* * *

Через пять дней я еще затемно собрала сумку, взяла снаряжение и дошла до дома родных, где дала напутствие сестренке: «Держись поближе к остальным, когда ныряешь. Учись ушами. Учись глазами. А главное, береги себя». Третьего брата я предупредила: «Слушайся сестру. Сиди дома. Не попадайся на глаза японцам». Потом я попрощалась с отцом, хотя не знала, вспомнит ли он об этом, когда солнце встанет. Я дошла до пристани и села в лодку, которая должна была переправить в порт меня и еще пару молодых замужних женщин из других районов Хадо. Настроение у меня начало подниматься.

Ин Ха и остальные нанятые ею ныряльщицы ждали у сходней парома. Там оказалась парочка девушек, которых я встречала в предыдущих поездках за границу, но большинство были мне незнакомы. Я принялась украдкой их разглядывать, надеясь по еле заметным признакам выбрать наилучшую напарницу — оценить силу рук и ног, понять, кто ведет себя ответственно, а кто любит рисковать, какие девушки болтушки, а какие молчуньи, — и тут увидела Ми Чжа. Она с насмешливой улыбкой смотрела прямо на меня, терпеливо дожидаясь, пока я ее замечу.

— Ми Чжа! — Я подбежала к ней и бросила на землю сумку и другое снаряжение.

— Я еду с вами, — заявила она.

— И свекровь тебя отпустила?

— Свекор получил письмо от Сан Муна: тот пишет, что ему еще многому предстоит научиться и он будет в отъезде дольше, чем мы ожидали. В городе я нырять не могу, так что, пока муж на материке, я просто лишний рот, который надо кормить.

Мне показалось, что отправлять Ми Чжа на дальние работы довольно бессмысленно, ведь Сан Мун на ней женился не ради ее навыков ныряния и заработка хэнё, но какая разница? Мы снова будем вместе! Ми Чжа засмеялась, и я подхватила ее смех.

За следующую пару дней мы успели познакомиться с другими девушками. Они были довольно милые, хотя в основном ехали не столько заработать денег, сколько убраться подальше от опасностей жизни в родных деревнях на острове.

— Как-то раз, когда наш кооператив нырял, на подводные поля, будто стаю рыб, занесло раздутые мертвые тела, — поведала нам девушка с круглыми щеками, и ее передернуло от отвращения. — Они так долго пробыли в воде, что подводные обитатели успели выесть им глаза, язык и щеки.

— Это были рыбаки? — спросила я.

— По-моему, матросы, — ответила она. — Тела были обожжены. Наверняка военные.

— Японцы?

Она покачала головой:

— Нет, форма другая.

Еще одна девушка, глаза у которой были очень широко расставлены, почти как у рыбы, потеряла трех сестер.

— Однажды утром они пошли собирать растопку и не вернулись.

Говорили, что японские солдаты не посмеют похитить хэнё и сделать ее женщиной для утешения, но кто знает, как обстоят дела на самом деле? Если бы островитянку, хэнё или нет, похитили японские солдаты и принудили к проституции, она бы настолько потеряла лицо и опозорилась, что никогда не вернулась бы на Чеджудо.

— Мы хоть едем во Владивосток, подальше от японских оккупантов, — сказал кто-то. — СССР воюет в Европе и на Японию внимания не обращает.

— Скорее уж наоборот, — глубокомысленно отозвалась круглощекая.

Мы с Ми Чжа никогда не обсуждали войну, чтобы не касаться прошлого ее семьи. Нам даже не приходило в голову, почему во Владивостоке мы чувствовали себя в безопасности, но натренированная интуиция хэнё подсказывала: тут достаточно спокойно и не придется гадать о том, что ждет за каждым углом. Мы много слышали от мужей о международных конференциях, военных стратегиях и планах, которые строили на нашу страну в кабинетах важных лиц на другом конце мира. И все равно мы знали куда меньше, чем эти девушки.

* * *

У нас с Ми Чжа был любимый пансион во Владивостоке, но на этот раз мы все — двадцать ныряльщиц вместе с Ин Ха — остановились в общежитии. Комната была длинная и узкая, с одним мутным окном в дальнем конце, перепачканным сажей и портовой грязью. Часть девушек устроилась на трехъярусных койках, а мы с Ми Чжа предпочли разложить спальные подстилки на полу, чтобы лежать рядом.

