Беременность меняет не только тело женщины, но и ее разум. Наши с Ми Чжа прежние развлечения во Владивостоке теперь казались глупостью. Мы больше не бегали туда-сюда, делая оттиски, ведь воспоминания о городе мы уже сохранили. Теперь у нас внутри росли младенцы. К наступлению зимних холодов утренняя тошнота у Ми Чжа совсем прошла. У меня она держалась подольше, но тут спасала холодная вода. Стоило нырнуть в ледяные глубины, как ребенок сразу успокаивался: погружение будто усыпляло или замораживало его. Шли месяцы, животы у нас росли, а вода по-новому помогала нам, массируя больные места и принимая на себя вес ребенка. Я ощущала себя невероятно сильной, и Ми Чжа тоже.

Вскоре появились первые младенцы. На берегу матерям не с кем было их оставить, так что детей клали в колыбельки, а потом веревкой крепили эти колыбельки к палубе. Когда мы погружались, капитан, по обычаю, отплывал, но не слишком далеко. Младенцев успокаивало покачивание судна, и они почти все время спали. Но вскоре после каждого погружения мы научились различать не только особый сумбисори каждой ныряльщицы, но и плач каждого из детей. Обед проходил весело и шумно. Молодые матери кормили младенцев и одновременно набивали себе рот просом и кимчхи. Остальные хвастались уловом и болтали. Потом хэнё ныряли снова.

В середине июня у Ми Чжа прямо в море начались схватки. Она продолжала работать до последнего, а потом мы с Ин Ха поднялись с ней на палубу, и моя подруга родила. Она столько паниковала, а в итоге ребенок прямо-таки выплыл из нее. Мальчик! Она назвала его Ё Чхан. В будущем он сможет проводить для нее ритуалы почитания предков, и Ми Чжа, уйдя в загробный мир, не потеряет связи с близкими на земле. Когда мы вернулись в общежитие, Ми Чжа сделала подношения богиням Хальман Самсын и Хальман Чжусын — одна защищает младенцев, другая может их убить своим Цветком Уничтожения, — а я приготовила подруге горшок супа с гречневой лапшой, которая, как известно, очищает кровь женщины после родов. У нас не было возможности позвать шаманку Ким, чтобы благословить специальную защитную одежду, которую младенец носит в первые трое суток своей жизни, но опасные дни быстро миновали, и Ми Чжа перестала беспокоиться.

Я бы предпочла, чтобы схватки у меня тоже начались в океане и ребенок родился «в поле», но через восемь дней после рождения Ё Чхана у меня посреди ночи отошли воды. Я разрешилась от бремени еще легче, чем Ми Чжа. На свет появилась девочка. Мне давно хотелось назвать дочку Мин, а к этому я добавила Ли в качестве родового имени, общего для Мин Ли и всех ее будущих сестер. Я по-прежнему мечтала о сыне, но дочь — это тоже большое благословение. Она станет трудиться вместе с родителями и поможет заработать деньги на обучение наших будущих сыновей. Ми Чжа тоже сварила мне специальный суп для молодых матерей, мы сделали подношения и подождали три дня, после чего убедились, что Мин Ли выживет. В честь самого важного момента в нашей жизни мы с подругой обвели углем отпечатки ступней младенцев на странице из книги отца Ми Чжа.

Через несколько дней мы с подругой и нашими малышами вернулись на судно. Дети лежали бок о бок в своих колыбельках, скрепленных с колыбельками детей других хэнё. Возвращаясь на борт погреться, матери развязывали верх ныряльного костюма, доставали грудь и подносили младенца к соску. Мне с детства внушали, что хорошая женщина значит хорошая мать. Я училась роли матери у собственной матушки, а позже — ухаживая за братьями и сестрой. Для Ми Чжа забота о детях не была столь же естественной, но она сразу и глубоко привязалась к сыну. Кормя Ё Чхана, она шептала ему ласковые слова, называя его очжини — существо с нежным сердцем. «Ешь как следует, очжини, — ворковала моя подруга. — Спи сладко. Не плачь. Мама с тобой».

Когда в конце июля наш контракт закончился, нашим малышам было соответственно шесть и пять недель. Мы с Ми Чжа сели на паром до Чеджудо, а по возвращении домой ощутили и страх, и надежду. Я всю жизнь видела вокруг японских солдат, но теперь их на пристани было гораздо больше. Сотни или даже тысячи военных сходили с кораблей, болтались по порту, маршировали туда-сюда. Это было так удивительно, что Ми Чжа не сумела сдержать любопытства и спросила у парочки портовых грузчиков:

— Почему их столько?

