Выкладки партизана выглядели очень достоверно и все больше начинали убеждать поручика Бельского в решимости идти другой дорогой: «А что, если утром ударит мороз и холод? Тогда вновь обрушатся тяготы преодоления, которые непременно еще грядут, если не делать нужных выводов и не быть идиотом, способным ради долга, и утративших свою актуальную силу приказов, идти на верную гибель, и вести за собой остальных, – рассуждал он, – Ведь до этого времени он не знал как подчинить себе значительную часть группы конвоя и куда следует ее вести. А вот теперь план созревал стремительно и быстро, оставалось лишь высказать публично свое мнение и тем самым завоевать поддержку многих офицеров, обрести единомышленников, вызвав тем самым столь необходимое ему своевременное брожение, и раскол в отряде. Внедрившись довольно успешно в свиту контрразведки адмирала Колчака, он был уверен, что о секретном задании, порученном ему самим командармом Блюхером, разумеется, не было известно никому. Стало быть, пришло время действовать тем более, что шустрый крестьянин, наверняка поспособствует и поможет ему в последствии связаться со штабом „красных“, чтобы сообщить о результатах его тайной операции. В накалившейся до предела атмосфере безысходности, терпение не каждого способно выдержать упорство командующего, упрямо стремившегося придерживаться данных ему распоряжений, без малейшего учета возможного трагического развития событий. Именно сейчас, необходимо было проявить гибкость, чтобы спасти отряд, но Киселева видимо этому не учили.» – Ситуация позволяла, и Бельский решил действовать:
– Господин штабс-капитан, – неожиданно для командующего, обратился он от имени офицеров, – в сложившихся обстоятельствах я бы счел предложение местного проводника разумным. Пробиваться всеми силами к Томску, возможно уже занятому «красными», рискуя опять же столкнуться с неприятелем где-нибудь в районе Колпашево, опрометчиво и безответственно. Команда истощена и обессилена, людям требуется отдых. Морозы вот-вот с новой силой обрушатся на нас и я, как, наверное, и многие, не уверен, что нам удастся обойтись без потерь на пути длинною в триста верст. Чем не вариант: привести себя в порядок, передохнуть в поселке и набравшись сил продолжить движение по тракту в сторону Енисея и Красноярска. Наверняка можно будет в баньке помыться и как следует отогреться на предстоящую долгую дорогу. По-моему, все без исключения были бы этому только рады, разве я не прав? – более чем убедительно завершил свою речь Бельский под явные одобрения собравшихся.
Вторя своевременному и рассудительному предложению, стали высказываться и другие, считая доводы поручика Бельского спасительными для всего потерявшегося в снегах отряда, до которого и дела-то никому нет:
– Правильно говорит, чего нам под пули идти, когда есть разумный выход из положения. Да и отдых с обогревом никому не помешает. Разве в этом нет логики, господа? – своевременно поддержал Бельского сослуживец.
– Верно, тут и спору нет. Идти нужно, пока нас вновь здесь не накрыли «красные», – высказался другой конвойный, давая понять и остальным, что многие согласны с мнением поручика.
Загомонили собравшиеся офицеры, одобрительно поддерживая внесенное предложение. Отчего бы не отдохнуть, не привести себя в порядок, скоро месяц, как в пути, осознавали трагичность положения многие из конвоя, да и больных, что в лежку уже четверо, кому как ни нам позаботиться об их здоровье. Всем грозит неминуемая гибель, если пренебречь появившейся возможностью. Главное выжить, требовательно выступали отдельные офицеры, а не идти напролом сквозь бури и морозы, не считаясь с собственной жизнью.
Внимательно выслушав позицию поручика и реплики, высказанные в поддержку вновь родившейся, схожей с саботажем, авантюры, Киселев распорядился увести арестованного, заключив ранее сказанное в жесткие рамки дозволенного:
– Кто Вам дал право, господин Бельский, так открыто и безответственно делиться планами движения отряда с откровенным врагом. Позвольте мне решать подобного рода задачи. Я готов выслушать ваши соображения по этому поводу, но будьте любезны изъясняться только в присутствии офицеров подразделения. Что касается меня лично, то я категорически против не выполнения приказа командующего Первой Сибирской армией относительно пункта нашего назначения. А им является не Красноярск, до которого вдвое дольше пути, а Томск, где по всем имеющимся сведениям расположены наши части и вести демагогию в отношении сдачи города считаю излишней и не позволительной. Это касается всех офицеров вверенного мне подразделения, без какого-либо исключения.
