– Изъясняйтесь конкретнее, капитан Затопец.

Взгляд Тальякагуа ныряет в разложенные на столешнице бумаги.

– Один недавно отбыл наказание. У другой- погашенная судимость.

– Кто такие?

– Супруг убитой Алярьев, и её землячка Аграфена Резяпкина.

– С дамочкой всё более-менее ясно.– Роман Себастьянович делает характерный жест, не нуждающийся в расшифровке.-А вот к сидельцу следует присмотреться.-Майор отрывается от созерцания документов:– А свидетелем по нашим делам кто-нибудь проходил?

– Лидия Сыропятова числилась заведующей музея хрусталя в тот период, когда он подвергся ограблению.

– Какое это имеет отношение к нашему делу?

– Она является тем человеком, который обнаружил «неизвестного ангела».

– Кого?

– Останки абортированного плода.

– А сама жертва?

– Если не считать связи с судимым Алярьевым, чиста как родник.

– И при этом состоятельная дамочка…-он задумчиво побарабанил по столу, а затем произнёс: – «Тайна крупных состояний, возникших неизвестно как, сокрыта в преступлении. Но оно забыто, потому что чисто сделано».– И в ответ на вопросительный взгляд коллеги пояснил:-Это Бальзак сказал.

«А ему к лицу филологическое образование».

– Тальякагуа поднялся из-за стола и приблизился к окну.

– Опрос жителей – повторить. Вместе с участковым. Следует выяснить, кого они вообще видели в тот день в Горбатом.

Тамара Аркадьевна в ответ лишь передёрнула плечами. «Словно затвор перезарядила!»– сказал бы на это её законный супруг, успевший распознавать в непроизвольном жесте крайнюю степень досады и одновременно решимость действовать.

А что ей оставалось делать? Приказы в её ведомстве принято исполнять. Даже если они отдаются от безысходности.

Вот и на этот раз в паре с молоденьким участковым Сашей она прошла с обходом в надежде, что " кто-нибудь что-нибудь да вспомнит". Но народ повторял уже известную информацию, при этом приукрашивая её собственными догадками и соображениями. А публикация в городской газете давала простор для фантазий всякого рода. Дошло до того, что " горбачёвцы" напрямую задавали вопрос, а правда ли говорят, что Алёне вспороли живот и засунули туда куклу? "Тьфу на вас!"– говорила про себя Затопец, а у её напарника сурово каменело мальчишеское лицо. А в доме цыганского барона, попав в окружение молодых и не очень горластых обитательниц, он и вовсе занял глухую оборону. Лично на Тамару Аркадьевну посещение их хором впечатлило не столько кричащей роскошью, сколько этим бабьим царством.

Мало было проку и от остальных визитов.В доме № 4, выстроенном в стиле средневекового замк,а они обнаружили одного сторожа, сообщившего, что хозяева постоянно проживают в городской квартире, а сюда приезжают на "уикэнд". В его устах слово прозвучало как "юкэнд".

Зину Сыропятову они тоже дома не застали, а её племянница объявила, что понятия не имеет, куда тётка унесла свою попу. Несмотря на дреды и дерзкий ответ, девушка почему-то вызвала симпатию у Затопец. Но когда они вышли за калитку, новоиспечённый участковый поставил коллегу в известность: убитая бизнесменша именно сыропятовскую племяшку подозревала в исчезновении кошки. Судьба Алёниной любимицы Тамару Аркадьевну не заинтересовала, и тема сошла на нет.

Больше всего они задержались в доме под номером 8, принадлежавшим Иномазовым. Мать и дочь попадали в поле зрения Затопец ещё в ту пору, когда она работала участковым инспектором, а Иномазовы жили не в Горбатом переулке, а в доме с башней и числились активистами движения " За жизнь!" Именно они, как выяснила Тамара, писали на дверях грешниц " Убийца нерождённых". Строгого устного внушения оказалось достаточно. Но история получила огласку, и Иномазовы предпочли съехать из городской квартиры в бабушкин дом. "Поближе к земле!"

