Развитию нотариата в Задаре, по мнению Н. Клаич, свойственны те же закономерности^[514]. Влияние итальянского нотариата в Задаре было еще сильнее, чем в Сплите, влияния же византийских порядков совершенно не ощущалось^[515]. Судя по новейшим исследованиям^[516], в каждом городе к 1250 г. было несколько потариев, расхаживавших по городу, и там, где встречали их клиенты, они в ответ на их просьбы составляли краткие наброски (schedulae), чтобы у себя дома нотарий мог превратить их в развернутые документы (inslrumenta), выдаваемые на руки просителю, а в особой книге оставить краткую запись о совершенной сделке (imbreviatura)^[517]. Впрочем, составление этих книг («нотариальных тетрадей») относится лишь к 60–70-м годам XIII в.

Для правовой жизни городов Далмации X–XII вв. характерно отсутствие писаного права. Господствовал обычай (usus, consuetudo). Нередко расследование сводилось к «изучению обычая», имевшего отношение к данному правовому казусу. Еще в середине XIII в. далеко не все городские судьи знали грамоту — судья в Задаре в 1239 г. не мог подписать решение суда, так как «не умел писать» (CD, IV, s. 83). Нормы судопроизводства передавались изустно, преимущественно в патрицианских семьях, и усваивались практически при судоговорении. Поэтому при рассмотрении сложных судебных дел присутствовало много нобилей.

Отсюда проистекали два важных последствия. Во-первых, само судоговорение в этих условиях содержало элементы правотворчества, поскольку трактовка обычая в каждом конкретном случае зависела от компетентности судебной коллегии. Так как от XII в. сохранилось очень немного законодательных актов из городов, можно предположить, что до середины XIII в. преобладало правотворчество «традиционного» типа. Неупорядоченность была характерна для правоотношений в далматинских городах конца XII — начала XIII в.^[518] Частое переизбрание состава судебных органов при отсутствии кодифицированного права нередко нарушало преемственность в рассмотрении судебных дел. Новый состав судебной коллегии заново рассматривал незавершенные прежними судьями процессы. Закономерной в таких условиях была и апелляция одной из сторон на решение предшествующего состава курии^[519]. Для обеспечения преемственности судопроизводства с конца XII в. в городах был введен институт судебного пристава, заимствованный из хорватского права. Пристав прикреплялся теперь к каждому судебному делу и следил за его ходом; привлекался он и при повторном рассмотрении дела^[520].

Во-вторых, при функционировании обычного права в городах оно было неотделимо от его коллективного носителя — патрициата. Судьи, как и судебные коллегии в целом, должны были иметь не столько высокую профессиональную подготовку, сколько авторитет. Именно это, а не закон, гарантировало нерушимость принятого судебного постановления. В далматинских городах судебная прерогатива принадлежала всему патрициату, хотя судейские должности занимало очень небольшое число людей^[521], и нобили не всегда были склонны выполнять постановления, относящиеся ко всей городской общине. В начале XIII в. в Сплите судебным решением курии подчинялись только городские низы. Произвол патрициата во время судебных заседаний принимал иногда форму физической расправы над неугодными людьми^[522].

С середины XIII в. в городах началась кодификация обычного права — создание городских конституций, статутов^[523]. Она была обусловлена рядом факторов: несоответствием норм обычного права усложнившимся социально-экономическим условиям; дефицитом правозащиты; закреплением монополии на власть у патрицианского сословия; введением в городах режима подестата — правления иностранца, облеченного судебно-исполнительной властью. Подеста мог управлять городом, только опираясь на писаную конституцию.