Гул недовольства нарастал и в голосах были слышны даже ноты раздражения к мнению командующего. Бельский не счел нужным возражать и сдержался, позволил высказать командующему свое, в корне разнящееся мнение. Полагая, что этим еще больше укрепит желание большинства отряда, идти в сторону Марьиной Гривы.
Что-то явно не нравилось Киселеву в обстановке нервозности и вынужденных нравоучений в отношении подчиненных ему офицеров. Скрытая нотка разлада и несогласия с его позицией уже прозвучала и была более чем продуманной. Она отчетливо читалась на многих лицах и разрешение ситуации не в его пользу, сулило людям лучший выход из трудностей последних недель, лишивших многих мужества и сил.
– Я уже однажды, говорил всем присутствующим, – продолжил штабс-капитан, – что в сложившихся тяжелых обстоятельствах, не имею морального права, используя свое положение командующего конвоем, подчинять личный состав строгому и неукоснительному соблюдению Устава. Однако, к исполнению обязанностей конвоя и долгу офицера, беспрекословно следовать приказам своего командира, отношусь с предельной серьезностью. В создавшихся условиях никто не слагал ответственности за завершение возложенной на нас миссии. Вы носите золотые погоны офицеров, господа, и нам не до сантиментов. В откровенных высказываниях поручика речь идет о невыполнении приказа. Однако, любого рода принуждения вплоть до наказания были бы излишними. Я лично, считаю необходимым продолжить движение к Томску и выполнить поставленную перед нами задачу. Надеюсь, при любого рода разногласиях, мне будет предоставлена такая возможность и верные долгу офицеры последуют за мной. Честь имею, господа!.. – нервно высказался командующий.
Киселев отошел в сторону, чтобы немного успокоиться, прочесть карту и определиться с предстоящим маршрутом… Он никак не ожидал расхождения во мнениях офицеров с его взглядом. Чувствовался раскол, его неизбежность начинала просматриваться и все больше тревожить Киселева. Поэтому своим жестким решением, полагая что большая часть конвоя предпочтет все же достойный вариант развития событий, он в чем-то даже предопределил его. Однако ему суждено было ошибиться…
Разошедшиеся по сторонам сослуживцы, мало-помалу начинали вновь собираться группами, чтобы по возможности прояснить для себя; намерения командующего конвоем, и мнения несогласных с ним офицеров. Несмотря на наставления, многие все же не были согласны с жестким решением командующего. Хотелось высказаться в кругу равных по ответственности близких товарищей и найти некое общее мнение, а не идти сквозь Сибирские бураны на поводу ставших неактуальными, приказов командующих армий, не имеющих об их положении ни малейшего понятия. О каком-либо отступничестве от идеалов и приверженности Белому движению, речи не было; преданные делу и служению Отчизне офицеры, с доблестью готовы были продолжать терпеть лишения во славу Царя и Отечества, преследуя реальные цели. Решено было обратиться к поручику Бельскому, больше других разбиравшемуся в создавшейся ситуации, ссылаясь опять же на его инициативу, идти в сторону Марьиной Гривы. Пользуясь темным временем суток, ничто не мешало значительной группе офицеров уединиться; чтобы, «расставить все точки над i».
– Вы совершенно правы, господа, – объяснял создавшуюся ситуацию Бельский, – разве не ясно, что миссия по большому счету завершена и речь идет о наших жизнях, и поиске любых возможностей выхода из почти безнадежного положения, в котором мы все оказались. Продолжать движение на встречу противнику, я так же, как и вы, считаю абсурдным. Прежде всего командующий конвоем должен проявлять отеческую заботу о каждом вверенном ему офицере и не ограничиваться рамками только лишь устава и приказов.
