежде чем они покинули подъездную дорогу к клубу «Дакворт», детектив Пател сказал Нэнси:

– Мне надо вернуться в управление, но сначала отвезу тебя домой.

– Ты должен быть поаккуратней насчет того, о чем меня просишь, Виджай, – сказала Нэнси.

– Прости, милая, – ответил Пател. – Но я хотел узнать твое мнение. Могу ли я доверять Дхару? – Заместитель комиссара увидел, что его жена вот-вот заплачет.

– Ты можешь доверять мне! – воскликнула Нэнси.

– Я знаю, что могу тебе доверять, милая, – сказал Пател. – А что с ним? Как ты думаешь, он справится?

– Он сделает все, что ты ему скажешь, если поймет, чего ты хочешь, – ответила Нэнси.

– А ты думаешь, Рахул займется им? – спросил ее муж.

– О да! – сказала она с горечью.

– Дхар – тот еще тип! – восхищенно сказал детектив.

– Дхар такой же странный, как трехдолларовая банкнота, – сказала ему Нэнси.

Не будучи из штата Айова, детектив Пател не очень-то мог себе представить, в чем «странность» трехдолларовой банкноты, не говоря уже о том, что в Бомбее бумажные деньги называются купюрами.

– Ты хочешь сказать, что он гей… что он гомосексуалист? – спросил ее муж.

– В этом нет никаких сомнений. Можешь мне поверить, – повторила Нэнси. Они были уже возле дома, когда она заговорила снова. – Ну очень наглый тип, – добавила она.

– Прости, милая, – сказал заместитель комиссара, потому что увидел, что его жена не может удержаться от слез.

– Я люблю тебя, Виджай, – успела она сказать.

– Я тоже тебя люблю, милая, – сказал ей детектив.

Просто нечто вроде старого притяжения-отвращения

Солнце в Дамском саду теперь светило сбоку сквозь решетку беседки; тени от бугенвиллей такого же розового цвета легли на скатерть, которую мистер Сетна очистил от крошек. Старому стюарду казалось, что Дхар и доктор Дарувалла так никогда и не выберутся из-за стола. Они уже давно перестали говорить о Рахуле или, вернее, о миссис Догар. На данный момент их обоих больше интересовала Нэнси.

– Но что именно, на твой взгляд, с ней не так? – спросил Фаррух Джона Д.

– Похоже, события последних двадцати лет сильно повлияли на нее, – ответил Дхар.

– О, дерьмо слона! – воскликнул доктор Дарувалла. – Ты хоть раз можешь сказать, что ты действительно чувствуешь?

– Хорошо, – сказал Дхар. – Похоже, что она и ее муж – настоящая пара… очень влюбленная и все такое.

– Да, похоже, это главное о них, – согласился доктор. Но тут же понял, что это наблюдение ему лично не очень-то интересно; в конце концов, он все еще очень любил Джулию и был женат дольше, чем детектив Пател. –  Но что происходило между вами – между тобой и ею? – спросил доктор Дхара.

– Просто нечто вроде старого притяжения-отвращения, – уклончиво ответил Джон.