Женщина одобрительно кивает, возвращаясь к капусте.

– У вас нет… других яблок? – выразительно обвожу взглядом его руку.

– Яблоки из моего сада, – говорит он и совсем тихо добавляет: – Удивительный лес рядом с ним, только и надо, что прямо идти за Полярной звездой. Желаемое можно найти.

– Лесия! – слышу матушкин голос.

– Какое желаемое? – шепчу я, в надежде узнать больше.

– Другую жизнь, где есть выбор и нет предначертанного.

– Выбор? Разве это возможно?

Он кивает.

– Вы счастливы? – спрашиваю я.

– Если нет, я могу что-то изменить. А вы?

– Лесия, ты выбрала? – матушка совсем рядом. Ловлю на себе ее неодобрительный взгляд.

Я показываю плод, что дал мне старец.

– Мы возьмем вот эти яблоки.

– Я работаю каждую пятницу. Приходите.

Старец хочет, чтобы у меня была возможность задать вопросы и получить на них ответы. Следующая наша встреча возможна лишь после свадьбы.

– Будет поздно, – на выдохе произношу я.

Продавец складывает товар в тканый мешок. Матушка расплачивается и уводит меня от прилавка. Пока мы не оказываемся в уединении за стенами дома, она хранит молчание.

– Следи за тем, что говоришь. Прошу, Лесия, это очень серьезно. Я понимаю, ты волнуешься, совершаешь необдуманные поступки. Отец и так постоянно тебя прикрывает, но твои постоянные проступки…

– Извини, матушка, – Неужели действительно я внесла изменения? Нет, невозможно. Нам всем уготован единственный путь, следуя которому мы реализуем себя, напитывая материальными и нематериальными благами общество. – Я прилягу с дороги, к обеду выйду.

– Отдохни, доченька. – Матушка целует меня в лоб и уносит яблоки на кухню.

В своей комнате я не нахожу себе места. В конце концов начинаю перебирать вещи – после замужества придется покинуть отчий дом. Сборы нарушаются повелением матушки:

– Идем обедать, отец вернулся.

– Конечно. – Я приглаживаю выбившиеся волосы и следую на кухню.

Помыв руки, мы усаживаемся за обеденный стол. Слова благодарности – и приступаем к пище: немного свежих овощей, кусок ржаного хлеба, запеченная скумбрия с отварным картофелем. Система обеспечивает нас сбалансированным рационом: мы не переедаем и не выбрасываем продукты.

– Отец, ты ведь знаешь, кто уготован мне.

– Да.

Я смотрю на него с надеждой:

– Расскажи! – я надеюсь снять пелену сомнений.

– Я не имею права разглашать информацию. Тебе незачем волноваться, – он пытается меня успокоить.

– Лесия, отец прав. – Матушка пододвигает ко мне тарелку с рыбой. – Ешь.

– Но… – У меня много вопросов, но под строгим взглядом отца я продолжаю трапезу.

– Ты и так засиделась. Скажите на милость, только в двадцать пять лет определили суженого! Выбрали наряд? – Отец не заостряет внимание на моем неповиновении, но новая тема не становится спасением.

– Почти. – Беру очередной кусок еды в рот. Отец продолжает внимательно наблюдать за мной. Молчание, пока я пережевываю пищу. – Я в сомнениях между двумя платьями. Завтра еще раз посетим салон…

– Женщины, – вздыхает отец, откидываясь на спинку стула.

Матушка нежно дотрагивается до его плеча. Мне бы радоваться семейной идиллии, но вместо этого чувствую себя некомфортно. Я нахожусь рядом с ними, но кажется, я далеко от них. И с каждым словом, взглядом, жестом расстояние между нами увеличивается. У меня кружится голова.

– Прошу не обижаться, я оставлю вас. Хочу еще раз взглянуть на вещи, которые возьму с собой. – Я не могу оставаться за столом, аппетита нет.

Матушка одобрительно кивает, а отец поднимается со своего места, чтобы поцеловать меня в макушку.

– Это и твой дом тоже. Ты всегда можешь вернуться, чтобы забрать то, что оставила, – ободряет отец.

Вернуться, чтобы забрать, а не чтобы остаться. Хотя чему я удивляюсь, никто не возвращался. Зачем, если и так все наполнено гармоничной радостью совместного существования.

