Уокман был осужден на пожизненное заключение с тяжелыми работами. До отправки к месту заключения ему предоставили возможность свидания с братом Эйбом. Тот обнимал Чарли и отчаянно рыдал. Полисмены, караулившие Уокмана, слышали, как тот давал наставления Эйбу: «Чем бы ты ни занимался, живи честно. Зарабатываешь двадцать центов в день — и ладно. Если не сможешь зарабатывать на жизнь, получай правительственную помощь. Держись подальше от бандитов и не умничай. Заботься о маме с папой и приглядывай за Ици (младшим братом). За ним стоит приглядывать».

После того как приговор Уокману был вынесен, сыщик Бронкса, который знал мать Голландца Шульца, позвонил ей сказать, что человек, убивший ее сына, приговорен к длительному заключению.

«Я очень рада слышать об этом, — сказала она, — слава Богу».

Сначала Чарли отбывал срок в Трентонской городской тюрьме. Он был образцовым заключенным и заслужил перевод в Рейуэйскую городскую тюрьму в 1952-м. Поведение Чарли было прекрасным, он активно участвовал в тюремных работах.

«Если бы у меня была тысяча таких заключенных, как он, — сказал Уорден Уоррен Пинто, — я бы не волновался. Он простой парень, не то что всякие там крутые, пытающиеся добиться разных льгот. Он никогда ни о чем не просит».

Тюремный психолог охарактеризовал Чарли как «действительно устойчивого человека». Чарли сохранял форму, играя в гандбол, и стал экономен. Уорден Пинто отметил, что Чарли удалось скопить денег на несколько облигаций из восемнадцати центов в день, которые ему полагались.

Семья Чарли никогда не забывала о нем, Кэтрин, его жена, часто навещала его.

В марте 1964-го Чарли освободили досрочно. Ему было пятьдесят шесть, и он был дедушкой. Жена ждала его за воротами тюрьмы. За все эти годы она не пропустила и пары воскресных визитов.

Уокман и его жена отошли от тюрьмы и сели в голубой автомобиль, который вел Эйб. Чарли вернулся домой после двадцати двух лет заключения. Он стал продавать молнии и всякую мелочь для одежды и больше никак не «светился».

Он умер счастливым, окруженный родными и близкими. Но в истории он остался как человек, который, по выражению самого Чарли, «вляпался в дерьмо», убив Голландца.

Мейер Лански любил своих детей, двоих сыновей и дочь, и тоже держал их подальше от своей криминальной деятельности. Док Стэчер, который был коротко знаком с Лански, говорил, что Мейер был другом своих детей, обожал их.

Первая жена Лански Анна «была против его занятий, но ничего не могла поделать. Она боялась, что дети пойдут по его стопам». Несмотря на заверения Лански, что «он никогда не будет вовлекать детей в дела», она постоянно беспокоилась.

Но Мейер знал, что говорил. Его первый ребенок, сын Бернард, прозванный Бадди, родился в 1930-м. Мальчик был жизнерадостный, но у него был поврежден спинной мозг. Он навсегда остался калекой. Мейер помогал ему всю жизнь.

Пол, второй сын Мейера, родился в 1932-м. Он рос нормальным и здоровым. Лански хотел, чтобы его младшего сына приняло американское общество. В 1950-м Пол Лански поступил в Уэст-Пойнт — самостоятельно, без всякой помощи отца. Лански очень гордился успехами Пола и не уставал о них рассказывать. Мейер любил навещать сына в Военной академии США и брал туда свою семью на пикник.

То, что его сын закончил академию, дало ему чувство, которое не могло ни с чем сравниться, — он добился чего-то в Америке.

Похожее чувство он испытал и в 1952-м, когда Дуайт Эйзенхауэр стал президентом. Отец одного из товарищей Пола был другом Эйзенхауэра, и Лански получил приглашение на инаугурацию. Лански подумал было, что это какая-то ошибка.

Он написал письмо, благодаря, но намекая, что некоторые высокопоставленные лица могут счесть его присутствие на церемонии неуместным.

Ему ответили, чтобы он обязательно приходил. Приглашающий признавался, что у них в клубе такие же автоматы, как и у Лански в казино, а во время сухого закона ему приходилось пить контрабандное виски Лански. Лански был удивлен и польщен, но прийти отказался.

