- Что ж, а я начну собирать тибетские прибамбасы, - решил Москалев. – Ни у кого в Москве подобного нет и не будет.

Порывшись на столе среди бумаг, он выудил приглашение на выставку-продажу, которое прислала его знакомая, некая Елена Куракина, владелица «Галереи искусств» в районе Старого Арбата. Выставку курировала не лично она, а кто-то из ее протеже, и посвящалась она ювелирным изделиям Древней Индии. Дмитрий не собирался туда, не всякая ювелирная коллекция достойна того, чтобы таращиться на нее в окружении восторженных глупцов, но теперь он счел, что отметиться на ней будет полезно.

- Тибет – это ж где-то в Гималаях, а Гималаи в Индии? – засомневался он на секунду. – Или в Китае? Ладно, начну с Индии, а там разберемся.

(Сноска* Музей-усадьба семьи Рерих «Извара» находится в Волосовском районе Ленинградской области, примерно в 100 км от Петербурга, на Ижорской возвышенности. Местность знаменита минеральными источниками, которые бьют из древнего подземного озера, и богатой историей. В старинных финно-угорских песнях говорилось, что здесь проходили ежегодные встречи волхвов. Николай Рерих вычислил по архивам это «место силы» и провел раскопки, обнаружив на глубине многометровый слой золы от кострища, тем самым подтвердив истинность народной памяти. Рерихи жили в Изваре с 1872 по 1900 годы (отец Николая купил имение). Усадьба изначально называлась на индийский манер «Иштвара» (в переводе «Господь Всемогущий»), ее построил Семен Воронцов в начале 19-го века. Имя дому дало искаженное название деревни Взвар (Взварино). Интересное совпадение: жена Николая Рериха, Елена происходила из древнего дворянского рода, и среди ее предков были те самые Воронцовы (ее дед Иван Шапошников был женат на Воронцовой). Музей Рерихов в Изваре был создан их сыном Юрием, экспозиция открылась в 1984 г)

17.2

17.2/7.2

На выставке «Ювелирное мастерство Древней Индии» Москалев впервые встретил Милу, свою будущую жену.

- Хочу представить вам мою племянницу, очень милую девушку, - сообщила ему Елена Куракина, хватая цепкими пальчиками, унизанными перстнями, за локоток. – Где же она?

Мила стояла возле витрин с кальянами и что-то объясняла двум иностранцам, внимавшим ей с почтительным восторгом. Смотрели они не на кальяны, а все больше на саму девушку, но та, ничуть не смущаясь, тараторила по-английски как заправский экскурсовод.

- Симпатичная, - улыбнулся Дмитрий снисходительно. – Искусствовед, как и вы?

- На самом деле нет. Окончила иняз, но она очень толковая и все схватывает на лету. Под моим руководством Милочка неплохо изучила сегодняшнюю тему. Мы с ней помогали Мише с организацией выставки. Миша – это Михаил Бондарев, старший куратор. У моей девочки сегодня первый выход на местную публику, и ее надо поддержать.

- Поддержим, - кивнул Дмитрий, настроенный благодушно. – Хочу прикупить кое-что для коллекции, и мне необходим совет. Как думаете, она справится?

- Разумеется, справится, - Куракина скорчила строгую рожицу. – Должна предупредить, что не все выставленные предметы продаются, но некоторые владельцы охотно пойдут на контакт, если предложенная вами цена их устроит. Милочка в курсе всех лотов. Впрочем, есть зал с украшениями попроще…

- Попроще мне не надо, - отмел предложение Москалев. – Если уж тратить деньги, так на самое лучшее.

Куракина подвела его к племяннице и представила, а потом ловко увела за собой иностранцев, оставив ее с Дмитрием наедине.

- Какая эпоха вас интересует? – спросила Мила, ослепительно улыбаясь. – Или вы собираете коллекцию предметов конкретного государства?

Москалев понятия не имел, чего хочет. Собираясь на выставку, он думал, что присмотрит себе какое-нибудь богато украшенное оружие, подобное той пурбе, или, на худой конец, статуэтку со смыслом, но в данный момент все вылетело из головы.

