Алжирская равнина оказалась именно такой, как и ожидала Алисон, – миля за милей ухоженной земли, окаймленной горами. Здесь буйно росли дикий инжир и маслины, акр за акром тянулись посадки апельсиновых деревьев, поля ячменя, пшеницы и проса. При виде урожая, зреющего под африканским солнцем, Алисон немного приободрилась. Здесь виноградники дяди Оноре станут давать по два урожая в год!

Но сама она никогда не будет довольна жизнью в таком скучном месте. Ее взгляд невольно устремился на юг, где виднелись отроги горного хребта, известного под названием Телл-Атлас. Именно там она мечтала побывать, увидеть дикую красоту этой страны, пересечь безжизненную пустыню.

Сегодня на ней был подходящий для такой поездки наряд: строгий жакет из синей саржи, короткие синие панталоны и высокие ботинки на толстой подошве. Широкополая фетровая шляпа защищала лицо и глаза от палящих солнечных лучей. Ее мужской костюм был скорее данью необходимости, чем уступкой приличиям. В густых лесах и суровых горах длинные юбки амазонки станут досадной помехой.

Как и остальные, она ехала по-мужски, пожертвовав дамским седлом ради безопасности и удобства. Ее лошадь, серая арабская кобылка, была хотя и резвой, но восхитительно послушной.

Они проехали совсем немного, когда Алисон заметила на некотором расстоянии от дороги всадника, полускрытого ветвями тамаринда. Он был одет как араб, в черный бурнус и с тюрбаном на голове. Он неподвижно сидел на могучем черном жеребце, наблюдая за ними. Алисон невольно оглянулась несколько раз, проезжая мимо. Час спустя ее внимание снова привлек всадник. На этот раз он находился на вершине холма, четко выделяясь на фоне лазурного неба. И конь и человек были неподвижны и безмолвны, как сама пустыня.

При виде длинноствольного ружья, свисавшего с плеча незнакомца, в Алисон шевельнулась тревога. Но, конечно, это просто абсурдно – все арабы вооружены. Однако рука сама потянулась к двухзарядному пистолету в седельной сумке. И в следующее мгновение оказалось, что ее опасения были вполне обоснованны, поскольку всадник неожиданно снял с плеча ружье. Пальцы Алисон инстинктивно сжали перламутровую рукоятку оружия. Однако возможности применить его не представилось. Темный всадник, повернувшись, пустил коня в галоп и исчез за гребнем холма в вихре пыли и развевающихся черных одежд. Через секунду раздался выстрел.

Французские солдаты решительно потянулись к винтовкам, но араб проводник поспешил их успокоить:

– Он охотится на кабанов.

Французы понимающе закивали. Алисон тоже облегченно вздохнула, а престарелый дядюшка пробормотал проклятие в адрес глупых дикарей, которым больше нечего делать, кроме как пугать мирных граждан.

Уже во второй половине дня они оказались между двумя высокими холмами, покрытыми буйными зарослями дикого инжира. Алисон настолько погрузилась в мысли о Чандре и его странной внезапной болезни, что не сразу встрепенулась от громового раската выстрелов. В следующий момент орда арабов в черных бурнусах выскочила из-за укрытия деревьев и на полном скаку окружила их, размахивая саблями и мушкетами. Разразился неописуемый хаос. Нападение было столь внезапным, что у французских солдат хватило времени лишь взять Алисон и Оноре в защитное кольцо. Сама Алисон пыталась усмирить кобылку и одновременно умоляла дядю пригнуть голову, перекрикивая вопли и треск выстрелов.

Не прошло и нескольких минут, как все успокоилось. Когда пыльное облако улеглось, Алисон увидела, что на них направлено не менее трех дюжин мушкетов, и с облегчением заметила, что, кажется, никто не ранен. Лицо Оноре побагровело от гнева, а сама она тяжело дышала, но оба были невредимы. Уверившись в безопасности дяди, она пригляделась к нападающим.

На всех были черные бурнусы, головы и лица закутаны в длинные черные шарфы. В прорезях блестели глаза, почти так же ярко, как лезвия кривых сабель, заткнутых за пояса. Алисон ужасно обрадовалась, что находится под защитой французских солдат. Благодаря им она не боялась… пока.

Но тут она заметила темного всадника, того самого, которого видела сегодня уже дважды. Сердце лихорадочно забилось. Неужели он следил за ними?

