Несмотря на осознанное неприятие советской власти представителями русской интеллигенции того времени, офицерством и духовенством, большинство из них разделяло установившийся в России режим и Родину. Человек, любящий свою страну, не должен быть инструментом для ее раскачивания и развала. К сожалению, эти простые истины так и не поняли представители современного креативного класса, получившие от «этой страны» все возможные блага и прелести.

Я надеюсь, что рано или поздно смогу посетить Сент-Женевьев-де-Буа, святое для нашей семьи место. На нем похоронены люди, ставшие славой, гордостью и честью России, но в силу разных причин оказавшиеся для нее ненужными, чужими. Это всемирно известные писатели Бунин, Тэффи, Гиппиус и Мережковский; гениальные танцовщики и балетмейстеры Нуреев, Лифарь, Кшесинская; грандиозные кинорежиссер Тарковский, архитектор Бенуа и бард Галич; легенды Белого движения и представители самых знатных фамилий ушедшей в туман империи – Юсуповы, Шереметевы, Оболенские, Романовы и другие.

У моего прадеда там собралась просто грандиозная компания. В Сент-Женевьев-де-Буа есть о чем и о ком подумать, вспоминая строки из романса, ставшего безумно популярным в 1990-е годы благодаря гениальному исполнению Александра Малинина:

Впрочем, въезд в большинство стран Европы в целом и во Францию в частности на момент издания книги мне закрыт. В какой-то момент я стал угрозой национальной безопасности (так записано в выданном мне документе) для всего Евросоюза. Поэтому с посещением пригорода Парижа придется подождать. Ну что ж, я не тороплюсь.

Настораживает то, что из-за нынешних санкций французская сторона создает искусственные сложности: не принимает денег, которые выделяются Россией на благоустройство легендарного кладбищенского участка.

В завершение этой небольшой, но очень важной для меня главы я хотел бы сказать еще несколько слов о моих родных.

Отец мой, коренной москвич Валерий Игоревич Воскресенский, прожил предельно достойную и честную жизнь. В 1972 году он переехал в Минск, на родину моей мамы. Из жизни он ушел в 2018 году. Похоронен на Восточном кладбище в Минске, рядом с моими бабушкой, дедушкой, прабабушкой и прадедушкой по линии мамы.

А его отец (мой дед и единственный сын Колонеля де Базиля), Игорь Васильевич Воскресенский, ушел защищать Родину в июле 1941 года. Спустя два года погиб под городом Велиж Смоленской области, где и был похоронен в огромной братской могиле, прожив всего 31 год. Позже на этом месте воздвигнут мемориал «Лидова гора».

Возвращения Игоря Васильевича с фронта очень ждали в Москве, не веря похоронке, но так в итоге и не дождались мужа и отца молодая жена и продолжение его короткой, сломанной войной жизни – двое мальчишек-сыновей, мои будущие отец и дядя.

Что касается маминых родителей, то и мой дедушка, Терентий Арефович, и моя бабушка Мария Андреевна люди примечательные. С первых дней войны они ушли партизанить в Глусские леса Могилевщины. Прошли вместе всю войну, сражаясь в отряде имени Щорса 37-й партизанской бригады имени Пархоменко. Их боевые ордена Отечественной войны и медали «За отвагу» лежат на самом видном месте в семейном архиве.

В общем, у меня предельно прямая, честная семейная линия. «В наших жилах кровь, а не водица» – если вспомнить подходящие тут строчки Владимира Маяковского.

А теперь представьте ситуацию, если бы я в 2020 году вдруг решил отсидеться где-то в кустах, объявив попутно: «Моя хата с краю, ничего не знаю. И вообще как бы чего не вышло». Никто из моих героических предков такого подхода не понял бы и не принял.

Более века назад мой великий прадед принял идеи Белого движения как единственно верные и правильные, и это решение стоило ему утраты Родины. Кроме того, он был вынужден оставить семью и навсегда покинуть военную службу. Но в итоге блестяще состоялся в другой сфере и, даже находясь за пределами родной страны, очень многое делал во имя ее славы.

Мне было в чем-то проще, чем ему. Родину я не мог потерять при любом сценарии. Разве что потерять здоровье – шансы определенные имелись. Но об этом как-то абсолютно не думалось.

Наступало время действий и, да-да, перемен, как бы странно это от меня сейчас ни звучало.

Предвыборный штаб председателя правления «Белгазпромбанка» Виктора Бабарико представлял из себя живой, довольно любопытный с политологической точки зрения организм.

Там была представлена команда, олицетворявшая на тот момент креативный класс, сливки общества, «элиту», как они сами себя называли.

Вот основные ингредиенты этого блюда, конечно в самых общих чертах:

– лидеры общественного мнения, включая блогеров, «жителей “Фейсбука”»* и других соцсетей, вышедшие в офлайн;

– айтишники;

– экстравагантные дамы-феминистки;

– мелкая буржуазия (так называемые лавочники);

– тренеры личностного роста (ну куда же без них, в самом деле);

– заводные ивенторы (аниматоры, организаторы корпоративов, если по-простому);

– неопытные, но инициативные стартаперы-авантюристы (а всем известно, что хуже дурака может быть только дурак с инициативой).

«Очумелые» – именно этим поразительно точным по своей сути определением Александр Лукашенко чуть позже окрестит всю эту креативную публику.

Анализируя сегодня качественный состав «бабариканцев» (определение мое. – Прим. авт.) можно прийти к выводу, что он являлся реальным противопоставлением таким понятиям, как «народ», «труд», «реальность» – настолько сильно они отличались от обычных белорусов, встающих утром по звонку будильника и бодро идущих на работу. Как результат, действия команды Бабарико были совершенно не скоординированны из-за их необязательности и творческого состава сотрудников. Они постоянно опаздывали на встречи, переносили важные совещания, допускали грубые организационные ошибки. К примеру, ни разу не собрали в своем офисе руководителей районных штабов для обсуждения хода кампании, не удосужились сформулировать программные тезисы кандидата. Необязательность, безответственность и хаотичность, характерные для штабной структуры Бабарико, вызывали у меня тревогу. За свою политическую карьеру я насмотрелся, к чему приводят подобного рода ошибки, и уже чувствовал, чем все может закончиться.

Но в тот момент я не обращал на эту особенность внимания. Недостатки штаба с лихвой перекрывала личность самого кандидата, который начал показывать резкий рост известности и популярности. Плюс мне импонировало использование в кампании современных технологий.

Когда я впервые услышал о Бабарико, то решил, что это подающий надежды политик. Он говорил о необходимости ослабить административное давление и налоговую нагрузку для бизнеса, призывал к реформированию политической системы на основе принципа конкуренции, выступал за повышение роли территориториального самоуправления. Я как человек, успевший поработать и в политике, и в бизнесе, проникся к нему, он мне показался близким по духу.