Спускаюсь в зал, открывая карту местности – города Системы разделяют огромные территории леса и пустоши. Неужели это только конспирация, или в самом лесу и правда что-то есть?

Темнеет, домой родители пока так и не вернулись.

– Что же происходит? – обращаю свой вопрос в пустоту.

Изменения, поспешная свадьба. Мной заинтересован Совет Великих Оракулов, а это не сулит ничего хорошего. Старец с рынка один из иных. Он говорил про лес, отец тоже. Суженый сбежал, как понимаю, к этим иным. Если он сбежал добровольно, то обратно его не примут.

– Ночь, ты мне нужна! – Я не могу справиться с нахлынувшим потоком информации.

– Я здесь. – Холодный ветерок действует успокаивающе.

– Мне плохо, что-то съедает меня изнутри. Мне душно, не хватает воздуха.

Ужасно, когда не с кем поделиться, обсудить, просто потому что никому не свойственны подобные переживания. Можно ли было назвать незримую компаньонку, которая приходит в ночи, подругой, не знаю. Она умеет слушать. Она не считает мои мысли крамольными.

– О чем ты думаешь?

– Картина Фриды Кало «Раненый олень» с маленькой надписью в углу «карма». Картина выставлена в категории «Страдания». Я ощущаю себя тем истерзанным оленем. Вокруг меня происходят непонятные вещи, а я ничего не могу сделать. Если отец не вернет суженого, то Совет Великих Оракулов не отстанет от меня. Но и суженого этого я не хочу!

– Почему?

– Мне надоело скрываться! – Перехватывает дыхание от скопившегося напряжения. – Лучше бы мне не показывали тот фильм и сразу после школы выдали замуж! Я желаю понять себя, желаю перемен, которые позволят мне самой распоряжаться своей жизнью. Я желаю освободиться от оков определенности. Я желаю найти себя, – последние признания кричу, выплескивая подавленное.

– И как ты это сделаешь?

– Я отыщу иных, – озвучиваю мысли, убеждаясь в своем стремлении.

Я не хочу замуж за незнакомого человека. Я не хочу слепо следовать предначертанному. Я хочу иметь выбор. Я хочу познать грани новых эмоций, которые скопились внутри, но не находили выхода. Мне понятны стремления Совета Великих Оракулов, но сама моя суть противится четкости без возможности ответвлений.

– Ты знаешь, где они? – спрашивает Ночь.

– Я почти уверена в этом. Они за лесом. Надо идти за полярной звездой.

Моя единственная надежда, что там, за лесом, есть другая жизнь. Лес наверняка не такой огромный.

– Ты уверена?

– Я больше не могу так. Я задыхаюсь. Понимаешь? На меня давят стены, правила, родители. Я каждый раз хочу вырваться, но не могу: ноги прирастают к полу, горло пересыхает, грудь сдавливает. Но теперь, когда я знаю, что есть надежда, я обязана пойти на этот шаг. Слишком много совпадений.

Я пропитана желанием побега, больше не сомневаюсь в своем решении.

– Обратной дороги нет, – предостерегает Ночь.

– Я знаю, но не хочу думать об этом. Когда-нибудь я не смогу себя сдержать и меня отправят в тюрьму. Уж лучше я попробую отыскать иных, чем всю жизнь буду думать о не содеянном…

Побег. Если попытка не увенчается успехом, мне нет дороги назад. Всех, кто осмеливался вернуться, ждет Указ о непринятии и заключение в тюрьму. Зал Заключения находится на Северном полюсе. Попасть туда равносильно смерти. В истории не было случая, чтобы заключенный выходил на свободу.

Время поджимает. Я не знаю, сколько осталось до прихода родителей. От возникшего состояния надежды и странного волнения, от которого сердце стучит быстрее, а дрожь распространяется по телу, хочется кричать и бежать без оглядки.

Много я на себе не унесу. Собираю рюкзак: немного теплых вещей, майка, удобные ботинки. Пара бутылей воды, остатки ореховой смеси, яблоки и хлеб, еще кусок сыра и вяленого мяса на утро (за ночь в лесу не испортятся). Нож, спички и моток бечевки. Выглядываю в окно – на улице никого, идеальное время для побега. Выхожу из дома в дневном одеянии – не стоит привлекать излишнего внимания, переодеться можно и в лесу.

