Бойцы стали прощаться.

Ступая тихо, по-кошачьи, ребята один за другим, растворялись в предрассветном тумане, будто исчезали в неизвестности.

Полковник внимательно всматривался в лица своих солдат, не зная, что их ждет впереди– честь, слава или вечное забвение.

Невольно его взгляд остановился на Вугаре, двадцатилетнем молодом парне, родом из пригорода Баку, поселка Джейранбатан. До войны полковник и не слышал об этом населенном пункте, пока с братом Эльманом не поехал туда, чтобы отобрать в свою бригаду бойцов из добровольцев поселка. Запомнился Вугар тем, что всегда переспрашивал, когда получал какое-то распоряжение или приказ. Уточнял все детали, и если ему, что-то не нравилось, обязательно тут же просил разъяснить. Первое время казалось, что это от недисциплинированности, но со временем, стало ясно, что это от высокой ответственности за порученное дело. Именно вот эта ответственность, эта черта характера очень понравилась полковнику. И он всегда поручал ему самые важные задания.

Сейчас, что-то заставило полковника остановить взгляд на Вугаре, какая-то тревога охватила его. Он почувствовал, что видит Вугара в последний раз. Полковник шагнул к нему и по-братски обнял солдата. Тот ответил крепким объятием. И если бы кто-то сейчас спросил, что его толкнуло на этот жест, он ни за что не смог бы ответить. Эта группа ушла также тихо, как и предыдущая, не издав ни звука.

Ветер носился по вершинам деревьев, пел свою, только ему известную песню. Подождав немного, полковник шагнул в темноту, увлекая своих солдат правее, от остальных групп. Ему надо было обойти выступ в скале и первым выйти на направление общего движения.

Часа два, или около того, шли молча, пробираясь через заросли колючих кустов, многовековых деревьев буков, дубов и грабов. Тропинка, по которой шла группа полковника, вилась вдоль обрыва. Справа по ходу их движения, откуда-то из глубины ущелья, доносился отдаленный рокот горной речки.

Впереди всех шел боец по кличке «Мулла». Ребята называли его так, из-за того, что тот постоянно молился и читал Кoран.

Свист пули никто не услышал, пока идущий впереди Мубариз не вскрикнул. Не то чтобы вскрикнул, просто, помня наказ молчать, ойкнул тихо, словно умоляюще. Но этого звука было достаточно, чтобы почувствовать – смерть бродит рядом.

В книжках много пишут, что смерть приходит внезапно и, что она сама нас выбирает.

– Значит, в это раз она выбрала не меня, – полковник резко сорвал автомат с плеча, бросился в подножье ближайшего дерева.

– А может, просто промахнулась «косая», – подумал он, досылая патрон в патронник. Свист пуль и осколков вернули его в реальность.

Справа упал еще один боец, и стал отползать за дерево.

– Это что же, так может и меня зацепить?– нет дудки, я еще хочу пожить, увидеть своих детей. Нет хачики, мы еще повоюем, – подбадривал он себя, выпуская короткую очередь навстречу вспышкам из темноты.

Тело автоматически бросается вперед. Пробежав метров, пять он падает на землю, перекат, еще перекат, как учили, теперь цель. Вот они, хачики в черных бушлатах, перебежками начинают обходить группу. Короткая очередь, школа Бориса Тяпкина, друга по сборной в команде многоборцев в танковом училище.

Выверенный годами изнурительных тренировок инстинкт стрелка-автоматчика, когда тратится всего два патрона на мишень, мгновенно вернулся. Черный «бушлат», будто споткнулся на бегу, упал, широко раскинув руки.

– Короткими очередями по движущимся мишеням, упреждение полфигуры, мозг работал как вычислительная машина, решая огневую задачу. Еще очередь, трасса отклонилась чуть левее.

– Нужна поправка на ветер, – еще очередь, «бушлат» рухнул, как подкошенный. Перекатываясь, полковник стал скатываться в какую-то яму. В этот момент что-то обожгло щеку. Теплая кровь, как непрошеная слеза, оставляя алый след на щеках, стала скатываться за воротник. Пуля сорвала кусок коры со ствола дуба в каких-нибудь пяти сантиметрах от головы. Дубовая щепка, от рикошета пули, расцарапав щеку, упала рядом.

