Во-первых, сторож начал обход с другого конца парка. Во-вторых, случилась замена и в ночную смену у компьютера в тот раз поставили не скучающего «ветерана», лениво бросающего взгляд на экраны раз в пять минут, а новичка, желающий выслужиться. На первый взгляд это могло сойти и за грубое стечение обстоятельств, но Кир грешил на чей-то холодный расчет. За три месяца, проведенных взаперти, у него было достаточно свободного времени для размышлений.

- ...Вот этот техничный взлом мне и не простили, - вздохнул Кир покаянно. – Сразу понеслось: шпион! Злоумышленник! А чего у них тырить, какие-такие секреты, если Каменное зеркало простой булыжник, как они уверяют? Не иначе, они на Сокгёне сами эксперименты ставили, а мы помешали.

- Тогда б его спрятали от всяких любопытных, - указала Мила.

- Так в том и дело! В эксперименте нужны подопытные кролики, то есть все эти паломники, что просиживают перед зеркалом часами, - горячо возразил Мухин. - Я специально смотрел: ни у Черепашьей скалы, ни у Денежной такого обилия веб-камер нет. Их там вообще нет, смотрят в другую сторону, а не на мегалит. Казалось бы, наоборот надо: если кому ни попадя разрешать камни трогать, так их повредят быстрей, запачкают или чего-нибудь обломают. «Здесь был Вася» накарябают – мало ли фантазий у людей? Парк посещают не только законопослушные и воспитанные. А они только за Сокгёном следили в оба.

- И чем закончилась твоя эпопея?

- Сначала меня забрали в полицию за порчу имущества. Понятно, выписали штраф, но это ерунда. Когда я вышел и участка и уже праздновал победу, меня похитили могущественные силы и втайне увезли куда-то в сельскую местность. Держали в коровнике, морили голодом и допрашивали, требуя выдать им страшную тайну «Ямана». Но я молчал и ни слова им не сказал!

- Ужас какой! – воскликнула Мила, стараясь понять, сколько в рассказе правды, а сколько обычного бахвальства. Она смотрела на Мухина с недоверием. - Кто же тебя похитил?

- «Прозерпина», естественно.

- Богиня подземного царства??

- Транснациональная корпорация, - фыркнул Кир. – Ты что, не знаешь про «Прозерпину»?

Мила помотала головой. Тогда Кир склонился к ней и заговорщицки зашептал:

- В правлении этой ТНК заседают сплошные масоны и иллюминаты. Патрисия тоже на них работала. Она, между прочим, посвящённая первого уровня, минервал. (*)Это они ее послали в Антарктиду за Черным солнцем, но после того, как Пат поспособствовала ликвидации сына высокопоставленного иллюмината, председателя совета директоров «Прозерпины» Доберкура, ходу во Францию ей больше нет. На родине ее просто пристрелят. Вот она и поселилась у нас на Урале. Но «Прозерпина» бдит. И меня наверняка похитили ее агенты. У них зуб на Патрисию и плюс к тому мы с ними конкуренты в борьбе за артефакты.

(Сноска. Минервалы – члены низшей ступени в ордене иллюминатов. Термин «минервал» взят от имени древнеримской богини мудрости Минервы)

- Это шутка?

- Нет.

- Но ты точно не знаешь?

- Похитители, понятное дело, мне свои документы не предъявляли, - протянул Кир с задорной улыбкой, которая еще больше путала недоверчивую собеседницу, - но больше никто бы не смог договориться с высокопоставленными членами Корейского правительства. Они же, по всему, покрывали и вставляли палки в колеса расследованию. Если моя догадка про эксперимент с паломниками верна, то на подобное опять же способна только «Прозерпина». У нее и ресурс есть, и желание.

- И сколько ты провел у них в плену?

- Три месяца.

- Ничего себе! – Мила все же пришла к выводу, что Мухин не преувеличивает. Такими вещами трудно шутить, и масштаб разворачивающегося противостояния между двумя могущественными силами – «Яманом» и «Прозерпиной» – потряс ее.

- И это еще что! Если бы Каменное зеркало находилось в Северной Корее, меня бы вовсе расстреляли, - Мухин наслаждался ее потрясением. – Диплом, правда, приходится защищать с опозданием. Если бы не пропустил сессию в январе, давно бы уже все закончил.

- А остальные из вашей группы?