То ли эти божьи одуванчики были по-христиански не злопамятны, то ли прикидывались, но представители закона в их доме встретили тёплый приём. У Затопец даже возникли опасения – не обернётся ли их беседа дискуссией на теологическую тему. Следует заметить, что отношения капитана Затопец с Богом были сложны и с момента крещения претерпели ряд изменений. В последнее время она относила себя скорее к агностикам, ибо уже в пору первого чтения Библии наткнулась на абзац:

" Когда дерутся между собой мужчины, и жена одного подойдёт, чтобы отнять мужа от рук бьющего его, и, протянув руку, схватит его за срамный уд, то отсеки руку её…"

Что-то подобное случилось в жизни молодой Томочки, когда спасаясь о пьяного мужика, она ухватила его за причинное место. Этот негативный опыт, как и юридическое образование, не смогло не сказаться на восприятии Священного Писания. Говоря иными словами Томочка числилась у Иномазовых, приходившихся ей к тому же дальней роднёй, в списке заблудших овечек, которые старушки стремились вернуть в Христово стадо. Но вопреки опасениям, встретили как представителя власти – с уважением.

Домик Иномазовых и снаружи, и внутри сохранял все признаки деревенского быта середины прошлого века: иконы в красном углу, русская печь, домотканые половики и даже рукомойник. И во всём этом какой-то особый уют, который был памятен Тамаре Аркадьевне со времён её собственного детства. Тогда ей, захаживавшей в Горбатый, Иномазовы казались этакими реликтами ушедшей эпохи. У них даже телевизор отсутствовал!

И вот теперь они снова предстали перед ней – всё ещё бойкие и ясноглазые, похожие на два, пусть и залежавшихся, но всё ещё съедобных яблочка. И как было не почаёвничать с ними? Тем более что на вопросы Иномазовы отвечали с готовностью, и судя по ответам, отсебятины не несли. Ну пока разговор не коснулся причины гибели соседки." Господь покарал!" Ожидать другого и не приходилось. Но Затопец не терпелось узнать – за какие прегрешения Горожанкину настигла эта кара, а заодно получить подтверждение версии об абортарии. Но старашая Иномазова начала совсем с другого конца:

– Алёна сейчас помягчела, оттаяла. Сытая жизнь сказалась, наверное. А в молодости жестокосердной слыла. В ту пору заведующей работала в нашем магазине.

– Это там, где в коляске детский трупик обнаружили?

– Это уже позже случилось. А в ту пору, о которых речь веду, он ещё "Каменным" назывался, потому что всё в округе было сплошь из дерева. Так вот времена были тяжёлые (не приведи, Господь, чтоб повторились!) Завод остановился: кому нужен хрусталь, когда есть нечего? Люди бедствовали. А у "Каменного" стоял мусорный контейнер, куда просроченные продукты бросали. Так вто… Алёна лично печенье лопатой в крошку рубила.

– Зачем? -опешила Тамара Аркадьевна.

– Наверное, такие были правила,– предположила младшая Иномазова.

Старшая покачала головой, туго повязанной косынкой:

– Правила – правилами, но у тех контейнеров народ дежурил… сами понимаете, зачем! -Клавдия Корнеевна! – сначала капитан Затопец обращается к старшей Иномазовой, затем кивает в сторону младшей: – Клавдия Константиновна!– После чего делает многозначительную паузу и произносит: – Не обижайтесь на мой вопрос, но мне следует задать его. Где вы были вечером 13 августа?

– А где нам ещё быть? – шлёпает себя по могучим бёдрам старшая Иномазова.-Дома!

– Совершенно точно! – вторит ей дочь.

– И ничего подозрительного?

Иномазовы переглядываются и задумываются.

– И последний вопрос. Кем вы трудились до выхода на заслуженный отдых?

– А то ты, Томочка, не знаешь! – всплёскивает ручками младшая.

"Томочке" прекрасно известно: обе старушки были акушерками и в своё время облегчили появление на свет и лично ей, капитану Затопец.

Тамара Аркадьевна покидает домик Иномазовых с чувством : " Опять всё мимо!"

Она окидывает взглядом скромное прибежище матери и дочери, хотя знает достоверно: женщины провожают её взглядами. Из-за занавесок. Их пятистенок находится прямо напротив семейного гнезда Сыропятовых. Располагаясь в такой близости, трудно остаться в неведении насчёт секретов соседей. Но мать и дочь помалкивают.