– Я знаю.

Возвращаюсь к себе в комнату и пытаюсь понять эмоцию. Может, я заболела неизвестной болезнью, симптомы которой – окрашивание жизни в серый цвет и ощущение неудовлетворенности, тяжести. Прикладываю ладонь ко лбу. Температуры нет.

Покидаю комнату и медленно иду к гостиной, родители должны быть там. Мне надо узнать, точно ли я здорова.

– Он моложе ее. Их соединили, полагаясь на идентичность нерасшифрованных отметок. Больше ждать нельзя. Промедление опасно – Совет и так несколько раз присылал уточнения по ней, – как всегда сухой и бесстрастный голос отца. Останавливаюсь, прислушиваюсь к разговору.

– Еще два дня, – голос матушки, и затем тяжелый вздох, то ли ее, то ли отца. – Что со звездой?

– Она создает свою колыбель… нельзя отменять союз. Если бы он не пропал! – отец говорит тихо. Мне приходится приблизиться вплотную к залу и прижаться спиной к стене. – Его сестра связалась с нами, наполненная опасениями. Она предполагает, где он может быть. Обычно мы не вмешиваемся в мироустройство иных, как и они в наше. Нас разделяет не только лес, но и само отношение к жизни. Только глупцы могут жить без предначертанного! Совет узнал о них слишком поздно, их много – Вселенная не одобряет жестокости, поэтому приходится мириться с их существованием, пока они не мешают нам. К тому же они полезны – благодаря Соглашению они обязаны обеспечивать Систему сельскохозяйственными продуктами.

– Как некстати он пропал… Вы обязаны найти и привести его. – Матушка полна решимости.

– После возвращения его сестры и Филиппа был издан Указ, добровольно ушедшие не подлежат принятию. Если он ушел сам… А нам и так известно об этом.

– Прошу, придумай что-нибудь. Зря их приняли, это исключение ведет за собой неприятности.

Отец снова что-то ей объясняет, но я не могу расслышать.

Стараясь сохранить самообладание, я на носочках возвращаюсь к себе в комнату. Про каких иных говорил отец? Кто бежал? Мне кажется, они говорили про моего суженого. Новое переживание захватывает меня, неприятно давит в области груди. В тоже время мне безумно интересно копаться в нем, словно я заново начинаю узнавать себя. На автомате продолжаю складывать вещи в чемодан.

Стук в дверь, она отворяется. На пороге стоят родители. Они выглядят странно. У отца растрепаны волосы, матушка крепко сжимает его руку.

– Доченька, нам с отцом необходимо отлучиться. Не жди нас к ужину. – Матушка пытается выглядеть непринужденно. Отец серьезен.

– Вы надолго?

Она пожимает плечами, отец продолжает сверлить меня взглядом.

– Будь дома. Еще два дня, и ты будешь счастлива. – С этими словами он закрывает дверь, я снова остаюсь наедине с собой и своими мыслями.

Что ж, происходят какие-то изменения, а меня продолжают держать в неведении. Моя сущность начинает прорываться сквозь рамки условности, требуя внимания. Кто-то – скорее всего, мой суженый – сбежал. Есть иные, которые живут без предначертанного – старец с рынка один из них, в этом нет сомнений. Пытаюсь отвлечься, созвонившись с подругой.

Набрав на стационарном телефоне номер Марины, я ожидаю ответа. И чего она так долго не подходит? Наконец-то тишина сменяется ее голосом:

– Лесия, привет! – рада одноклассница, с которой у меня сохранились самые доверительные отношения после ее замужества. Все остальные старались минимизировать общение со мной, отмечая мою странность. – Поздравляю, скоро ты причислишь себя к нашим рядам.

– Марина, ты счастлива?

– Конечно. И ты будешь, – смеется она в ответ.

Глупо спрашивать очевидное. Дальнейший разговор протекает в описании подробностей, как у их ребенка режутся зубки, как замечательно он смеется или лепечет какой-то очередной бред. Я периодически вставляю: «Какая прелесть!» На двадцатой минуте разговора ребенок просыпается, подзывая к себе родителя. Марина прощается, обещая прийти на торжество, чтобы поздравить нас.

Телефонный разговор не помог, беру книгу и углубляюсь в изучение двухфазной чистки масляных картин – смысл проходит мимо.