Мила как-то сразу околдовала его, до нервной дрожи в чреслах. Одетая в строгое черное платье, не скрывающее ни тонкой талии, ни стройных ног, она казалась воплощением женственности. Такая маленькая, хрупкая, не похожая на грудастых моделей, с которыми он обычно спал. Она была живой и настоящей. Дима хотел ее, а не золотые безделушки, выставленные за стеклом.

- Взгляните сюда, - пригласила Мила, направляясь к какой-то витрине, - это великолепное ожерелье – уникальное произведение, созданное в придворных мастерских раджпутских правителей Удайпура в 18-ом веке. В центре размещена насыщенно-синяя, почти черная шпинель, которую часто путают с сапфиром. Шпинель в ювелирном мире еще известна под другими названиями: лал, пикотит…

- Я знаю, что такое шпинель, - сказал Дмитрий, любуясь девушкой. - Шпинель украшала короны императрицы Екатерины второй, британских монархов, а также шапку Мономаха.

- Чудесно! Значит, вы не новичок, - снова улыбнулась ему Мила, отчего сердце Москалева забилось с утроенной силой, а в паху томительно загорелось.

- Да, немного разбираюсь. Однако я бы хотел приобрести не обычное женское украшение, а что-то более воинственное, мужское. Например, богатое оружие из Древней Индии. Что-нибудь Гималайское.

- Осмелюсь вмешаться в ваш диалог, - вдруг раздался голос, говорящий с сильным акцентом, - я бы очень рекомендовать вам обратить взгляд на ту коллекцию из Женева. Это прекрасный образец церемониальный оружий из Бангладеш! Весьма прекрасный!

Дмитрий в досаде обернулся и уставился на нахального иностранца, посмевшего нарушить их возбуждающий тет-а-тет. Иностранец был низкоросл и худосочен, как всякий сын галлов, имел выдающийся вперед крючковатый нос и близко посаженные темные глазки, светившиеся хитростью и несомненным умом. Одет он был изысканно, Дмитрий сказал бы даже – с претензией. В глаза бросался пестрый платок, затейливо намотанный на шею под воротником белой рубашки, и огромный перстень-печатка на безымянном пальце правой руки.

Мила тоже повернулась к нему, и француз отвесил ей галантный поклон:

- Антуан-Арман-Мари-Пьер де Трейси! – провозгласил он с королевским достоинством. – Коллекционер, меценат и философ. Очень любить вашу страна, но и Древняя Индия не оставлять меня привлекать.

Дмитрий молча сложил на груди руки. Он был выше этого расфуфыренного философа на голову, куда шире в плечах и, возможно, гораздо состоятельнее, однако в его присутствии вдруг ощутил укол ревности и страх, что «галльский прыщ» уведет у него девушку прямо из-под носа. Мила смотрела на француза доброжелательно и даже что-то певуче прощебетала на его родном наречии, отчего де Трейси прижал к груди руки и вторично ей поклонился.

Дмитрий недовольно кашлянул:

- Бангладеш меня не интересует, - изрек он. – И вообще…

- О, простить меня! – оживленно перебил французишка. – Но мне показалось, вы произносить «Древний Индия». Индия или Индская страна называться в древности не только Индия, но Пакистан, Непал и Бангладеш. Вот я и подумать…

- Не стоило, - Дмитрий отвернулся, демонстративно теряя к собеседнику интерес, и сказал Миле с интимной интонацией собственника: - Дорогая, давайте продолжим нашу экскурсию.

Мила не посмела ему отказать. Они ушли, оставив француза в одиночестве. Дмитрий надеялся, что навсегда, и он бы не вспомнил больше об этом недоразумении, если бы де Трейси снова не возник у него пути.

Москалев как раз рассказывал Миле о своем недавнем приобретении, описывая тибетскую пурбу, чтобы прояснить собственные мотивы, когда настырный философ догнал их и вторично влез в разговор.

- Я снова просить извинений, - громко заявил де Трейси, буквально материализуясь из воздуха в опасной близости от Милы. Он даже посмел прикоснуться к ней, не давая ей ответить Дмитрию. – Я нечаянно услышать про пурба Рерих-Воронцов. Я помню эту пурба! Она очень знаменит! Но она еще и очень опасен. Владеть ей – это много обязательств. Много требовать от хозяин. Иначе она приносить беда.

- Послушайте, как вас там! – вскипел Москалев.