Новопостроенный город, как мы видим, обыкновенно окружался разными слободами, каковы: пушкарская, стрелецкая, казачья и др.; это обстоятельство показывает, что московское правительство, выводя русскую военную колонизацию в украинных пространствах, принимало меры, чтобы эта колонизация пустила там прочные корни и утвердила центры, около которых развивались бы местное население, земледельческая и промышленная деятельность. В мирное время те же служилые люди обрабатывали отводимые им, ближайшие к городу, поля и луга. Впоследствии к ним присоединялись новые переселенцы из внутренних областей, которые строили в этой местности деревни и починки, а во время сильной военной тревоги спешили со своими семействами, имуществом и стадами укрываться за городскими укреплениями, увеличивая собою число их защитников.
Одновременно с делом русской военной колонизации на южной или польской украйне, происходило такое же колонизационное движение в восточной или Волжской полосе. Только здесь оно пока направлялось почти исключительно вдоль самой реки Волги. После покорения царств Казанского и Астраханского московское правительство прежде всего воздвигло русские твердыни в самых их столицах, т. е. в Казани и Астрахани, а затем принялось последовательно и настойчиво возводить города по приволжским краям в видах внешней обороны и прочного закрепления за собой всего течения этой великой реки.
Построение первых городов направлено было против беспокойных инородцев бывшего Казанского царства, в особенности против мятежных черемис; в их стране на правом нагорном берегу Волги, выше Казани, между Васильсурском и Свияжском были основаны Козмодемьянск и Чебоксары. А ниже Казани, также при Иване Грозном, были построены Тетюши на правом же волжском берегу и Лаишев на Каме, недалеко от ее впадения в Волгу. Два последних города, кроме обуздания местных инородцев, имели своей задачей защиту края от набегов ногайских татар. Не представляя такой сплоченной силы, как Крымская орда, ногаи были и менее воинственны. Однако их набеги и движения причиняли немало забот московскому правительству, в особенности при их наклонности возбуждать к мятежу и подавать руку помощи бунтовавшим приволжским инородцам. Для обороны от их вторжений оно выбрало на Волге и Каме преимущественно те пункты, где издавна существовали перевозы, т. е. где совершалась обычная переправа татар на левый берег. В таких именно пунктах и были построены Лаишев и Тетюши. При Федоре Ивановиче против ногаев строится город Самара, на левой стороне Волги, при впадении в нее реки Самары, т. е. на оконечности Самарской луки. Вслед за Самарой, ниже на Волге возникает Царицын, там, где Волга сближается с Доном, или на так наз. Переволоке, и Саратов — почти на средине расстояния между Самарой и Царицыным. Построением этих трех городов область Казанская связана с Астраханской и важный судовой путь по Волге приобрел более безопасности как от кочевых татарских орд, так и от шаек воровских казаков.
Понятно, что появление подобных укрепленных мест весьма не нравилось степным хищникам; их набеги в пределы Московского государства встречали теперь немалые затруднения, а еще более затруднений должны были они испытывать, когда возвращались из этих набегов, обремененные добычей и пленниками: московские отряды, вооруженные огнестрельным оружием, выходили из городов и преграждали им путь в каком-либо тесном месте или при переправе через реку. Когда Борис Годунов воцарился в Москве, крымский хан Казы-Гирей прислал ему грамоту, в которой убеждал его не строить городов в степи и приводил такие доводы: доселе он отговаривал турецкого султана посылать рать на Московское государство за дальностью расстояния, а теперь, когда султан узнает, что московские города подошли близко, то, пожалуй, пошлет рать; да и татар теперь трудно будет удерживать от задирания русских, так как города последних стоят недалеко. Казы-Гирею отвечали, что турецкая рать Москве не страшна, а города поставили в поле против воров черкас и донских казаков, которые грабили московских и крымских послов и гонцов. Еще прежде того, при Федоре Ивановиче, когда на Волге построена была Самара, ногайский князь Урус с своими мурзами потребовал от астраханских воевод, чтобы Самара была снесена, а иначе грозил ее разорить. Ему также отвечали, что город поставлен для оберегания самих ногаев от воровских казаков.
