– С днем великого свершения, – поприветствовал он ее.

– С днем великого свершения, – кивнула Ирвелин, возвращаясь на прежнее место, чтобы пропустить Филиппа.

– Вижу, граффы на подходе, – сказал он, оглядывая ожившую улицу. На нем были свободный серый костюм и ботинки с острым носом. Выглядел он как человек, отправляющийся на службу, а не на эпохальное пиршество.

Вспомнив о своих щекочущих оборках, Ирвелин снова подошла к двери, но и вторая ее попытка вернуться домой успехом не обернулась. Следом за Филиппом из парадной вышли Август и Мира.

– С днем великого свершения, Граффеория! – крикнул Август на всю Робеспьеровскую. Некоторые из проходивших мимо граффов ответили ему аплодисментами, тогда как Ирвелин и Мира второпях зажали уши.

Август Ческоль облачился в национальный синий мундир с шитьем из кованого серебра. Мундир выгодно подчеркивал вытянутый стан левитанта, а пуговицы блестели на солнце так, что ослепляли всякого, кто решит ими полюбоваться.

– Когда-нибудь я привыкну к твоим выходкам, Август, – буркнула Мира, убирая руки от ушей. Ее костюм лимонного цвета красиво гармонировал с пепельными волосами, которые сегодня ей удалось собрать в тугую шишку (не без участия изрядного количества липкого лака).

– Ты, я вижу, решил одеться в выходное-парадное, – произнес Филипп, скептически осматривая мундир друга.

– А ты, я вижу, решил отправиться вместо дворца в бухгалтерию, – усмехнулся Август в ответ.

Они пожали друг другу руки. В этот момент Ирвелин хотела незаметно ускользнуть, но Август не преминул обратить на беглянку всеобщее внимание.

– Ирвелин, куда так спешишь? – И, не дожидаясь ответа, добавил: – Шоу иллюзионистов начнется через два часа. Предлагаю пойти по улице Доблести, по ней мы быстрее выйдем к фонтанам.

Ирвелин открыла было рот, чтобы попросить их ее не ждать, однако Мира ее опередила:

– Филипп, ты не забыл взять проходные билеты во дворец? Их на всех хватит? Превосходно. Я вчера весь день потратила на поиски этого костюма, отдала за него месячную выручку, вы можете себе представить? Опаздывать нам нельзя. Мне нужно успеть со многими познакомиться…

По мере того, как Мира болтала, ее ноги вовсю приближались к противоположной стороне улицы. Филипп, спрятав руки в карманы, последовал за ней.

– Ирвелин, ты идешь? – спросил Август и взглянул на нее тем бессовестно дерзким взглядом, который Ирвелин успела невзлюбить. Ей тоже захотелось попасть внутрь Мартовского дворца, а без Филиппа и его билетов она никак не могла туда попасть. И она поддалась, зашагав по высохшей под солнцем брусчатке и без конца поправляя мешающееся жабо.

Мартовский дворец был окружен роем из граффов. Как пчелы на цвету, они перемещались и останавливались, перемещались и останавливались. Шаровые облака и высоченные флагштоки перегораживали вид на каменные балюстрады, и чтобы разглядеть сам дворец, Ирвелин и компании пришлось обойти фонтаны и нырнуть в общую гущу.

На площади стоял гул из тысячи голосов: счастливые граффы танцевали, пели, кружились в хороводах и заряжали в небо десятки разноцветных хлопушек; дети запускали воздушных змеев, а добрый ветер поощрял их затею щедрыми дуновениями; юркие левитанты парили над макушками граффов и взрывали пушки с яркими конфетти. По периметру площади расположились крохотные лавочки со съестным, в которых румяные от ветра продавцы снабжали людей ароматным глинтвейном и пряниками.

От наблюдения за праздничной кутерьмой Ирвелин отвлекла женщина, которая никак не могла справиться с улетевшей наверх дочерью. Девочка лет пяти норовила улететь поближе к собратьям, другим левитантам, парящим высоко над толпой.

– Лиза, а ну живо спускайся! Ты еще мала для таких опасных полетов! – кричала женщина. Она пыталась дотянуться до сандалий девочки, но ее средний рост не позволял ей этого.

Будучи левитантом, Август взлетел и ловко ухватил девочку за пятки. Девочка упрямо сопротивлялась, ускользая все выше и выше, но совместными усилиями с Филиппом им все-таки удалось поставить непослушную Лизу рядом с матерью.

– Благодарю вас, молодые люди, – запыхавшись, сказала женщина. Она цепко взяла девочку за плечи и прижала ее к своим ногам. – Месяц назад узнали, что Лиза – левитант, и с тех пор в нашей семье ни минуты покоя. Позавчера вместе с братом снимали ее с крыши сарая, а в понедельник – с башни Утвар. Ах, лучше бы она стала отражателем!

