Плетёная скамья раскрывает свои объятия.

«И не жаль держать дорогую мебель на открытом воздухе!»

Заросли красной и розовой гортензии укрывают женщину от любопытных глаз.

«Окраска этих цветов на известковых почвах будет розовой или красной, на кислых-синей,»-звучит в голове голос садовника Тимофея.

На переулок опускаются сумерки. В действие приходят «умные фонари», включающиеся только при появлении прохожего. Зининого слуха снова касается мелодичный звон. Приусадебный участок Сыропятовых- это сплошной кормилец-огород. Никакой тебе эстетики. А здесь- лепота-а-а!

Ветерок колышет гортензию. В проёме-вырисовывается эркер первого этажа. Что-то не позволяет встать и двинуть домой. То ли вечер так хорош, то ли накатившая истома…

Наконец, она принуждает себя подняться, но вместо того, чтобы направиться к калитке, поворачивает к эркеру. В этот миг врубается «умный» фонарь напротив, и перед ней предстают раздвинутые шторы. В проёме – неподвижная Алёнкина фигура. Однако заспалась дамочка!

Соседка Сыропятовых- наглядный продукт современной косметологии. Никто не может поручиться за Алёнин возраст. Хозяйка коттеджа ведёт с ним непримиримую борьбу- и тот окопался лишь в одном бастионе- в руках. Сейчас они сложены на груди.

В следующую минуту околофонарное пространство погружается во мрак.

– Алёна!

Ноль реакции.

Зина возвращается в сад и приносит плетёное кресло. Взгромоздившись на него, включает фонарик мобильника и направляет луч за раму. Плечи спящей заботливо укрыты клетчатым пледом. На лице- выражение незамеченной прежде не то сосредоточенности, не то…

Опора под Зиной начинает вибрировать.

«Это что, моя собственная дрожь?»

По переулку кто-то движется – снова врубается фонарь. Теперь видна внутренность гостиной – с диваном, креслами и стеклянной столешницей, в которой танцуют блики от уличного освещения. А ещё Алёнкин профиль. Её взгляд направлен вправо – в сторону согнутой в локте руки. И там покоится детская головка.

Мрак.

Слышно, как где-то бьётся о стекло муха.

«Кошку следует помыть. Она лично займётся этим. Позже. А сейчас надо…»

Насекомое, оставив попытки вырваться на волю, приземляется на Алёнину макушку- его хоботок приклеивается к загустевшей чёрной плёнке.

Уже с утра пятницы воображение подсовывает картинки релакса: сауна, ужин, постель. А сев в «Ладу Калину» и сбросив туфли, она испытывает блаженство.

Когда мышцы правой кисти получают сигнал – двигаться к ключу зажигания, прямо по курсу возникает смуглое лицо с белой расщелиной зубов. Обогнув её машину, мощный торс седлает мотоцикл и мчится прочь. Она нагоняет его у светофора и садится на «хвост». Впрочем, байкеру никуда ни деться. Маршрут у них один -Лопуховка. Целых десять минут она будет смотреть на обтянутую коричневой кожей спину и… злиться.

«Ну не дурёха ли?»

А расстанутся они на въезде в дачный посёлок, когда он повернёт направо.

Остановив машину у обновлённого сайдингом дома, она бросает взгляд в зеркало заднего вида. Пусто! И на улице, и в душе. Губы её смыкаются, словно опасаясь, что ненароком озвучат промелькнувшую мысль, а рука тянется к бархатному мешочку на заднем сиденье. Слышится нежное позвякиванье. Женщина извлекает из внутренностей мешочка пластинку с выгравированными на ней латинскими буквами и читает вслух:

– Non c`e sabato senza sole, non c`e donna senza amore.

Перевернув пластинку, озвучивает перевод :

– Нет субботы без солнца, нет женщины без любви.

Скрежещут ворота- в их проёме возникает мужчина.

Его тело имеет бросающееся в глаза разделение на нижнюю и верхнюю части.

Верхняя – с головой прекрасной лепки, с рельефными плечами – кажется приставленной каким-то злым шутником к полусогнутым, неуклюжим ногам-шарнирам. Вот и сейчас их обладатель делает усилия, чтобы втащить их в салон машины.