Он что-то тихо приказал, но Алисон не смогла понять ни слова. Это не арабский, она уверена. Возможно, он говорит по-берберски, но она его совсем не знает.

– Да-да, скорее всего это берберы, – решила Алисон, разглядывая лица трех мужчин, не прикрытые шарфами. В отличие от арабских проводников – смуглых бедуинов небольшого роста, эти были светлокожими, с гордыми, жесткими, точно высеченными из камня лицами. Они гораздо выше ростом, с величественной осанкой и прекрасно сложены. Ей рассказывали об этой расе свирепых воинов, населявших горы. Берберы жили здесь много веков, до нашествия захватчиков-арабов.

Она хотела было осведомиться об их намерениях, но тут вмешался дядя и по-французски потребовал объяснить причину этого безобразия. Алисон показалось, что темный всадник был их предводителем, но ответил дяде другой бербер, рыжебородый мужчина. Вежливо улыбнувшись, он прикоснулся сложенными ладонями ко рту.

– Salaam aleikum, – вежливо поприветствовал он на арабском и тут же перешел на французский: – Да будет с вами мир.

– Какого черта вы привязываетесь к нам подобным образом?! Что вам надо?! – завопил Оноре, полностью игнорируя восточный этикет. Алисон тоже показалось несколько странным обмениваться любезностями в то время, когда в воздухе еще висит едкий пороховой дым, а лошади роют копытами землю и ржут. Но она была куда лучше дяди знакома с обычаями других народов.

– Aleikum as-salaam, – ответила она, подавляя тревогу. – Надеюсь, вы простите моего дядю, – добавила она по-французски, – но он хотел бы знать, каковы ваши намерения. Согласитесь, подобные поступки не говорят о стремлении к миру…

Тут темный всадник опередил ее еще одним приказом на незнакомом языке.

– Бросьте оружие, – велел бородатый, – и мы не причиним вам вреда.

Алисон уже готова была отказаться, но огляделась, и слова замерли на губах. Все арабы в их отряде выглядели перепуганными до смерти. Все, кроме главного проводника. Он, кажется, был крайне доволен происходившими событиями. И явно злорадствовал.

Гнев охватил ее при мысли о том, что этот негодяй завел их в ловушку. Серые глаза опасно сузились. Она пригвоздила предателя к месту негодующим взглядом. Проводник, заметив это, немедленно опомнился и выразил по-арабски подобающий случаю протест, упрекая берберов в беззаконии и разбое. Но голос звучал так фальшиво, что Алисон, потеряв терпение, велела ему замолчать. Подумать только, какой надо быть идиоткой, чтобы так легко попасть в ловушку! Она злилась на себя еще больше, чем на нападавших. Но что же им делать? Если вступить в бой, можно погибнуть. Но и покорно сдаться на милость этих негодяев совершенно немыслимо! Нужно немедленно найти способ одурачить этих берберских бандитов, и побыстрее, пока французский эскорт не вздумал ее покинуть. Они и так уже нерешительно переминаются в седлах и поглядывают на нее, очевидно, ожидая приказа.

Алисон разъяренно сжала зубы, не ожидая такой трусости, но в это мгновение раздался одинокий выстрел. Пуля сбила шляпу Оноре, лошади европейцев испуганно шарахнулись.

Алисон сжалась, в ужасе осматриваясь. Пуля прошла так близко! Ее любимый дядя мог погибнуть!

Рот Оноре потрясенно открылся, багровое лицо мгновенно побелело. Взгляд ее остановился на темном всаднике. Тот спокойно перезаряжал ружье, черный жеребец стоял совершенно неподвижно. Напряженное молчание затянулось; слышались только скрип седел и звяканье удил. Алисон продолжала с отвращением рассматривать закутанного в черное бербера, но по его полузакрытым глазам нельзя было понять, сознает ли он, как она обозлена. Скорее всего ему абсолютно безразлично ее мнение. Его небрежное и ловкое одновременно обращение с ружьем и меткость напомнили ей о том, что все берберы – превосходные стрелки.

Сама мысль об этом заполонила сердце Алисон страхом и тоской. Им придется сдаться. Если дело дойдет до схватки, беспомощным французским защитникам и пяти минут не выстоять против свирепых берберов. Она не может, не станет рисковать жизнью дяди!