Кроме обычных прямых податей были еще постоянные сборы, учрежденные для известных потребностей и целей, каковы: «ямские деньги», собиравшиеся на подмогу общинам, обязанным ямской гоньбой, «полоняничные» — для выкупа пленных у татар, «стрелецкий хлеб» — на содержание стрельцов, частью переложенный потом на деньги, и т. д. Вообще рядом с денежными податями оброки, взимаемые сельскохозяйственными произведениями или натурой (особенно с дворцовых волостей) были тогда очень распространены; они шли на содержание царского двора и войска, излишки от них продавались; причем купцам запрещалось торговать теми же произведениями, пока не распроданы царские запасы. Один иностранец в конце XVI века, именно англичанин Флетчер, говорит, что царская казна от этих излишков выручала до 230 000 руб. ежегодно, но во время Ивана Грозного не более 60 000, так как он был менее расчетлив и бережлив, чем его предшественники. (По показанию другого современного иностранца, Маржерета, в Московском Дворцовом приказе всегда в наличности было от 120 000 до 150 000 руб.) Далее, годовой итог тягла и прямых податей, поступавших с областей в четыре приказа, именуемых Четверти, по показанию того же Флетчера, простирался до 400 000 руб. В этом числе на Псковскую область приходилось 18 000, на Новгородскую 35 000, Тверскую 8000, Рязанскую 30 000, Муромскую 12 000, Двинскую 8000, Казанскую 18 000, Устюжскую 30 000, Ростовскую 50 000, собственно Московскую 40 000, Сибирскую 20 000, Костромскую 12 000. Взимание и раскладка податей производились самими земскими общинами посредством выборных окладчиков, задачей которых было наблюдать, чтобы податные тягости ложились возможно равномерно на богатых и бедных, т. е. смотря по достатку, для чего и составлялись так наз. «окладные книги».
Косвенные доходы Московского государства состояли из разных налогов и пошлин, число которых с течением времени все более умножалось? Главными из них остались, как и в предыдущий период, торговые пошлины, взимаемые при всяком передвижении, складе и продаже товаров, т. е. мыть и тамга, которые приобрели весьма разнообразные формы и очень усложнились, а потому служили большим бременем и затруднением для торговли, особенно вследствие всякого рода придирок и вымогательств со стороны их сборщиков или откупщиков, так как эти сборы обыкновенно, по татарскому образцу, отдавались на откуп. Рядом с откупом в данный период водворяется также другой способ взимания таможенных пошлин: посредством выборных от земства людей, которые по данной ими присяге или целованию креста носят общее название «целовальников» или людей «верных» (по оказываемому им доверию). Таможенные головы выбирались из высших статей, т. е. из гостинной и суконной сотен, а простые целовальники из меньших статей или из черных сотен. Так как количество пошлин, имеющих поступать в казну в том или другом городе, большей частью определялось заранее и выборные сборщики собственным имуществом отвечали за исправное их поступление, то служба в таможенных головах и целовальниках была нелегкая и подчас разорительная. В свою очередь они старались возмещать свои труды и убытки вымогательствами с торговых людей.
Тот же англичанин Флетчер в конце XVI века сообщает следующее расписание казенных таможенных пошлин по главным городам Московского государства: город Москва вносил ежегодно 12 000 руб., Смоленск 8000, Псков 12 000, Великий Новгород 6000, Старая Руса (известная особенно соляным промыслом) 18 000, Торжок и Тверь 1500, Ярославль 1200, Кострома 1800, Нижний 7000, Казань 11 000, Вологда 2000. Все эти суммы поступали в приказ, называвшийся Большим Приходом. Туда же шли сборы с публичных бань и питейной торговли, т. е. с кабаков, или «кружечных дворов», так как приготовление и продажа пива, меда и водки составляли исключительно право казны, были правительственной регалией. Кружечные дворы и сборы также ведались посредством выборных или верных голов и целовальников; причем за недоборы отвечали сами выбравшие их общины. В Большой Приход доставлялись из других приказов и судебные пошлины. По словам того же иноземца, в гражданской тяжбе всякий, проигравший ее, платил казенной пошлины 10 руб. со всей суммы иска. Разбойный приказ доставлял сюда половину имущества осужденных преступников. (Другая половина делилась между судьями и обвинителями). Разрядный приказ передавал туда же остатки от сумм, назначенных на содержание войска, но неистраченных в мирное время, когда часть ратных людей распускалась по домам. Таким образом, итог косвенных налогов и пошлин, стекавшихся в Большой Приход, по Флетчеру, простирался до 800 000 руб. Следовательно, Дворцовый приказ, Четверти и Большой Приход, по его вычислению, вместе собирали ежегодно чистого доходу 1 430 000 руб., который они передавали в Кремлевское дворцовое казнохранилище, состоявшее под ведением главного царского казначея.
