Я окинул взглядом толпу придурков, пытаясь понять расположение этой гребаной дыры. Обычно я никогда не поднимался этим путем, с удовольствием оставляя наркоторговцев на произвол судьбы, лишь бы они оставили в покое и меня. Но сейчас я жалел об этом. Жалею, что не узнал об этом месте больше. Сожалею о том, что Уинтер находилась здесь все это время, а я даже не догадывался об этом. Мне стало интересно, была ли она здесь до моего приезда. Или они привезли ее сюда после. В любом случае, этот поступок был их гибелью. И я был более чем счастлив принять должность от Мрачного Жнеца.

Мой взгляд скользнул по пьяным придуркам, затем внезапно зацепился за движение на дальней стороне самого большого костра. Мелькнули алые волосы. Когда мой взгляд остановился на этом месте, моя кожа покрылась мурашками, а ярость пробежала по позвоночнику.

Уинтер была там, ее губа была разбита, а одежда наполовину отсутствовала. На ней была лишь клетчатая рубашка, которую я ей подарил, теперь вся в прорехах и разрывах, в которых виднелась окровавленная плоть.

Несколько придурков окружили ее, пихая ее между собой, словно она была всего лишь игрушкой, и они решили поиграть с ней.

Мужчина схватил ее, крупный, с густыми темными волосами, которые свисали вниз по спине, и смеялся так громко, что я мог слышать его поверх шума толпы, разделявшей нас.

У меня оттопырилась верхняя губа, когда он схватил ее за волосы и притянул к себе, лапая ее грудь через рубашку. Она замахнулась на него кулаком, но он отбил его, затем она ударила его коленом по яйцам.

Он зарычал от боли, отбросив ее от себя с такой силой, что она упала на землю, и я нажал на курок в тот момент, когда она была уже свободна.

Пуля попала ему прямо между глаз, и мое сердце подпрыгнуло и заколотилось от яростной потребности прикончить всех этих ублюдков до единого.

Во время выстрела начался хаос, мужчины кричали и вопили, доставали свое оружие, пытаясь понять, откуда был сделан выстрел, а я начал стрелять в толпу слева от позиции Уинтер с остервенением.

Некоторые из них пытались стрелять в ответ, но их выстрелы не попадали в цель, даже когда они целились в мою сторону. Другие пытались бежать, и их я тоже прикончил. Все они были здесь, участвовали в этой пытке, или наблюдали за ней, или игнорировали ее. Я принимал каждое преступление как равное. Она была просто девушкой, которая никому из них ничего не сделала, и ни один мужчина здесь не был заинтересован в том, чтобы помочь ей. Так почему я должен проявлять к ним милосердие?

Ближайшие к Уинтер мужчины снова сумели схватить ее, и я зарычал от досады, когда они потащили ее прочь. Я заметил Дюка, который бежал за ней, размахивая винтовкой, но я не мог рискнуть выстрелить, пока она была так близко к нему.

В мою сторону полетели еще пули, когда люди начали приближаться к моей позиции над главным входом в шахту, но я не дрогнул. В меня практически невозможно было попасть, когда я лежал вот так, и, поскольку прожектор ослеплял их, они все равно не могли хорошо прицелиться в меня.

Я стрелял снова и снова, делая паузы, чтобы перезарядиться, когда это было необходимо, и мрачно растягивал губы, когда выжившие начали убегать, а не пытаться сопротивляться. Это было похоже на прилив. Сначала побежал один, потом двое, трое. Внезапно все они бросились бежать, оставив своих друзей истекать кровью на снегу. Я позволил им бежать, у меня были более важные дела, чем охота на трусов. Я был нужен своей девочке.

Я перекатился и соскользнул с гребня, скатившись на твердую землю, где снег захрустел под моими сапогами. Тишину заполняли стоны умирающих людей и треск костров, но больше ничего не было слышно.

Я бросился между деревьями, в ушах звенело от выстрелов, а пульс колотился от адреналина и страха, когда я направился в ту сторону, где, как я видел, они забрали Уинтер.

Несколько парней затаились за припаркованной машиной, но они не заметили, как я проскользнул мимо них за деревьями, а когда я открыл огонь, у них уже не было времени открыть ответный огонь.

