- Мертв твой прототип, а ты жива!

- Меня тоже убьют! И снова, и снова!..

У Москалевой явно начиналась истерика. Грач вспомнил, как однажды Соловьев разъяснял, почему в минуты волнения человеку надо пить воду.

- Кир, воды принеси!

- Сейчас!

Кир убежал на кухню, а Володя зацепил пальцами Милкин подбородок, заставляя взглянуть ему в глаза.

- Смотри на меня! - тихо, но властно приказал он. – Не отводи взгляд!

- Я б-боюсь…

- Чего?

- Т-теб-бя… С-себя...

Мила хотела извиняюще улыбнуться, но лицевые мышцы свело судорогой, и получился оскал. Паника и острейшее отчаяние копились в ней и вот-вот грозили выплеснуться по новой. Этого было нельзя допускать ни в коем случае!

Грач испугался, что не справится, не сумеет ее вовремя погасить, и случится непоправимое. Это ее страх передался ему, мешая сосредоточиться.

- Возьми себя в руки! – гаркнул он. – Ты же человек, а не тряпка!

- Я пытаюс-сь! – выдохнула она, закатывая глаза.

Грач выругался. Его сознание тоже начинало плыть. За компанию.

Примчался Кир с чашкой, но было поздно. Полуобморочной Москалевой вода была как мертвому припарки, а Володе сделалось некогда, хотя тошнота стояла противным комом во рту.

В последнем усилии удержаться на плаву и не сгинуть в черноте накрывающего их обоих ураганного вихря, он вскочил, укладывая непослушное закоченевшее тело Милки на диван. Он согнулся над ней, схватив ее голову, и большими пальцами нажал несколько точек у нее под подбородком и за ушами.

- Что ты делаешь? – с любопытством натуралиста Кир сунулся ему под руку.

- Прочь поди! – не сдержался Грач и поспешно добавил: - Должно сработать! Если книжка не соврала... Где же Вик, когда так нужен?

Он почти ничего не видел, зрение покидало его, а головокружение не давало стоять ровно. Грач шатался, как былинка на ветру. Милка же билась в судорогах под его руками, и голова ее на тонкой шее моталась туда-сюда, ударяясь об углы и жесткие подушки. Ей приходилось куда хуже.

– Ты ее как мину обезвреживаешь! – воскликнул Кир.

Грач жал и жал точки на шее девушки, и чудо произошло. Мила перестала выгибаться дугой и лишь хрипло, со стоном дышала сквозь стиснутые зубы. Ее верхняя губа хищно топорщилась, но глаза были закрыты, и потому угрожающая гримаса превратилась в страдальческую.

Володя обессиленно плюхнулся на край дивана.

- Получилось? – шепотом спросил Кир.

- Не знаю… - хмуро откликнулся он. – Надеюсь, на сегодня наш цирк закрылся и клоуны разбежались.

Третьего представления он бы точно не выдержал. Во рту стоял тошнотный привкус чего-то горького и кислого. В мозгах пылало и щелкало, будто кто-то маршировал под черепной коробкой по битому стеклу. Тараканы, наверное.

- Чайник поставь! – попросил он Мухина. – А то я как с похмелья…

14.5

14.5/4.5

Спустя полчаса они втроем собрались на тесной кухне.

- Ну, рассказывай, - произнес Грач, устремляя на девушку пристальный взгляд, - как ты дошла до жизни такой?

Мила пожала плечами.

- Кто тебе мужа такого подогнал – отец постарался?

- Да нет, я сама…

Кир заварил чай и достал из тумбочки початую пачку с карамельками.

- Больше ничего нет, - разведя руками, признался он.

- Сойдет, - сказал Володя, - спасибо.

Он продрог, возможно, так сказался на нем нежданный упадок жизненных сил, и потому горячий крепкий чай принял с большим удовольствием.

Мила тоже обрадовалась чаепитию. Она охотно перебралась за стол на кухне, но с покрывалом не рассталась, куталась в него, и его край волочился за ней по полу наподобие королевского шлейфа. Ее знобило. Перед тем, как сделать первый глоток, она долго грела руки о чашку, пряча ото всех глаза.

- А откуда у него Дри атонг? – продолжал расспросы Грач.

- Он приобрел эту штуку на аукционе, как и многое другое, - Мила уткнулась носом в чашку, - еще до нашей свадьбы. Я не была уверена, что это настоящий артефакт, тот, который искал Вик… По документам, нож датировался всего лишь 18 веком. Он принадлежал какому-то генералу, участнику русско-турецкой войны.