– То ли еще будет. Меня однажды снимали с верхушки сосны, – сказал Август и незаметно подмигнул девчушке.

Компания продолжила свой путь. Съели по анисовому прянику, поводили хороводы с группой эфемеров (все, кроме Миры, которая пожаловалась на узкий костюм) и к пяти вышли к высокой кованой ограде.

Ирвелин подняла глаза, и весь прежний гул как будто замер. Перед ней во всем своем великолепии стоял Мартовский дворец. Творение восьми граффов далекой эпохи Средневековья. Центральный павильон был увенчан куполом, возносившим к небу стройный флагшток; огороженные балюстрадой арочные окна украшали своей роскошью весь передний фасад, а песочный цвет дворца придавал ему вид богатого странника, заплутавшего в недрах песчаных барханов. «Вблизи он еще прекрасней, чем издалека», – заключила Ирвелин, разглядывая просторные балконы.

– Неужели сейчас я войду в сам Мартовский дворец, – взволнованно произнесла Мира, и Ирвелин разделяла ее волнение, с трепетом коснувшись кованых прутьев.

У ворот они заметили пропускной пункт без очередей и направились прямиком к нему. Стражник в развевающемся желтом плаще проверил протянутые Филиппом билеты, отточенным движением прокомпостировал их и впустил четверых гостей на территорию дворца, а оттуда – во внутренние убранства. За спиной закрылись тяжелые двери, и шум от уличной суматохи сменился на изумительной красоты музыку.

Ирвелин осмотрелась. Она стояла в просторном вестибюле, по шахматному полу которого ходили оранжевые блики. По обе стороны возвышались широкие лестницы с маслеными перилами. Сверху доносились голоса.

– Добро пожаловать в Мартовский дворец, господа граффы. Прошу, следуйте за мной в галерейный зал.

В лучших традициях господских домов в вестибюле их встречал напомаженный лакей: черный фрак, укладка, приветливая улыбка и отполированные до блеска манеры.

– Чувствую себя как та герцогиня из повести, которую ежедневно сопровождали на завтрак полтысячи придворных, – шепнула Мира Филиппу, когда они поднимались за лакеем по мраморным ступеням лестницы.

– У нас-то лакей всего один, – шепнул в ответ Филипп.

– Знаю. Но ощущения те же.

– Господин Кроунроул!

Не прошло и пары секунд их пребывания на ковровом приеме, как к ним уже подошел статный на вид джентльмен. Его черная трость доставала ему до плеча, отчего мужчина казался ниже ростом. Расплывшись в улыбке, он с воодушевлением пожал Филиппу руку.

– Альвэ, сколько раз мне нужно просить вас называть меня Филиппом?

– Ни в коем случае, мой друг, ни в коем случае! Вы достойны только такого обращения, – декларировал он с высоко поднятым подбородком. – О, вы привели друзей! – Мужчина обвел всех взглядом, полным почтения. – Приятно познакомиться. Меня зовут Альвэ Темигров, я к вашим услугам. С днем великого свершения!

Отойдя от Филиппа, он принялся пожимать руку каждому, начиная с Августа, который счел нужным низко перед ним поклониться. А вот на Ирвелин мужчина ненадолго завис.

– Какие у вас очаровательные глаза, госпожа.

Ирвелин понятия не имела, как правильно реагировать на комплименты в таком обществе, и вместо благодарности она скромно пожала его руку в ответ.

– Проходите, располагайтесь, – пришел в себя графф. – Сегодня раздают изумительные закуски – луковые тарталетки. Я уничтожил уже два десятка и планирую покуситься на них вновь, – тоном заговорщика сказал он и отошел.

До сих пор Ирвелин не понимала, на что она согласилась, ступая вместе с Филиппом по начищенному ковру. Ей хотелось лишь побывать в дворцовых залах и своими глазами увидеть Белый аурум, а общение с высшим светом в картинку сегодняшнего дня Ирвелин не вписывала. Она оглядела галерею, сотню надушенных граффов, столовое серебро на тонких столиках, и ее замкнутая душа ушла куда-то по направлению пяток. Обстановка здесь, внутри дворца, разительно отличалась от обстановки снаружи. Здесь не было ни танцев, ни хлопушек, ни глинтвейна с пряниками. На небольшой сцене, уместившейся в углу напротив створчатых окон, наряженный во фраки оркестр играл умиротворяющую музыку (ля минор, спутать было невозможно). Облаченные в свои лучшие наряды граффы медленно перемещались от одного кружка к другому, точь-в-точь как павлины, которые распустили свои пестрые хвосты и решили пройтись по владениям. С высокого потолка свисали хрустальные люстры, а стены галереи были украшены зеркалами и расписными гобеленами.