Это была кровавая, жестокая работа, но я носил смерть как маску и был счастлив выполнять ее приказы. Эти люди стояли в стороне, пока на их глазах издевались над моей девочкой. Они были здесь во время ее пыток и не сделали ничего, чтобы остановить их. Они все были виновны, насколько мне было известно.

Я был рад быть судьей, присяжным и, что самое главное, палачом.

Мои ноги оставляли кровавые следы на снегу, а я бежал дальше, петляя между деревьями в поисках укрытия и следов моей потерянной девочки.

Крик боли, который я узнал как ее, заставил меня вздрогнуть, и рычание ярости вырвалось из моих губ, когда я повернулся к источнику звука, заметив справа от себя еще один вход в шахту. Пещера была узкой, ее поддерживали деревянные подпорки, а на крыше были прикручены фонари, освещавшие путь.

Уинтер закричала вновь, и у меня по позвоночнику пробежала дрожь. Это было похоже на предыдущую ловушку, которую они мне устроили, когда Тайсон завывал в лесу. Они использовали ее, чтобы подманить меня поближе, надеясь, что гнев ослепит меня и приведет к смерти. Но я играл в более опасные игры, чем эта, гораздо дольше, чем они могли себе представить.

Я внимательно осмотрелся и заметил еще одну шахту в нескольких сотнях футов слева от меня. В этой пещере не было света, но я был готов поспорить, что шахты где-то соединяются.

Я бросил еще один взгляд в сторону освещенной шахты, а затем решил следовать своей интуиции, перебежал к другой шахте и спустился в темноту.

Спелый, резкий запах конопли, которую здесь выращивали, пронесся в воздухе, когда я спустился под землю, и я почувствовал, как меня отрезает от зимнего воздуха.

Шахта погружалась во тьму, лишая меня обзора, в то время как мои плечи ударялись о стены, а температура неуклонно росла.

Я уловил отдаленный рокот мужских голосов и приостановился, пытаясь расшифровать слова, но они терялись в тени. Тем не менее, я был уверен, что правильно догадался о том, что эти шахты связаны между собой.

Стены расширились, и я приостановился, ожидая новых звуков, чтобы направить себя дальше, и двинулся снова, только когда услышал их голоса, а затем приглушенный крик боли Уинтер.

Мое сердце заколотилось и застучало в груди, а затем набрало бешеный ритм, который стучал в такт насилию.

Я разорву этих ублюдков на части.

Я направился направо, прижимая руку к стене, когда запах марихуаны стал более густым и тягучим, и вдруг я заметил впереди свет.

Сначала он был просто желтым пятном в темноте, но когда я нашел другой проход, в который можно было свернуть, света стало больше. Я поспешил дальше, стараясь сохранять тишину, пока крался по каменному полу в своих тяжелых ботинках. Чем дальше я шел, тем жарче становилось, пот струился между лопаток и по лбу.

С каждым поворотом шахты свет становился все ярче и ярче, пока я почти не ослеп от него.

Я прищурился от яркого света и обнаружил, что нахожусь у входа в огромную пещеру, оборудованную для выращивания их незаконных культур. Растения росли длинными рядами под мощными тепловыми лампами, и по всему пространству разносился их запах.

В дальнем конце пещеры стояли трое мужчин, которые окружили маленькую девочку в рваной рубашке.

— Ударь ее еще раз, Фарли, — приказал Дюк, его тон был лишен эмоций, а винтовка была нацелена на узкий проход впереди него.

Самый большой ублюдок среди них мрачно рассмеялся и с размаху ударил кулаком прямо в живот Уинтер, отбросив ее назад с криком боли.

Последний парень поймал ее прежде, чем она успела упасть, его руки скользили по ее телу, пока она пыталась вырваться из его хватки, на ее лице было написано отвращение.

Я стиснул зубы от желания нырнуть в комнату, выкрикивая ее имя, открывая по ним огонь, но заставил себя сохранять спокойствие и придерживаться наилучшего способа действий, чтобы вытащить ее отсюда живой.

Я пригнулся за ближайшим рядом растений, поднял винтовку и внутренне выругался, так как не мог прицелиться.