— Ход войны изменился, — ответил один из рабочих.

— Японцы могут проиграть! — воскликнул второй и быстро опустил глаза, чтобы не привлекать к себе внимания.

— Проиграть? — эхом повторила Ми Чжа.

Мы все надеялись на такой исход, но оккупанты были настолько сильны, что в их поражение верилось с трудом.

— Вы знаете, что такое последняя линия обороны? — спросил первый рабочий. — По словам колонистов, чтобы добраться до Японии, союзникам придется пройти через Чеджудо. Именно тут состоятся самые серьезные наземные и морские бои! Мы слышали, под землей уже разместили больше семидесяти пяти тысяч японских солдат…

— А наверху еще больше! — подхватил второй грузчик. — Говорят, еще двести пятьдесят тысяч человек…

— Союзники высадятся здесь, раздавят оккупантов, а потом двинутся в Японию.

Я вспомнила, как бабушка рассказывала про монголов, вторгавшихся в Японию и Китай через Чеджудо. А не так давно японцы использовали наш остров как базу, чтобы бомбардировать Китай. Если рабочие не ошибаются, мы снова послужим плацдармом — на этот раз для атаки на Японию.

— Здесь десять дивизий японской армии, и многие из них прячутся! В пещерах, в лавовых трубках и в тайных базах, обустроенных в скалах на берегу! — Второй рабочий явно был напуган до паники. — Они собираются посылать торпедные катера прямо на американские суда! Вы же знаете японцев: они будут защищать остров, пока не погибнут! Будут сражаться до последнего!

Ми Чжа прикрыла рот тыльной стороной ладони, а я прижала Мин Ли к груди. Страшно было подумать, что война придет на наш остров.

— Что же делать? — спросила Ми Чжа дрожащим голосом.

— А что тут сделаешь, — вздохнул первый рабочий и почесал подбородок. — Еще повезло, что вас здесь не было три месяца назад…

— Японцы собирались вывезти всех женщин на материк, а оставшихся мужчин задействовать в боях…

— А потом американцы стали нас бомбить…

— Они бомбили Чеджудо? — Я немедленно встревожилась за родных.

— Ну да, и подводные лодки США стоят недалеко отсюда, — сказал первый рабочий.

— Они потопили «Ковамару», — добавил второй.

— Но это же пассажирское судно! — воскликнула Ми Чжа.

— Ну да, так и есть. Несколько сот человек с острова погибло.

— А теперь японцы хотят, чтобы каждый житель Чеджудо помогал им сражаться с американцами, когда те высадятся…

— Каждый житель Чеджудо!.. — повторила Ми Чжа.

— Езжайте по домам, — посоветовал второй рабочий, — и надейтесь на лучшее.

Мне больно было расставаться с Ми Чжа и ее сыном, а от страшных новостей стало еще хуже, ведь она же возвращалась в городской дом мужа, а Чеджу наверняка первым пострадает при вторжении. Ми Чжа сильно побледнела: похоже, ее терзали те же опасения. Ё Чхан почувствовал нервозность матери и принялся громко плакать. Поэтому мы поскорее наняли мальчишек-носильщиков в помощь, чтобы справиться с вещами. Как только паренек, нанятый Ми Чжа, сложил в тележку ее покупки, подруга повернулась ко мне:

— Надеюсь, скоро увидимся.

— Конечно увидимся, — пообещала я, хотя вовсе не была в этом уверена.

Потом я погладила щеку Ё Чхана, Ми Чжа положила ладонь на макушку Мин Ли, и мы долго стояли рядом.

— Пусть даже мы в разлуке, — сказала Ми Чжа, — мы всегда будем вместе.

Она сунула мне в руку сложенный листок бумаги. Я развернула его и увидела непонятную надпись.

— Перед тем, как мы уехали во Владивосток, свекор дал мне адрес нашего дома на тот случай, если со мной что-нибудь случится, — сказала она. — Возьми его. Надеюсь, ты однажды приедешь ко мне в гости. — Потом она жестом велела мальчику трогаться и пошла за ним сквозь толпы солдат. Я глядела вслед подруге, пока она не скрылась из виду. Ми Чжа ни разу не оглянулась.