Перекат. «Бушлат», перебежками пытается обойти слева, но он тоже обречен.

Пули, как надоедливые мухи, жужжат над головой. Сбитые пулями ветки, падают вокруг. Полковник повернул голову и увидел своего ординарца.

– Тябрик, передай по цепи, – отстреливаясь, приказал полковник – отходим. Остаешься прикрывать, патроны экономь.

Дав длинную очередь, он, пригнувшись, стал медленно отходить к зарослям кустов, на ходу перезаряжая автомат. Теперь надежда была только на ноги. В голове стучит, как некстати песня В.Высоцкого, «Эх вы кони мои…, выносите друзья, выносите…»

Бежали долго, прячась за деревьями. Ногами цеплялись за корни, падали, вставили, не обращая внимания на боли в ушибленных местах. Полковник продолжал уводить ребят от места засады.

Стрельба постепенно затихла. Он остановился, обхватив ствол, какого-то дерева. Пот лил ручьем, из груди вырывался хрип. Легкие работали на пределе возможного. Через минуту группа собралась.

– Все живы?

Мубариз придерживает правую руку.

– Зацепила малость. Кость цела, – нормально все. Кажется, все, командир, вырвались.

– Тябрик здесь?

– Нет пока, командир, – сказал кто-то из темноты.

– Кто последний видел его?– спросил полковник, обводя взглядом группу.

– Я, – вперед вышел маленького роста солдат, – он магазин попросил у меня, сказал, что прикроет, потом я не видел его.

Интересно кто такой, раньше не видел он такого бойца, может примкнувший из других отрядов? Не похоже, ребята чужака сразу бы привели к нему.

– Как зовут тебя боец?

– Малыш – сказал тот по-русски.

– Я не кличку спрашиваю, – зовут как.

– Ханбала – потупил тот взгляд, «бала» это малыш по-нашему.

– Действительно – «бала». Да ладно, «бала» так «бала».

– Гудрят, – позвал полковник солдата, которого знал еще до Шуши. Расставь посты, я с этим «балой» пройдусь.

Гудрят, коренастый парень лет тридцати, не сказав ни слова, пошел выполнять команду.

Крадучись, отойдя метров на пятьсот от группы, полковник с малышом залегли за мшистым камнем и стали прислушиваться. Ветер доносил слабые шаги, которые с каждым мгновением становились слышнее. Было не ясно, свои это или преследователи. Если хачики решились в ночь преследовать группу, то они пошли бы цепью, а не топали бы, как кабаны, – решил полковник, – значит кто-то из своих. Перебегая от ствола к стволу, приближались несколько человек.

– Малыш, – он повернулся к солдату и подал ему знак. Отходи тихо за дерево. Без команды не стрелять. В это время из темноты раздался условный сигнал, установленный между группами. Впереди шел Тябрик, за ним двигался Босс, ребята несли кого-то на плащ-палатке. Сердце защемило, кого? Ответив на сигнал, полковник поднялся. Когда до него оставалось несколько метров, группа остановилась. Из темноты отделился Босс.

– Командир, хачики разместились постами, пройти невозможно. Слева от вашей группы мы наткнулись на целый взвод. Вы как начали стрелять, так они сразу рассыпались и открыли огонь. Приняли бой, прорваться не удалось. Решил уводить ребят в вашу сторону. Там встретились с Тябриком и решили догнать вас.

– Кто на плаще? – не стал слушать он доклад, и так было все понятно.

– Вугар, в живот его, крови много потерял, пока отбивались. Он первым бросился вперед, но …

– Если мы не прошли, как же там группа Низами? – не обращаясь ни к кому, задал себе вопрос полковник, но не найдя ответ, в сердцах обматерился, грубо по-солдатски.

Собрав группы в единую команду, было решено двигаться вместе. Приказав Боссу с двумя бойцами, двигаться в дозоре, полковник повел группы в обход намеченного маршрута. Установил новый азимут, предварительно, проверив маршрут по карте.

Пройдя с километр, сделали привал. Тяжело раненый Вугар на носилках сильно задерживал группу, но выхода не было, надо было нести. Из темноты, как тень, отделился Босс. Так бесшумно, наверно, мог ходить только он. Порой казалось, что несет он свое мощное тело над землей, не наступая на нее.