…Пока он ставит авто в гараж, она переодевается в халат и направляется в гостиную, где на журнальном столике вырисовывается силуэт заварочного чайника, а воздух наполнен ароматом мелиссы. Непременный атрибут пятничного вечера. Она наливает себе из чайника и делает глоток. Обтянутая кожей спина байкера окончательно утрачивает чёткость и задвигается на периферию сознания.

К моменту его появления в гостиной она будет спать, задрав ноги на диванный валик. Профессиональным взглядом доктора он отметит: несмотря на эту меру, женские ступни налиты венозной кровью.

Её туловище изогнулось в области таза, и от вида этой неловкой позы у него самого начинает ломить в области тазобедренного сустава. Он намеревается вернуть её ноги в горизонтальную плоскость и касается щиколоток, когда женские губы размыкаются и выдыхают:

– Нонче сабато сэнца соле, нонче донна сэнца аморе!

Мужские пальцы застывают.

Её глаза распахиваются.

– И как это понять? – спрашивает он.

Нет субботы без солнца, нет женщины без любви.

– Давай пить чай!– предлагает он.

Словно испытывая жажду, он выпивает свою порцию в несколько глотков. Это не укрывается от женского внимания, и она бросает поверх чашки испытующе-лукавый взгляд. Тоже часть ритуала, который только-только начал формироваться.

После расслабляющего напитка она отправляется в сауну, призванную очистить её от всех наслоений минувшей недели. И в постель.

Как нет субботы без солнца, так нет женщины без любви.

Правду сказать, сегодня только пятница. Да и солнца на горизонте не наблюдается. Ну да ладно! Сойдёт и так!

В это время подаёт сигнал её мобильник. Мужчина и женщина обмениваются взглядами: «Нас нет дома!»

Словно устыдившись, телефон замолкает. Ему вторит стационарный. Требовательно и протяжно. Женщина берёт трубку и со вздохом выдаёт:

– Капитан Затопец!

Через считанные минуты она мчится в Горбатый переулок. А спустя ещё пятнадцать минут приступает к работе.

* * *

Глядя на лицо Затопец, Зина думает о том, что на нём то выразительное отсутствие выражения, которое наводит на мысль о недоступных простому смертному знаниях.

Тамара Аркадьевна устало кивает на Зинино приветствие и открывает кожаную папку. Такая же есть и у Зины. Подарок всем сотрудникам ко Дню полиции. Они уже виделись в этот вечер. Естественно, что Зину опрашивали первой. И вот вызвали снова. Хорошо, что идти недалеко. Штаб расследования расположился прямо в доме Горожанкиной.

Тамара Аркадьевна отрывается от своих бумаг и бросает на свою визави испытующий взгляд:

В этот момент они перестают быть коллегами. Они – следователь и свидетель.

О ходе расследования можно судить по задаваемым вопросам. Ну и по их очерёдности.

Капитан Затопец огорошивает первым же:

– Почему вы скрыли тот факт, что в вашем доме побывал Радик Шадыханов?

" Ага, донесли уже добрые соседушки. Разве в Горбатом что-нибудь скроешь?"

– Ну-у-у…-тянет Зина в надежде, что остальное родится по мере продвижения воздуха через голосовые связки. И оно появляется:-Что значит «побывал»? Радик Шадыханов посещает меня систематически, и это не возбраняется законом. – После краткой, но наполненной смыслом паузы, можно пойти и в контратаку:– Если вы имеете в виду тот момент, когда соседку…ну… нашли мёртвой, то его в доме не было.

Сущая правда. Радик, щадя нервы супруги, никогда не остаётся на ночь.

– Назовите час, когда он покинул ваш дом в Горбатом переулке.

– К сожалению, с уверенностью могу утверждать только о времени суток. Поздний вечер накануне 13 августа.

– Вам знаком гражданин Алярвин Сергей Илларионович?

– Это Алёнкин сожитель.

Последующая пауза говорит о том, что этим список ударных вопросов исчерпывается. Однако Затопец силится растянуть беседу. Чтобы не упасть в глазах коллеги и по совместительству свидетельницы?

Тамара Аркадьевна вытягивает ноги. В ответ Зина меняет положение собственных, не без удовольствия констатируя факт, что её ступни выглядят более привлекательно.