- Они уехали. Нет, Демидов-Ланской остался, он же главное ответственное лицо. Он даже частного сыщика нанял, чтобы выйти на мой след. Патрисия отсюда военных напрягла, генералов всяких, потом подключились дипломаты. Короче, все обошлось. От родителей влетело, конечно, но это фигня.

Мила покачала головой:

- Ты столько проблем создал! Может быть, все же стоило прислушаться к словам руководителя?

- Зато я выяснил, что Сокгён работает. И даже успел увидеть мужа Пат – Павла Долгова. Только про это я тебе рассказать не могу, извини, - он развел руками. – Я подписку давал.

Мила не стала настаивать, чем слегка разочаровала Мухина. Кое-что он все-таки поведать мог и ждал дальнейших вопросов.

Некоторое время они провели в тишине. Девушка о чем-то напряженно размышляла, и Кир отвлекся. Под воздействием собственного рассказа он невольно погрузился в воспоминания...

В Каменном зеркале Мухин увидел вовсе не иной мир, что было бы логично. Нет, он увидел прошлое. Это был один из его последних дней в Антарктиде, когда они в спешке покидали Хранилище через подземный ход.

Могло ли это быть простым воспоминанием, вытащенным на поверхность? И Иван Иванович, и Патрисия спрашивали его об этом несколько раз, но Кир твердил одно и то же – это не сон, не воспоминание и не фантазия. Что-то другое...

Когда Кир пробрался в беседку, то первым делом включил закрепленный на талии прибор, про который физики говорили, будто бы он усиливает поле гравитационного магнита. Когда его включали внизу, на площадке, датчики неизменно показывали увеличение напряженности. Над Сокгёном собиралась невидимая воронка, но она была слишком разряженной, чтобы добиться устойчивого эффекта. Кир стянул прибор-усилитель у Алии, полагая, что он облегчит ему мысленное вхождение в контакт с мегалитом надежнее медитаций.

Встав перед Сокгёном, Мухин прижался к холодному камню, положив руки на центральную выпуклость зеркала.

Диск зеркала был не просто гладко-отполированным, он скользил под пальцами как настоящее стекло. В середине круга были выгравированы рисунки и символы, чьи линии были прорезаны аккуратно, на одинаковую глубину, а то, что выступало рельефом, точно так же было выверено до миллиметра по всему протяжению. Мастера словно работали на станке с программным управлением. В центре же выступала черная гладкая полусфера.

Кирилла с самого начала тянуло дотронуться до нее. В первый раз, когда он добрался до мегалита, его слишком быстро согнала охрана, но в эту ночь никто уже не мешал ему ощупывать зеркало столько, сколько нужно.

Кир обхватил полусферу ладонями, прижался к ней лбом и замер, прикрыв глаза.

В первые мгновения не происходило ничего. Кир хотел сосредоточиться на образе Юры Громова, воззвать к нему мысленно, но голова сделалась пустой. Он просто стоял, не думая, не представляя ничего, вбирая в себя холод камня и морозного ночного воздуха. Возможно, именно холод и спровоцировал воспоминания, хлынувшие на него как из худого мешка.

Да, сначала это были просто воспоминания. Холод прочно ассоциировался с Антарктидой. После той поездки Мухин разлюбил зимы и снег. Потому и не хотел пересказывать родителям собственные приключения – они были слишком кринжовыми (*пугающими), чтобы смаковать их в десятый или сотый раз. Но в Корее Антарктида неожиданно вернулась к нему сама.

Кир перенесся в прошлое и оказался под ледяным куполом, накрывшем долину. Он увидел себя маленького, одиннадцатилетнего, стоящего на берегу подледного озера, разлившегося у обрушенной стены. Рядом находились другие спасшиеся: Белоконев, Громов, Грач, Долгов, Завадская и Егорова.

Кир-из-Будущего смотрел на мизансцену со стороны. Он никак не мог повлиять на происходящее, подать знак слегка растерянным, но настроенным на борьбу за выживание людям. Они боролись за себя и за жизни товарищей, стремясь выжить в совершенно безнадежной ситуации. Все, кроме Павла Долгова, одержимого в те минуты совсем другой страстью: вернуться за Патрисией в Храм. Паше было наплевать на собственную участь, он думал лишь, как обезопасить жену и их еще не рождённого ребенка. Кирилл-из-Будущего ощущал его тоску и страсть, граничащую с безумием. Он слышал его мысли, пульсирующие под черепной коробкой.