Эта исповедь отняла у нее силы, но в то же время внесла некую интимность в их беседу. И Вик не знал, что следует сказать, чтобы не разрушить хрупкое доверие, установившееся между ними. Мила была очень закрытым человеком и не каждому встречному решилась бы поведать о гнетущем ее сожалении. Соловьев не мог не ценить, что для облегчения души она выбрала его.

- Наверное, я не должна радоваться, что его настигло возмездие, - добавила Мила, - но я радуюсь. Только хочу уточнить… Скажи, Диму посадили за убийство или за покушение на убийство?

В этот момент Соловьев должен был выложить ей всю правду, но почему-то слова не сошли у него с языка.

- За убийство, - только и вымолвил он.

Милка с горечью кивнула:

- Жаль. Мне жаль того несчастного, которого он лишил жизни за какие-то безделушки. И я молюсь, чтобы дело не развалилось и он не вышел на свободу. Может, мне следует поехать в Москву и рассказать следователю, что его поступок не был спонтанным? И что в деле участвовал, по крайней мере, еще один человек – его помощник Андрей Серегин, который скрывается в Уфе. Пусть его тоже призовут к ответу.

- Ты именно Серегина видела вчера в кафе?

- Да. Так что ты думаешь? Мне стоит рассказать следователю? Он же наверняка ищет меня, задается вопросом, куда я пропала. И чего доброго, решит, будто я сбежала, потому что на мне такая же вина.

Он должен был ей все выложить! Вик понимал, что лучше повода не предвидится, но как объяснить человеку, что он – ошибка мироздания? Объяснить так, чтобы он услышал и принял. И не возненавидел того, кто принес ему смертельную весть.

- Я думаю, не стоит пороть горячку, срываться с места и куда-то лететь.

- Да, ты прав. Конечно! Мне надо сначала связаться с тетей и узнать обстановку, и только потом бежать на вокзал. – Мила тряхнула головой, изгоняя мрачные думы: – Так что мы застряли у забора? Ты обещал показать, где живешь.

- Хвастаться нечем, - Вик вздохнул и направился к кособокому крыльцу, звеня ключами.

- По крайней мере, ты не спишь на работе, как я.

Он пропустил ее вперед, нашарив на стене выключатель. Желтоватый тусклый свет залил неуютное пространство сеней.

- Там осторожнее, одна половица провалилась.

Мила однако была настолько изящна, что миновала кривую доску, даже не заметив подвоха, а та и не скрипнула. Вик догнал ее и, отперев вторую дверь, ведущую на жилую половину, снова пропустил вперед.

- У меня не топлено с вечера, поэтому не раздевайся. Я быстро.

Мила с любопытством осматривалась, пока он, стоя за печкой, доставал из короба с картошкой бронированный чемодан и прятал в него книгу со шкатулкой.

- Ну, что, идем? – позвал он, закончив.

Девушка с энтузиазмом закивала, но предпочла уточнить:

- А куда?

Вик уже знал куда. В уфимском музее археологии и этнографии Южного Урала, как стало ему известно из присланных Белоконевым материалов (которых он всегда собирал в избытке), хранилась загадочная плита с нанесенной на нее древней картой. Соловьеву было бы любопытно взглянуть на артефакт при случае, но времени на праздные прогулки не хватало. С Милой же этот визит приобретал хоть какое-то оправдание.

- На улице Карла Маркса есть музей археологии и этнографии. Это совсем рядом. Подходит?

- Подходит! – Милины глаза загорелись, и Вик был уверен, что это не притворство, визит в кино или в иное подобное место она бы восприняла с меньшим удовольствием.

До музея археологии, располагавшегося в старинном особнячке с колоннами, они добрались пешком. Вик выбрал маршрут подлиннее, чтобы успеть подготовить Милу к тому, что собирался рассказать. Москалева все-таки должна была знать правду, но посвящать ее требовалось осторожно.

От него не укрылась оброненная ею фраза про мадагаскарского колдуна, который якобы «подменил» мужа. Имея это в виду, он и начал разговор.

- Я верно понял, что ты интересуешься не только материальной культурой, но и духовными исканиями различных народов?