Так как самой естественной задержкой для татарских набегов служили речные переправы или «перелазы», то крымцы старались обходить сколько-нибудь значительные реки и для сего пользовались водоразделами. Поэтому главным путем их вторжения в Московское государство был так наз. Муравский шлях. Он шел от Крымского перешейка или Перекопа на север по возвышенному кряжу, который разделяет сначала бассейны Донской и Днепровский, потом Донской и Окский, и упирался в город Тулу или, точнее, в Тульскую оборонительную засеку. Засеками назывался, собственно, срубленный лес, наваленный вдоль оборонительной черты с проходами, которые оберегались ратными людьми, а в местах открытых и ровных эти засеки соединялись между собой рвом с валом и частоколом, в которых местами также были проходы или ворота с бойницами; речные броды и перелазы в такой оборонительной черте забивались сваями и дубовыми кольями. От Муравского шляха, как ветви, отделялись другие шляхи, а именно Изюмский и Калмиусский. Изюмский шлях начинался у верховьев Орели, пересекал Донец и шел далее по водоразделу Донца и Оскола; а Калмиусский направлялся еще восточнее. На сем последнем и были расположены помянутые выше польские или степные города Ливны, Оскол, Валуйки и Цареборисов. Кроме этих главных дорог с юга в Россию, существовало много других, которыми также пользовались татарские хищники, особенно когда они вторгались мелкими партиями; таковы, прозванные потом, шляхи Бакаев или Овинный, Сагайдачный, Ромодановский и др.
Чтобы наблюдать за военными движениями татар в степи и вовремя получать известия об их вторжениях, на Московских юго-восточных украйнах издавна учреждена была сторожевая, станичная и полевая служба. Начало ее восходит к XIV веку, к эпохе Димитрия Донского, а распространение — к XV, особенно ко времени Ивана III. Но вполне развилась она в XVI веке при Иване Грозном. Московские сторожевые отряды рассеяны были по степям. Они выходили из украинских крепостей под начальством своих сотенных голов и располагались стоянкой где-нибудь в укрытом месте, откуда высылали разъезды по всем направлениям, высматривали степные шляхи и сакмы, добывали языков, т. е. перехватывали татар, от которых можно было получить вести, и давали знать украинским воеводам о приближении хищных крымцев, ногаев или казанцев. Эти сторожевые или подвижные станицы предшествовали построению полевых украинских городков и острожков и намечали их места, а с размножением сих укреплений, они получали в них новые опорные пункты и сами выдвигались все далее и далее в юго-восточные степи и дубровы. Около 50-х годов XVI века московские сторожи и станицы охватывали все пустынное юго-восточное пространство от Алатыря и Темнинова до Рыльска и Путивля. Благодаря им немало крымских и казанских вторжений встретили своевременный отпор со стороны предупрежденных московских воевод.
Сторожевая и станичная служба находилась в ведении Разрядного приказа. Чтобы дать ей более порядка и лучшее устройство, Иван IV в январе 1571 года назначил главным ее начальником знаменитого воеводу князя Михаила Ивановича Воротынского; в помощники ему дал князя Тюфякина и известного дьяка Ржевского для сторожи со стороны крымцев, а Юрия Булгакова — со стороны ногаев. Воротынский и его помощники собрали все хранившиеся в Разряде росписи сторожам и станицам, вызывали в Москву самих станичников и делали им подробные расспросы. После того они написали новый устав для этой службы, который и был утвержден царем. Вот некоторые образцы правил, заключавшихся в сем уставе. «Сторожам стоять в местах усторожливых и ездить по урочищам направо и налево по два человека», «два раза на одном месте кашу не варить (т. е. огонь не раскладывать); а где кто полдневал, там не ночевать»; если сторожи подстерегут приход татар, то посылают своих ближайших товарищей с вестями в украинские города; сами же должны следовать за татарами и по их сакмам (т. е. по ширине и торности конской дороги) и по станам смекать, какое их число, а потом посылать с новыми вестями других своих товарищей. Станицы в определенные сроки сменяют друг друга; если же которые не дождутся смены и уйдут, а в это время случится татарский набег, то виновным назначена смертная казнь. Сторожи, которые простоят лишнее время по неприбытию других им на смену, берут с последних в свою пользу пеню по полуполтине на человека в день. Если каких сторожей люди, посланные от воевод и голов с дозором, найдут стоящих небрежно и неусторожливо или не недоезжающих до назначенных урочищ, тех бить кнутом. Сторожи выезжали на службу с запасными конями («о дву конь») и коней должны были иметь «добрых», а не «худых». Станичная служба начиналась с весны с апреля, продолжалась до декабря, т. е. восемь месяцев, и была разделена на 8 станиц, а так как срок для каждого караула был двухнедельный, то каждой станице приходилось выезжать на сторожу два раза в год. Кроме служилых людей, именно детей боярских и казаков, в северские сторожи прежде допускались и наемные севрюки, т. е. жители Северщины; но так как эти севрюки обыкновенно стоят неусторожливо и вовремя не усматривают приход татар или приезжают с ложными вестями и производят напрасную тревогу, то впредь запрещено принимать их в сторожевую службу.
