У него, увы, уже не достало!

Не убил он даже и мыши,

Проездил он целый день напрасно!

От усталости он изнемог.

Рот и горло его пересохли,

Жажда стала невыносимой.

И он поскакал в поисках какого-нибудь аила.

Его благородный конь, его Балджын Хээр,

Напрягает все свои силы и летит вперед.

Он проносится мимо глубоких вод,

Он мчится над отвесными скалами,

Он вылетает из мрачных ущелий,

Он отскакивает от покрытых снегом ледников.

Священные небеса и чистые горные леса,

Пестрые снежные вершины

И полноводные целебные реки

Устрашает дикий крик человека,

Пристрастившегося к арагы.

«О, как горит кончик моего сердца и печень!

Вот-вот оборвется красная нить моей жизни ^[113]!

За арагывай, да за один только глоток

Отдал бы я своего Балджын Хээра!»

Стальная подкова Балджын Хээра

Коснулась берега озера Барга.

Изо всех юрт, стоявших там в ряд,

Направился он к ближайшей.

Балгынак, одержимый страстью,

Устремился в самую пасть погибели:

Услыхавший его крики человек

Поджидал его уже с нетерпением,

С дажыыром, полным арагы, в руках,

Заранее уже торжествуя.

Балгынак, совершенно раскисший,

Видит перед собой дажыыр,

Хватает его: «Вот что я хочу опрокинуть

В мою пересохшую грудь!»

Но тот вдруг дажыыр отвел

От губ его, дрожащих от нетерпения:

«Прежде чем выпьешь и смочишь губы,

Дай, Балгынак, сначала слово мужчины:

Будет ли моим твой Балджын Хээр,

Как только получишь дажыыр, полный арагы?»

«Он ведь не отец мне, этот Балджын Хээр,

Он ведь всего-навсего сын кобылы!

Так больше не мучь меня

И поскорее смочи мне рот и горло!»

Кто бы не захотел иметь Балджын Хээра,

Ведь равного ему во всей стране не было!

В одно мгновение вскочил чужак

На любимого коня Балгынака.

«Пока полный дажыыр опустеет,

Я уже обскачу вокруг озера Барга!»

И только когда издал чужак пронзительный крик,

Когда залился он дьявольским смехом,

Понял Балгынак, давший ему свое слово,

Что он наделал, несчастный!

Черная вода, этот чертов напиток,

Уже обожгла его губы.

Чужеземец, которому так посчастливилось,

Ускакал прочь, давя все на своем пути.

А Балгынак с головой одуревшей

Остался на месте, оскорбленный и униженный.

Того, что случилось,

Обратно уже не вернуть!

Крепко сжав зубы —

Пил он горькую воду — Балгынак,

Глотал, глотал, глотал ее.

Но еще не успев добраться до дна дажыыра,

Услыхал он ржание своего Балджын Хээра.

О, горе! Когда подбежал к нему Балгынак,

Услыхал он только насмешки чужеземца,

Схватил тот седло и узду

И швырнул ему навстречу!

Внутри у него все сжалось,

Все внутренности его горели огнем,

Рассудок его помутился,

Ноги и руки ослабли.

У своего благородного коня,

Оставшегося еще с отцовских времен,

У его золотого колена

Испросил он благословенья.

Из его хвоста — прекрасного, как ленты джалама,

Вытащил он волосок и спрятал его в своей шубе.

Испугали его ясные, как стекло, глаза коня,

Ужаснуло его великолепное, как дворец, тело коня,

С трудом оторвал он взгляд

Своих сверкающих пестрых глаз, проливая слезы.

И он пошел вдоль по берегу большого озера.

И никто его там не заметил.

С седлом и чепраком за плечами —

О, горе, так ушел несчастный, — горе!

Камышинки на озере Барга

Опустили головки, вздыхая:

С лицом, белее снега,

Со щеками, краснее крови,

Где она, твоя Алдын Гээш?—

Балгынак, Балгынак!

Со станом благороднее, чем стан оленя,

Со спиной длиннее горного хребта,

Где он, твой Балджын Хээр,—