- Конечно, - ответила она с готовностью. – Духовная жизнь неотделима от материальной.

- И что притягивает тебя больше: литература, обрядовая жизнь, мировоззрение или эзотерика?

- Меня очаровывает, что люди разных национальностей очень по-разному смотрят на вещи, иногда различие даже может шокировать, но при этом есть  и громадное количество точек совпадения. В основе абсолютно любой культуры лежат некие незыблемые истины. Например, понятие души. Атеисты отрицают ее, но в мире нет ни одной культуры, где бы эта призрачная субстанция не была бы выделена и поименована. А где-то считают, что у человека есть несколько видов души, и мне кажется, что это куда ближе к реальности, чем утверждение, будто после смерти мы исчезаем бесследно.

Вику нравилось с ней беседовать, и он сожалел, что не имеет права просто наслаждаться прогулкой и разговором. Их сегодняшнее общение, хоть и не было полностью фальшивым, изначально предполагало двойное дно.

- Покойный профессор Загоскин рассказывал мне, что у мальгашей существует невероятно сложный культ предков, - сказал он. - Без разрешения духов нельзя даже новый дом построить. Толкованием снов, примет, как и связью с загробным миром занимается специально обученный маг. Загоскина, как просвещенного европейца, это поначалу смущало.

- А ты веришь в магию? – спросила Мила, заглядывая Соловьеву в глаза. – И в магов, что они существуют?

Вик невольно усмехнулся. Недавно он носил имя «Ашора Визарда», то есть «Ашора-колдуна» и зарабатывал на жизнь эстрадной магией, поддерживая в людях детскую веру в настоящее волшебство. Ему не было за это стыдно.

- Мы мало знаем о мире, в котором живем, и не понимаем связей, которые соединяют несовместимые на первый взгляд вещи. Однако это не повод их обожествлять. Нет, в магию я не верю, - ответил он.

- А как же предметы, что вы ищете – нож и зеркало? Разве это не магия в чистом виде?

- Если под магией понимать науку, базирующуюся на иных принципах, то я согласен ее допустить. Скажем, вы посещали мадагаскарского колдуна… - он бросил на нее взгляд, убеждаясь, что Мила готова к продолжению и не захлопнется в «устричной раковине». – Я помню, как ты упоминала об этом и даже винила его в чем-то ужасном. Но тебе не приходило в голову, что тот человек… он, кстати, был из местных?

- Умбиаси? Да, он даже не говорил по-французски и никогда не выезжал за пределы своей деревни.

Вик хмыкнул: было не похоже, что роль «колдуна» сыграл кто-то из иллюминатов, вербовавших Москалева. Если там и случилось что-то, на острове, то не в этот день.

- Так ты не думала, что умбиаси реально совершил обряд – или то, что под этим подразумевалось – и дал ход неким событиям? – спросил он тем не менее. – Только это было не колдовство, а некая процедура. И позже именно этот момент стал для вас поворотным.

- Я не знаю, - ответила Мила, сведя брови. – Как-то ты очень сложно выразился… Глупо винить проклятие в собственных бедах, особенно когда, что называется, «сам дурак».

- А что именно делал с вами умбиаси?

- Да ничего особенного…  Мы с мужем посетили его в последний день пребывания на острове. Дима вообще был очень жаден до всех этих этнографических тонкостей, хотел попробовать все блюда, научиться  танцевать местные танцы, поучаствовать в каких-нибудь ритуалах. Его даже не смущало, что это все выглядит как... – она замялась, подбирая подходящее слово, - как цыганщина. Когда наш гид упомянул, что в деревушке неподалеку живет очень сильный колдун, Дима загорелся идеей непременно его посетить. И не пожалел на это денег, хотя транжирой не слыл. Умбиаси, видя такое горячее желание непременно добиться сеанса, стряс с него изрядную сумму, а он и не поморщился. Я не хотела, чтобы мне что-то предсказывали, но умбиаси сказал, что либо он гадает нам обоим, либо до свидания. Муж меня уломал.

- И чем все это завершилось?

Мила дёрнула плечом, выражая небрежность, хотя по ее мимике Соловьев определил, что заявленная тема цепляет ее за живое.