Сверх означенных доходов большую прибыль получал царь от дорогих мехов, которые в виде ясака собирались с пермских и сибирских инородцев. Меха эти отчасти продавались, отчасти менялись на привозные иноземные товары, как европейские, так и восточные, т. е. турецкие, персидские, бухарские, армянские и пр. Флетчер говорит, что «в прошлом году (по-видимому, 1588) из Сибири в царскую казну получалось с лишком 18 800 (470 соро-ков) соболей, 200 куниц и 180 чернобурых лисиц». К этому доходу надобно прибавить еще значительные суммы, составлявшиеся из частных имуществ, отбираемых на государя в случае опалы, и из других чрезвычайных поборов, взимаемых единовременно с архиереев, монастырей, чиновников и т. д. по поводу какой-либо особой нужды, не говоря уже о военном времени.
Московские государи, начиная еще с Ивана Калиты, отличались вообще хозяйственной расчетливостью, бережливостью и наклонностью ко всякого рода приобретениям, а потому в течение времени при Московском дворе скопились большие богатства и множество разных сокровищ. Особенно при этом дворе ценились и усердно приобретались золото, серебро, драгоценные камни, жемчуг, парча и разноцветные сукна. Иностранцы с удивлением рассказывают о множестве хранившейся в дворцовых кладовых дорогой утвари, т. е. золотых кубках и чашах, массивной серебряной посуде, царских одеждах, унизанных жемчугом и дорогими камнями. Во время таких торжеств, как прием и угощение иноземных послов, из царских кладовых раздавались богатые одежды вельможам и стольникам, а по окончании пира они отбирались назад; причем строго взыскивалось за всякую порчу. В случаях неприятельского вторжения сокровища царские обыкновенно увозились далее на север, в Ярославль или на Белоозеро.
Иностранцы, писавшие в XVI столетии о России, которую они видели собственными глазами (отчасти Герберштейн, а более Поссевин и Флетчер) слишком темными красками рисуют хозяйственную и финансовую деятельность московских государей, говоря о какой-то их ненасытной алчности, о системе постоянного угнетения и разорения подданных, об изобретении новых налогов и выжимании соков из народа ради собственного обогащения. Такой взгляд, может быть, и то отчасти, оправдывался тиранским характером второй половины царствования Ивана Грозного; но вообще он несправедлив, и объясняется тем, что иностранцы мало понимали и значение московского самодержавия, и характер исторически сложившихся гражданских отношений древней Руси; они смотрели на нее с своей западноевропейской точки зрения и забывали, что эта Русь только что освободилась от варварского ига, которое в течение двух веков угнетало ее и уединяло от европейского образованного мира. Одновременно с постепенным освобождением шла на Руси тяжелая работа над созданием единого, прочного государства, созданием, которое требовало всех народных сил и средств и потому было впереди всех других общественных нужд и желаний. Сплачиваясь внутри, это государство продолжало вести неустанную борьбу с сильными и враждебными соседями. Государи московские, естественно, с особым рвением старались увеличить свою казну, свои доходы (государева казна в те времена не различалась от казны государственной), ибо они постоянно должны были заботиться об улучшении и развитии своих военных сил и средств. Понятно, что расходы на войско не только поглощали большую часть доходов, но иногда и превышали их, так что приходилось изыскивать новые источники для их покрытия{78}.
