– Для этого сначала надо выбраться.

– Выберемся, даже не сомневайся. И ты нам больше не помешаешь! Ребята, – Громов оглянулся, – давайте-ка отведем господина переводчика в отдельное помещение. От греха подальше.

Грач и Дима, переглянувшись, стали обходить Доберкура с флангов.

– Всем стоять! – в руках Ги неожиданно блеснул вороненой сталью пистолет.

Анна ахнула, мужчины рванулись вперед, но Ги схватил Вику, к которой незаметно приблизился, и приставил ей пистолет к виску.

– Назад! Отошли от меня на пять шагов и встали плотней! Или я простелю ей голову!

Вика сдавленно пискнула. Грач, Ишевич и Громов застыли, словно налетев на стену.

– Пять шагов, оглохли? И чтобы я видел ваши руки!

– Тебе все равно бежать некуда, – произнес Грач, выполняя требование. Мысленно он клял себя последними словами: ведь Аня предупреждала его, что секретарь может быть вооружен. – Опусти пушку и не делай глупостей!

– Это вы не делайте глупостей, – Доберкур стиснул Завадскую посильней, вдавливая дуло в ее висок. – Не дергайся, крошка! Если они выполнят мои условия, я тебя отпущу.

– Чего ты хочешь? – спросил Громов. Он старался казаться хладнокровным, но внутри обмирал от страха за Викторию. – Миллион долларов и вертолет?

– Вертолет я и без вас найду. Мне нужен Ключ! Настоящий. Ты, – он мельком взглянул на Патрисию, – доставай свою шкатулку и высыпай содержимое на стол!

Пат не дрогнула:

– Мой Ключ ты украл из бани! Больше у меня ничего нет.

– Не лги мне!

– Ты не убьешь Вику, – сказала Пат. – Как только ты попробуешь причинить ей вред, останешься без живого щита и тебя скрутят! Ты один против всех. Двое из нас военные. Сдавайся, идиот!

– Здесь мишеней достаточно. Мне ваш больной щенок, к примеру, давно поперек горла. Начну с него.

Дима не выдержал и кинулся вперед.

Доберкур резко отвел пистолет и выстрелил в него, не целясь.

- Ну, или с него!

Кирилл закричал. Ишевич упал на пол, обливаясь кровью. Аня кинулась к нему и едва не словила следующую пулю – та высекла щепки прямо у нее из-под ног.

Грач тоже качнулся вперед, но ствол уже смотрел прямо ему в переносицу – Доберкур обладал просто нечеловеческой реакцией.

– Я просил не двигаться!

– Я тебя убью! – прошипел Грач, сжимая кулаки.

– Дернешься еще раз и погибнешь, как напарник, - продолжая целиться попеременно то в Грача, то в Громова, то в Ашора, Доберкур стиснул горло Завадской чуть сильней, добиваясь, чтобы левушка захрипела.

– Вова, стой! – воскликнул Громов. – Он не шутит!

– Я тоже, – процедил Грач.

- У него Вика!

Ашор выпрямился у стола:

– Разреши мне перевязать раненого!

– Обойдется!

Доберкур отступил к стене, прижимаясь к ней спиной и прикрываясь спереди телом заложницы. Он цепко держал всех присутствующих в поле зрения.

- Я очень метко стреляю, - предупредил он, - но все еще предлагаю решить дело миром.

- Миром? – крикнул Громов. – Да ты же в него попал!

- Он нарушил приказ стоять смирно.

Грач скосил глаза на умирающего Ишевича. Его разум медленно и неукротимо затапливало настоящее бешенство, но он не шевелился, понимая, что остался единственным, способным дать отпор. Он не имел права напороться на пулю так же глупо, как Дима.

«Сейчас Доберкуру стрелять не выгодно, он желает воздействовать на Патрисию и остальных шантажом, – лахорадочно размышлял Володя. –  Поднимется стрельба – до Ключа станет не добраться. Диму подвела выдержка, но Ги лишь болтал языком. Надо и дальше заставить его болтать. Пусть ослабит  внимание, пусть сдвинется с места. Мы стоим слишком кучно, он без труда держит нас на мушке. Эх, если бы Дима не сглупил, то можно было достать его сразу с двух сторон!..»

– Возвращаюсь к предыдущей теме, – Доберкур встряхнул Вику, заставляя стоять прямо. Девушка зажмурилась, когда еще теплый ствол вновь уперся ей в голову. – Пат, вываливай содержимое шкатулки! Живо!