На следующее утро мы оделись, собрали снаряжение и отправились в порт. Лодка нас ждала не очень большая — все ныряльщицы не смогли бы улечься спать на борту или собраться внутри, если погода вдруг испортится, — но капитан был корейцем и выглядел надежно. Выйдя из безопасного порта, лодка начала подпрыгивать на волнах, и мой желудок, казалось, взлетал и опускался вместе с ней. Мотор у лодки был мощный, но безбрежное море все равно оказалось сильнее. Вверх-вниз… вверх-вниз… Вскоре меня стало подташнивать, а Ми Чжа совсем побледнела. Но мы не жаловались — лишь развернулись навстречу ветру, чтобы соленые брызги летели в лицо.

Когда капитан выключил двигатель и лодка остановилась, качаясь на белых барашках волн, мы сняли повседневную одежду. Ми Чжа затянула на мне костюм, а я проверила завязки на ее куртке. Мы надели пояса со снаряжением, закрепили очки с маленькими линзами, бросили за борт теваки и прыгнули в воду ногами вперед. Погрузившись в бодрящий холод, я забила ногами, чтобы удержаться на плаву. Но море было слишком неспокойным, и волна накрывала с головой. Я сделала вдох, другой, третий и пошла прямо вниз. Меня окутала тишина. Сердце стучало в ушах, напоминая, что надо быть осторожной, не терять бдительности, помнить, где я нахожусь, а обо всем остальном забыть. Не буду жадничать. Торопиться некуда. Для начала просто осмотрюсь. Я насчитала одну, две, три раковины морских улиток, которые легко соберу в следующее погружение. Сегодня я много заработаю! Я как раз собиралась всплыть, когда увидела щупальце, присоска за присоской выползающее из скалистой норы. Запомнив место, я быстро всплыла, выпуская сумбисори — а-а-а-ах! Я сняла с тевака сеть, сделала несколько вдохов и снова нырнула. Добравшись до нужной расщелины, я увидела не одного, а целых двух осьминогов, которые сплелись вместе. Я сильно ударила по голове сначала одного, потом другого, чтобы оглушить их. Дальше, — не давая тварям времени прийти в себя, я затолкала их в сеть и быстро всплыла. Удача со второго же погружения!

* * *

Ми Чжа первой обнаружила, что беременна. Я опасалась, что она будет плакать и беспокоиться. Так оно и вышло.

— А вдруг у меня родится сын, похожий на отца?

— Он в любом случае будет безупречен, потому что его матерью станешь ты.

— А если я умру?

— Я тебе не позволю, — пообещала я.

Но, несмотря на любые мои заверения, Ми Чжа нервничала, и настроение у нее было подавленное.

А через неделю… Счастье — вот что я испытала, хотя в тот момент стояла перегнувшись через борт судна и меня вовсю рвало. Я тоже ждала ребенка. Но радость пришла не только ко мне и Ми Чжа. Большинство ныряльщиц были замужем год или меньше, и подумать только, сразу восемь из них оказались беременны. В окружении такого счастья и у Ми Чжа полегчало на душе, а вот Ин Ха, конечно, не очень-то обрадовалась.

Дети всегда сулят надежду и счастье, но, конечно, все будущие мамы хотели сыновей. Несколько ныряльщиц еще до отъезда втайне знали, что беременны, так что их младенцы должны были появиться на свет месяцев через пять. Мы же с Ми Чжа посчитали, что у нас роды наступят в середине июня. Но сначала придется пережить первые тяжелые недели утренней тошноты. Едва мы выходили в море, одну из хэнё начинало тошнить, и остальные тоже не могли удержаться. Капитана не беспокоило, что содержимое наших желудков выплескивается прямо в море — лишь бы не на палубу, и даже Ин Ха перестала злиться: в конце концов, женщины, ожидающие потомства, будут еще больше стараться приносить хороший улов.

Почти каждый день мы ели похлебку из морских ушек со всеми внутренностями — питательнее еды просто не найти, да и младенцам полезно привыкнуть к этому вкусу. Вскоре у нас начали расти животы, и мы ослабили завязки по бокам костюмов. Все надеялись, что дети родятся прямо на подводных полях, выскользнув в море, а первый вдох сделают на судне.