Пол закончил Уэст-Пойнт в 1954-м в звании капитана и с дипломом инженера. В 1962-м он на год уехал во Вьетнам одним из первых консультантов, отправленных туда администрацией Кеннеди. К тому времени у него были жена и ребенок. Выполняя обещание, данное жене, он ушел в отставку, вернувшись из Вьетнама. Вместе с семьей Пол перебрался в штат Вашингтон, где работал в строительной компании, а потом на заводах «Боинга». И с криминальными структурами никогда не соприкасался.

У Мозеса «Мо» Анненберга доходы были выше, чем у любого американца во времена Великой депрессии, включая самого Генри Форда.

Во времена безработицы и очередей за хлебом Мо зарабатывал более шести миллионов долларов в год. Мо контролировал систему информирования на скачках, без чего ни один букмекер не смог бы работать.

«У нас позиция вроде английской, — как-то признался он одному из зятьев, — на беговом поле мы владеем тремя четвертями земного шара и сохраняем баланс».

Никто никогда не подозревал Мо в недооценке собственной личности.

Можно сказать, что Мо был для американских букмекеров тем же, чем Арнольд Ротстейн для бутлегеров и наркоторговцев. Он поставил это дело на коммерческую основу.

Мо родился в Восточной Пруссии в 1877-м. Его отец Тобиас иммигрировал в Чикаго в 1882-м и стал там мелким торговцем. Через три года он перевез к себе жену и семерых детей. Они поселились на втором этаже около лавки по сбору утиля на Саус-Стейт-стрит. Со временем Тобиас стал управлять складом утиля на Саус-Диборн-стрит.

Мо бросил школу в двенадцать, окончив пять классов, и стал продавцом газет. Мо рос высоким и мускулистым, с выдающейся челюстью и лошадиным лицом. Он был напористым парнем и в восемнадцать стал агентом по подписке в «Чикаго экзаминер», одной из газет Уильяма Рэндольфа Херста.

Мо вовлекли в чикагскую борьбу за подписчика, разгоревшуюся у херстовских «Америкой» и «Экзаминер» с «Трибьюн». Обе стороны нанимали бывших боксеров и гангстеров, чтобы убедить газетные ларьки помещать на видном месте ту или иную газету. Поставки перехватывались, пачки газет уничтожались, люди погибали. Мо прошел хорошую школу и поддерживал отношения только с лучшими из них.

«Я был голодным волком, — рассказывал он. — У меня была большая семья. Я был вынужден либо охотиться, либо голодать. Я научился охотиться. И делал это».

Он охотился так здорово, что Херст сделал его менеджером по распространению газеты «Экзаминер».

В 1907-м Мо перебрался в Милуоки, где наладил продажу нескольких газет Херста и купил одну газету для себя. Он оставался в Милуоки до 1920-го, когда Херст вызвал его в Нью-Йорк, чтобы сделать менеджером по распространению всех своих газет.

Мо всегда хотел работать на себя и в 1922-м купил свою первую газету о скачках «Дейли рейсинг форм». Дело пошло так успешно, что он бросил работать на Херста и купил еще одну газету, «Морнинг телеграф». Он перебрался в Чикаго в 1930-м и основал контору букмекерских новостей — «Общенациональная служба новостей».

Три из четырех долларов, поставленных на лошадей, регулировались нелегальными букмекерскими махинациями по всем Соединенным Штатам. Этим букмекерам нужны были результаты забегов. «Общенациональная служба новостей» обеспечивала сбор информации с помощью наблюдателей на двадцати девяти беговых дорожках. Они сообщали результат по телефону и телеграфу 15 000 букмекеров в 223 городах 39 штатов. Поэтому «Общенациональная служба новостей» стала пятым по величине клиентом корпорации «Америкэн телефон энд телеграф».

Мо получил со своих клиентов 50 миллионов долларов за услуги.

Он выкупил долю у конкурентов и партнеров и силой кулаков и оружия наемников в Нью-Йорке, Чикаго, Филадельфии и Хьюстоне контролировал национальный рынок скачек. Мо работал с Дылдой Цвиллманом, Мейером Лански и другими бандитами. В Чикаго Мо платил Аль Капоне миллион долларов в год за прикрытие.