Стоит ли писать послание родителям? Уже переступая одной ногой за порог, я возвращаюсь, чтобы оставить пару строк на прощание. Чувствую, как увлажняются глаза. Что это? Мне знакомы слезы радости, но эти – иные. Стеснение в груди, словно я отрываю часть себя, покидая отчий дом.

Дверь за мной закрывается. Конец или начало? Больше я сюда не вернусь. Я устремляюсь навстречу ночи к виднеющейся границе леса. Прямо, только прямо, на пути к другой жизни.

Скрывшись в густой тени леса, я быстро сменяю юбку штанами, а кофту свитером – здесь прохладно. Продержавшись на энтузиазме до утра, начинаю ощущать усталость, которая оплетает конечности, смежает глаза. Очень хочется пить. Я осушила уже половину бутылки, у меня осталось полторы, но никакого источника воды, как и конца моего плутания, не предвещается. Надо сделать привал, иначе я никуда не дойду. Оглядываюсь назад – один день до свадьбы. Нет, назад дороги нет, только вперед. Я не могу ясно мыслить, в голове каша. Стараюсь отбросить все ненужное: у меня только одна цель – найти иных. Для меня становится привычным подавлять эмоции, которые так и хотят подчинить себе.

Выбираю укромное местечко на склоне под большим кустом можжевельника, который скроет меня от чужих глаз, пока я буду дремать. Осторожно заползаю в углубление на четвереньках, оглядываясь по сторонам – если немного поджать ноги, я отлично могу разместиться: в высоту и ширину где-то метр, в длину тоже подходит, примерно полтора. Самое важное – здесь сухо, никакой живности. Сон – это хорошо, но сначала надо перекусить. Выбираюсь наружу и устраиваюсь возле будущего укрытия. Отламываю ломоть хлеба, достаю кусок сыра и вяленого мяса и с удовольствием, которого еще не испытывала, вкушаю эту простую пищу. Солнце начинает припекать, до обеденного времени сохранить продукты не удастся, поэтому доедаю все. Еще воды – организм постепенно приходит в норму. Пора пробираться внутрь укрытия. Я снимаю кофту и делаю из нее подстилку, натягиваю майку, рюкзак использую в качестве подушки, а себя накрываю легкой юбкой – хоть какое-то ощущение комфорта. У меня не получается сразу заснуть, я вздрагиваю от любого звука – все время мерещится погоня. Но усталость берет свое.

Просыпаюсь от раската грома. Как хорошо, что я скрылась в этом углублении. Дождь льет стеной, но вода не просачивается сквозь земляную крышу, а заросли можжевельника замедляют порывы ветра. Вода! Снова хочется пить, но у меня есть возможность пополнить запасы. Я допиваю остатки и выползаю из укрытия, чтобы быстро соорудить из листьев лопуха импровизированную воронку: капли дождя, скапливаясь, должны протекать внутрь бутылки, наполняя ее. Конструкцию устанавливаю рядом с укрытием, тогда я смогу поправлять ее, не выбираясь наружу. Перед тем как залезть обратно, стягиваю мокрую майку, а в укрытии кое-как натягиваю кофту. Наполовину сухая – уже хорошо. Идея срабатывает, и я с наслаждением наблюдаю, как бутылка наполняется до краев. Дождь не прекращается – отлично. Собранную воду выпиваю полностью, вконец удовлетворяя жажду, и снова выставляю бутыль наружу. Поежившись, забираюсь в самую глубь. Шум дождя и ветра успокаивает, и я вновь засыпаю.

Пробуждение выходит резким. Сквозь дремоту чувствую, как что-то колется в лицо, потом свербит в носу, а после с громким чихом я открываю глаза. Маленький ежик лежит возле головы, в недовольстве фырча, что я разбудила его.

– Извини, – обращаюсь к малышу. Приходится немного отодвинуть его в сторону.

Маленький и колючий ежик. Я ощущала себя им в этом огромном лесу, и только надежда и что-то еще, сидевшее в груди и разжигавшее огонь, заставляли двигаться вперед.

Дождь закончился. Пора выбираться из укрытия. Какое же это наслаждение – размять затекшие мышцы. Оглядываюсь по сторонам, солнце в зените, а значит, мне не придется сегодня идти в ночи. С другой стороны, ночью виден ориентир: Полярная звезда в созвездии Малой Медведицы. Днем без нее я могу уйти в сторону. Ничего, пойдем так, а как стемнеет, посмотрим, насколько внутренний компас сбил меня с пути.