Акт кодификации права не сводился к механическому объединению старых «обычаев» с новыми законами уже потому, что эти обычаи необходимо было первоначально вычленить в качестве абстрактных правовых норм из практики городских судебных коллегий. Сплитская кодификация 1240-х годов, связанная с именем Гаргана де Аршиндис, подеста из Анконы, практически сопровождалась обширной судебной реформой, изменившей весь городской правопорядок. Судебная система Сплита была создана Гарганом заново. Фома Архидиакон отмечал, что подеста не раз указывал на необходимость соблюдения законов при судопроизводстве; со времен Гаргана судьи всегда имели под рукой капитулярий и не приступали к рассмотрению дел без этой книги^[524].

С середины XIII в. правозащита в городах Далмации стала более эффективной, а судебная система удовлетворяла потребности различных городских слоев. Кодификация права была, таким образом, выражением глубоких социально-политических процессов, в ходе которых общественная жизнь города окончательно обрела зрелые коммунальные формы. К 1250 г. ранний период развития далматинских коммун завершился.

При характеристике политико-административного строя раннесредневекового города он обычно обозначается в качестве «докоммунального». Это определение вряд ли правомерно, так как оно лишает самостоятельной исторической значимости долгий период городской истории (ок. VIII–XI вв.), представляя его в качестве затянувшейся прелюдии к коммунальной эпохе. В историографии появилась тенденция хронологически сократить этот «неясный» период городской истории; либо необоснованно настаивают на длительном сохранении в Далмации позднеримского муниципального строя^[525], либо чрезмерно рано (X–XI вв.) датируют начало коммунальной эпохи^[526].

Муниципальный строй сохранялся до тех пор, пока в городах существовало сословие куриалов — социальная основа муниципальной структуры городского самоуправления. Это сословие повсеместно и окончательно сошло со сцены в VI в. В основе же ранних датировок коммунального строя в Далмации лежит неверная дефиниция самого термина «коммуна». Ее определение в качестве «объединения равноправных граждан» (Й. Лучич) не соответствует марксистскому пониманию коммуны, одной из черт которой является вооруженная и самоуправляющаяся ассоциация^[527]. Коммуна возникает тогда, когда неравноправие городского населения находит воплощение в конкретных организационных формах. Город X–XI вв. еще не имел светской системы самоуправления, полностью отделенной от церковной; еще не оформилась структура представительных административных коллегий, а главное, основам его политической жизни была чужда сословность. Политическая автономия городов Далмации в X–XI вв. была налицо, но коммунального строя они не имели.

В силу сказанного институты самоуправления далматинских городов X–XI вв. нельзя расценивать лишь как остатки муниципальной или как зачатки коммунальной организации. Мысль о так называемом «редуцированном» муниципальном строе^[528] нуждается в уточнении. Речь должна, видимо, идти не о «редукции» муниципия после VI в., а об его разложении с сохранением лишь отдельных элементов, оказавшихся жизнеспособными в условиях новой городской действительности^[529]. Таким элементом оказался прежде всего институт градоначальников-дуумвиров (duumviri). Остальные институты позднеримского муниципия — сенат и «городской защитник» (defensor civilalis) — отмерли вместе с «ordo decurionum» (сословием куриалов).

Отмиранию муниципальных коллегий (сената) и сохранению в городах системы duumviri, видимо, в немалой степени способствовала и политика византийских императоров С ходом времени имперские власти все более опирались в городах не на традиционные коллегии, а на собственных  ставленников — магистратов ^[530]. Периферийное положение Далмации и затрудненность сообщения с Константинополем привели к тому, что здесь, как правило, не было специального имперского наместника. Его функции исполнял старший приор (градоначальник) г. Задара, носивший ранее титул архонта провинции Далмация, в IX–X вв. — стратига фемы, а с середины XI в. — катепана^[531]. До середины XI в. было правилом объединение функций наместника Далмации и задарского приора в одних руках. Исследования Я. Ферлуги показали, что должность приора была первичной по отношению к должности стратига и более почетной, ибо стратиг Далмации не имел ни значительных средств, ни войска, ни собственного административного аппарата^[532]. Видимо, чаще император утверждал в качестве стратига того, кто исполнял приорскую должность в Задаре.