Знакомые ступени резной чугунной лестницы. Сколько раз Зинины ноги взбегали по ней!

В прежние времена газета, выходившая три раза в неделю, занимала весь второй этаж. Сейчас – четверть. Но как и тогда, кабинет редактора- второй по счёту. Дверная ручка поддаётся с первого прикосновения. Адаев не изменяет своим привычкам: Зину накрывает кофейный аромат. Этот напиток готовится на электроплитке, спрятанной в «аппендиците» – комнатке без окон и дверей, куда впридачу к столику втиснулся диванчик. Прежде там кемарил дежурный по номеру, если выпуск задерживался.

– Кофе будешь?

У редактора такой будничный взгляд, как будто она вламывается к нему ежедневно. Зина молча опускается в кресло для посетителей, и хозяином кабинета это воспринимается как согласие присоединиться к кофейному ритуалу. Пока он отработанным движением разливает кофе по фарфоровым чашкам – подарок городской администрации к столетнему юбилею– гостья изучает лицо бывшего босса. Остатки шевелюры зачёсаны набок, черты лица почти аскетичные. Они так давно знакомы, что Вилену Владимировичу нет нужды справляться о количестве сахара.

– Не буду лукавить, я ждал твоего визита.

У него манера останавливаться посреди фразы, чтобы послать визави усмешку.

Коричневая жидкость приятно увлажняет горло.

На память приходят наставления подруг: «В отношении этого субъекта требуется наступательная тактика».

– Кто этот анонимный источник?

– Пупсик, это ты!

Обращение бьёт наотмашь. Зинино тело без одежды действительно похоже на кукольное: прямое, без намёка на талию туловище, пухлые ножки и ручки. А Вилен Владимирович продолжает:

– Шампань-коблер развязывает язычок. – (Усмешка.) – Я не мог упустить такой шанс! – (Ухмылка).

«Интересно частотность этих ротовых движении заранее выбирается?»

– Кстати, мне звонили из других СМИ – просили разрешение на перепечатку.

– Дал согласие? – звуки из её губ вырываются шуршанием палой листвы.

– Воздержался. Понимаю, как важно сохранить добрые отношения с пресс-службой УВД.

– Но не со мной!

– Прости, дорогуша, но кто первым встал – того и тапки!

Кофе допит. Спрашивать больше не о чем.

«Пупсик!» – эхом слышится в голове. Что ж, жук-редактор поквитался с ней сполна.

В сумке вибрирует мобильник.

Босс требует на ковёр. По своей привычке не оттягивать всё неприятное, она рысью устремляется на службу.

Хотя плана реабилитации в глазах начальства по-прежнему нет, остаётся надежда вырулить, так сказать, по наитию.

Роман Себастьянович ожидает подчинённую в кабинете.

Суровость выражения смуглого лица сделала его ещё более похожим на индейца и оправдывала не только фамилию Тальякагуа, но и прозвище «Чингачгук-Большой Змей». Папаша майора родом из Латинской Америки и 36 лет назад осваивал воинское искусство в областном центре их губернии.

– Присаживайтесь, Зинаида Семёновна. – И без всякого перехода: – Извольте объясниться.

Столь высокий стиль всплывает в речи Чингачгука в исключительные моменты и не обещает благоприятного исхода.

– Произошла утечка информации,– выдавливает из себя старший лейтенант Сыропятова.

Майор Тальякагуа несколько раз ударяет по подлокотникам кресла, словно пианист, берущий аккорд, и поднимается из-за стола. Когда босс это проделывает, увы, теряется часть его внушительности: ладно скроенный торс поддерживают мощные, но коротковатые ноги.

– Журналюги как-то пронюхали и…

– Ступайте на своё рабочее место и напишите рапорт.

Зинаида спешит ретироваться. Судя по всему, слух о фуршете ещё не достиг начальственных ушей, а потому следовало незамедлительно залечь на дно. Авось, пронесёт.

Вернувшись к себе, она первым делом звонит к местную клинику. Там работает одноклассница сестры-погодки.

Марго и её семья прибыла в Мирный после разрушительного землятрясения в Армении. Девочка часто заходила к Сыропятовым, чтобы сделать домашнее задание по русскому, который давался ей с трудом. А больше всего ей сопереживала Зина, у которой имелись схожие проблемы. Так они и корпели над тетрадками допоздна.