– Пошел ты! – произнесла Патрисия, добавив пару непечатных выражений по-французски.

– Своим упрямством ты подписываешь новый смертный приговор! Я никогда не промахиваюсь, и патронов у меня достаточно.

Вика всхлипнула.

– Пат, сделай, как он говорит! – попросил Грач, не оборачиваясь.

– Правильно, – обрадовался Доберкур. – Володя знает, что будет следующим. А кому охота умирать?

– Я все равно не буду! – Патрисия выпрямила спину.

– Пат, выполни требование, черт его побери! – громко пошептал бледный как полотно Павел.

За его спиной, скорчившись на кровати, судорожно давился слезами Кирилл…

46. Скорбный вечер

Владимир Грач

Володя краем глаза наблюдал, как Патрисия взяла рюкзак, достала шкатулку и отперла ее маленьким ключиком, висевшим у нее на цепочке. Она не торопилась – видимо, пыталась заставить Доберкура нервничать. Это было непросто, француз оставался внешне спокоен и по-прежнему вне досягаемости. Он успевал внимательно следить и за ее действиями, и за противниками. Едва Грач шевельнулся, он сильнее сдавил шею Виктории.

– Не трогай ее! – крикнул Громов.

– Все зависит от вас, – напомнил Доберкур. – Проси своего друга стоять смирно. А еще лучше, свяжи его и остальных. Так я на вас отвлекаться не буду.

Грач скрипнул зубами. Позицию француз занял грамотную: спиной к простенку между окном и дверью, справа его прикрывал стол, слева располагался удобный выход на улицу – мгновенно не достать. Вику Доберкур держал так, что она полностью заслоняла его собой, а если Громова заставят их связать, то вообще пиши пропало.

– У меня ничего нет – ни веревки, ни ремня, – Юра пребывал в надежде, что Грач что-нибудь сообразит.

– Жаль, связанные, вы бы точно остались в живых. А так, при малейшем движении придется стрелять на поражение.

– Могу выйти и поискать.

– Замолчи, шутник! Пат, поторопись, я теряю терпение!

Володя скосил глаза. На комоде лежал нож – кухонный, несбалансированный, но до него не дотянуться из-за ширмы. Ашору ближе, но черт его знает, этого Ашора! В деле Грач его не видел и рассчитывать на него не мог. Еще на столе лампа, кастрюля, тряпка – все далеко, неудобно, требует секунды полторы-две, которых нет.

Сильно мешал тихий скулеж Кирилла, от которого глаза застилала кровавая пелена и хотелось немедленно порвать урода на части. Грач сдерживался из последних сил, выжидая момент. Он не имел права на ошибку. Дима мертв, от Паши и Юры толку ноль – лишь бы не мешали, а Белоконев и Дюмон торчали в дальнем углу комнаты. Еще оставалась Аня… она застыла прямо посреди комнаты, открытая всем пулям, и если этот гад снова начнет стрелять, то вполне способен выбрать ее. Эх, и где же ее пистолет, когда он так нужен?!

Патрисия раскрыла шкатулку и с грохотом высыпала содержимое на стол.

– Подай мне Ключ! – потребовал Доберкур, продолжая выцеливать замерших мужчин.

– А его нет! – Пат разметала рукой драгоценности по столу и с насмешкой взглянула на соотечественника. – Ты проиграл, когда взял мой кулон и отдал его несведущему человеку.

Доберкур, не удостаивая Пат взглядом, не выпускал из поля зрения Грача. Уловив само его намерение прыгнуть вперед при малейшей возможности, он осуждающе цокнул языком.

– Плечи затекли, – пояснил Володя очень тихо. – Уже шатает от напряжения.

– Какие мы нежные. А как насчет ее здоровья? – Доберкур встряхнула Завадскую. – Или здоровья остальных? С простреленным легким долго не живут.

– Ты же хочешь решить дело миром, – напомнил Грач.

– Убеди Пат отдать мне Ключ, и я уйду!

– Я дочь Гвен Ласаль, и ты ничего от меня не добьешься, – сказала Патрисия. – Стреляй, если хочешь и в кого хочешь, я тебе ничего нового не скажу!

В ту секунду, когда Ги все же отвлекся на гордо выпрямившуюся Патрисию, Грач и Ашор успели пересечься взглядами. Ашор слегка склонил голову к плечу и выгнул бровь. Володя согласно прикрыл глаза. У него появилась надежда.