- Понятно, что ничего не понятно. Но ты пей, пей, - спохватился Грач, - тебе согреться надо.

Мухин проворно подвинул к ней пакетик с карамельками и сам развернулся к Грачу:

- Володь, а чего там между вами происходило? На диване.

Вопрос, по мнению Грача, прозвучал двусмысленно, и он побагровел:

- Ничего. Ане только не вздумай проболтаться! Или Патрисии.

Ответ, кажется, вышел еще более двусмысленным, и теперь покраснела Милка.

- Да я нем как рыба! Круто вы тут развлекаетесь, однако, даже жаль, что мне вечером уезжать.

- Развлекаемся, ага, - Грач притворно замахнулся: - Ща вот как дам! Чтоб глупостей не нес.

Кир с хохотом отшатнулся:

- Не бейте, дяденька! Я больше не буду!

- А ведь дело-то серьезное, - сказал Грач и посуровел согласно озвученному диагнозу. – Где там Вик прохлаждается?

- Да вон он, уже пришел! – Кир бросил взгляд в окно и побежал открывать Соловьеву дверь.

- Ну и ладушки, - Грач выдохнул чуть свободнее и занялся чаем.

Мила оживилась, уставилась в сторону прихожей, но когда звуки сказали, что Вик уже внутри и раздевается, быстро повернулась к Володе и прошептала:

- Мы ведь сообщим ему о видении? Это же не надо скрывать?

- От Вика я бы точно не стал, - Грач поставил опустевшую чашку на стол, - а вот от остальных...

Соловьев вошел, и Мила вспыхнула, как лампочка. Но в ее глазах, помимо естественной радости и облегчения, Грач прочел еще и стыд. Она, как ребенок, страшилась, что Соловьев, узнав о происшествии, начнет ее совестить. Зная Виктора, Грач полагал последнее невозможным, Вик никогда не читал нотаций, но Москалева, видать, все еще пребывала под впечатлением от поступков своего супруга. «Мерзкий гад, кстати», - подумал он.

Мила вскочила, роняя покрывало, и полетела к нему навстречу. Вик подхватил ее, улыбаясь, и безо всякого стеснения поцеловал. Затем подвинул ногой стул и сел напротив Грача, усаживая Милу себе на колени.

Мухин тенью проскользнул за их спиной и устроился на подоконнике, наполовину загородив дневной свет. Он копался в своем телефоне, стараясь, впрочем, ничего не упустить из происходящего.

- Ну, что у вас тут? - спросил Соловьев.

- Докладываю. Кое-что интересное обозначилось, - ответил Грач. – Мы с Милой можем объединять разум, усиливать друг друга. Я вижу ее глазами и уверен, что после тренировок она точно так же сможет видеть моими. Это новость, которую надо тщательно обдумать прежде, чем трубить о ней направо и налево.

Мила спрятала лицо у Соловьева на плече. Тот обнял ее покрепче:

- Согласен. Новость неожиданная. Простите, что опоздал. Из-за диффузии на Объекте переполох, и меня никак не выпускали.

- Ты же к Патрисии ходил? – подал голос Мухин, не отрываясь от экрана сматрфона.

- Потом я еще заглянул к Семенченко, отдал рукопись Устюжанинова на экспертизу. Когда сработал «Красный Пять», мой пропуск гостя заблокировали.

- Это все из-за меня, - прошелестела Москалева по-прежнему пряча лицо.

- Не слушай, это не из-за нее, - вмешался Грач. – Это вообще что-то непонятное. Кто-то со стороны. Пока это только гипотеза, но мне показалось, что Миле пытаются зачем-то вернуть память. Нет, не вернуть – неправильно выразился, скорее, имплантировать ей память прототипа. Но не исключено, что это побочный эффект квантовой диффузии. Мы мало знаем об этом явлении.

- «Прозерпина» пытается конструировать реальность, - снова влез Мухин. Он даже забыл про телефон. – Пат меня не послушала вчера, а я был прав. С помощью пурбы они компонуют эпизоды, режут ткань и подбираются к нам все ближе и ближе. Смотрите, у нас уже вовсю пасутся их агенты. Помимо открытого визита нейробиолога Загоскина, полно других шпионов. Загоскин оттянет наше внимание на себя, а тем временем на Объект просочатся другие резиденты. Они сопрут артефакт, а нам подсунут муляж.