После школы Марго, пойдя по стопам матери, выучилась на врача. Проработав какое-то время в муниципальном учреждении, семья решила отправиться в автономное плаванье, организовав собственную клинику.

Марго звонку искренне рада, и после дежурного обмена новостями Зинаида сообщает:

– Маргоша, мне позарез нужен больничный.

– С одним условием. Ты явишься на приём.

Спорить с семейством Мелик-Адамян бесполезно.

– Сегодня подойдёт?

– Что, сильно прижало.

– Не то слово.

– Приходи.

* * *

Мы все осуждены на эту жизнь. По каком-то непонятному приговору. Ведь никто из нас не решился на подобное существование, если бы знал заранее… Мы все товарищи по несчастью! Такие мысли терзают меня не каждый день. Но сегодня один из таких.

Похоже, что у меня начинается чёрная полоса. Хотела фиктивный больничный лист, а получила кучу направлений на анализы.

Как всё это некстати. А тут ещё Радик пропал с радаров.Но главная головная боль – это плата за "Уютный уголок". Сёстры, сославшись на то, что подготовка в школу влетает нынче в копеечку, вносить свои доли отказались. Вся троица. В категорической форме. Как сообщить об этом мамику? Она так привыкла к этому пансионату! Но главное, реабилитация после инсульта принесла свои плоды. По мамику и не скажешь, что у неё проблемы со здоровьем. Марго считает, что это потому, что мы вовремя вызвали "неотложку". Никогда не забуду этот день.

Я что-то сегодня очень сумбурно пишу. А всё из-за того, что у меня в животе растёт скопище клеток, которое решило вдруг делиться. Оно будет множиться день ото дня. А в будущем создаст нам всем проблемы. Или, наоборот, станет спасением?

Самочувствие у меня сносное, но добрая душа Марго выписала больничный лист. На моё счастье, её клиника имеет на это право по закону. Моя подруга детства исключительно деликатна. В отличие от врачих в спецполиклинике нашего ведомства." Ваши проблемы бы разрешились, если бы вы стали мамой, Зиночка!" Ну что за манера у наших гинекологов – все женские напасти лечить деторождением? Вдобавок вокруг только и слыхать: " Размножайтесь и плодитесь и этим гордитесь!"

Да физически я – в норме, но настроение паршивое. Хочется позвонить Вилену и высказать всё, что о нём думаю. Предатель! А я ему доверяла!

А ещё меня мучает вопрос: откуда взялся куклёнок в Алёниных руках?

* * *

В то время, когда Зина поносит редактора последними словами, Вилен Владимирович

отрывается от вёрстки очередного номера. В глазах – будто песку насыпало. Всё-таки работа в одиночку даёт о себе знать. Следует нанять хотя бы верстальщика.

Он поднимается из-за компьютера и выходит во двор выкурить единственную полагающуюся ему в день сигарету. Курилка располагается на скамеечке под гигантским тополем и на тот момент пуста, что ему на руку. Вилену Владимировичу хочется побыть одному, чтобы пораскинуть мозгами. Нет, не насчёт верстальщика. Следовало бы дать в номер продолжение о трагедии в Горбатом переулке. Но единственный источник информации- Сыропятова находится, по его данным, на больничном, а начальник штаба Тальякагуа непременно воспользуется этим фактом как предлогом держать рот на замке. После того случая, когда майора в одной из публикаций назвали Ромеро вместо Романа, и имя пристало к Тальякагуа намертво, его отношение к СМИ стало более чем прохладным. Хотя какая разница? Роман или Ромеро.

Адаев достаёт из пачки сигарету и в предвкушении подносит к ноздрям. Здоровый образ жизни, за который ратует супруга, это, разумеется, замечательно, но жизнь без никотина…

…Здесь поток приятных мыслей несколько замедляется, ибо зрение фиксирует прискорбный факт: сигарет в пачке остаётся всего – ничего, а это значит: опять отчёт перед супругой. Хорошо хоть знакомый доктор убедил её: резко бросать курить в этом возрасте не стоит, иначе… Здесь мысли дают очередной крен, ибо он улавливает некую чужеродность внутри пачки. Вернее, на внутренней стороне крышки. Однако лишённые очков глаза не дают возможность идентифицировать, что это. С досады он суёт коробку в карман и присаживается на скамью.