«Вдруг перед ним восстали все толки и предания об этом овраге; его объял ужас, и он, ни жив ни мертв, мчится назад и, дрожа от страха, бросился к няньке и разбудил старуху». (И. Гончаров).
«Марья Кирилловна была ни жива, ни мертва. «Ты бледна, Маша, – заметил ей отец, – тебя перепугали?». (А. Пушкин.)
«Стой же, слезай с коня!» Покорно, как ребенок, слез он [Андрей] с коня и остановился, ни жив, ни мертв перед Тарасом. (Н. Гоголь.)
«Англичане сначала удивленно, потом озлобленно посмотрели на маленького человечка, который, ни жив, ни мертв, сидел подле меня». (Л. Толстой.)
«Демидов… стоял перед князем, ни жив, ни мертв. (Е. Федоров.)
Из народнопоэтической речи. Сочетание в одном выражении двух антонимов передает эмоционально-психическое состояние человека в момент, когда от страха он теряет способность думать и действовать сообразно обстоятельствам. Вероятно, это и есть подлинное состояние Кота Эрвина Шредингера?
Ниже мы приведем ряд феноменов Общей психопатологии, в которых человек также теряет свою «улыбку». Вернее, свое «лицо». И, где также о человеке нельзя с достаточным основанием утверждать, жив он, или мертв»? Как, например, в состоянии «растительной комы» или клинической смерти! В последнем (в прямом и переносном смыслах) состоянии, человек еще говорит! Сейчас достаточно присоединить датчики к голосовым связкам агонирующего человека, чтобы услышать, что он говорит, after Life et after Death! Также было бы интересно (мы предполагаем провести подобный эксперимент – авторы), что «говорят» в экстазе и оргазме? А, также, таким же опытом решить, наконец, в какой коме есть еще психическая жизнь? Сейчас есть все, чтобы дифференцировать комы! И, не останавливаться перед коматозным человеком, опустивши руки!
Феномен отражения «Я» самим собой – первый феномен функциональной асимметрии в Общей психопатологии. Бидоминатность – единство «правого» и «левого». Лучшее доказательство этому – психологический триггер:
«Схизис» («Rien» между ними) – разница в «величинах» «правого» и «левого». Или, как почему-то давно предполагают, «добра» и «зла», «знания» и «веры», «смысла» и «бессмыслия». А, также волевой активности и апатико-абулического состояния. О последней дихотомии, не плохо написал Лев Шестов в «Апофеозе бессмыслия». «Дурная бесконечность» Гегеля, также феномен Общей психопатологии. И она, конечно, асимметрична функционально.
Итак, если исходить из того, что сознание есть «замкнутое в самом себе Я», то, тогда оно есть, «évasion permanente de lui-même». (Sartre. Ibid., p.59—60). Сущность такого сознания «есть то, что не есть» (Ibid.) Тогда сознание, при всякой попытке «selfie», «соскальзывает в тень» (Хайдеггер) или se transformer en Rien. Это – верно. Но, лишь в феноменах Общей психопатологии агонии. Только, стоя у последней черты, человек, как утверждает Сартр, может констатировать: «Я не могу быть для себя субъектом, даже когда я стараюсь это сделать» (Ibid, p.298). Сартр поясняет: «…В центре этого «объекта» (агонии – авторы) я являюсь партнером («соседом» – Е.Ч.), рассматривающим себя, умирающего, как неуловимое Я (J’Elusive)» (Ibid). Сартр делает вывод: «Notre subjectivité est inconnaissable» (Ibid.). Но, точно на тех же основаниях, по Сартру, тем более не может быть познаваема субъективность другого человека. Посылкой непознаваемости субъективности для экзистенциалистов является фундаментальный принцип этой философии: communication inauthenticité.
Экзистенциализм недалеко ушел от древней идеи того же гностицизма о неподлинности бытия. Рассматривая «бидоминатность» как проявление общественной сути сознания, мы обнаруживаем реальную возможность самопознания даже в агонии. Это историческая правда, что Павлов, умирая, отказался разговаривать по телефону со Сталиным (читай выше). Для того, чтобы увидеть себя, необходимо зеркало. Сейчас + selfie. Этим «зеркалом» может быть «Петр» для «Павла», и наоборот. Но таким же зеркалом является и слово (внутренняя и внешняя речь). Это – основная идея психоанализа Жака Лакана. Слово, объективируя «внутреннее», делает его «внешним». (См., например, А. А. Потебня. «Из записок по теории словесности». Харьков. 1930, стр. 26). Но, каждое слово обобщает. Значит, если содержанием мысли является наше «Я», то оно выступает в качестве «опредмеченного», «овеществленного», следовательно, «не-Я». Мы для себя – «человек-вешь» (Г. Паризе). «Человек-Машина» и, даже, «человек-Растение» (Жюльен Офре де Ламетри). При этом, сознание снова как бы раздваивается, диссоциирует. Это и есть феномен Общей психопатологии! Единственный феномен, который сохраняет для «Я» «информационное тождество» с «собой» и с «другим», без которого немыслимо сознание как таковое (См.: Д. И. Дубровский. «Психические явления и мозг». М. «Наука». 1971., стр. 227). Объективированное «Я» есть только «ближайшим образом» (с некоторой стороны, в некотором отношении) «не-Я». Так как «не-Я» – это всего лишь дополнительное качество, приобретаемое «Я» при «опредмечивании». В феномене Общей психопатологии – «отчуждения».
Как «не-Я» (о бимодальности см. ниже) сознание становится парадоксальным для себя феноменом и в Общей психопатологии! Познавая себя непосредственно (имманентно), мы тем самым опосредуем себя перманентно. Без этого «самуничтожения» невозможно придать себе никакого «знаком-значением». Другими словами, стать для себя реальной (а, не виртуальной или сюрреальной) ценностью! Наша жизнь только таким путем приобретает «качество».
Познавая же себя опосредованно (через общение с «Ты»), мы, действительно, познаем себя непосредственно. Феноменология бидоминатного сознания (психологического триггера или психопатологической амбивалентности) такова, что «Я» полагает «не-Я» как «Ты». «Ты» полагается «Я» имплицитно (то есть «Ты» уже содержится в «Я»), и реализуется интенциально. То есть, в становлении, «развертывании» феноменов «Я» в потоке сознания. Это в актах интроспекции. В коммуникации же (простом человеческом общении), «Я» полагает «Ты», как «не-Я». «Не-Я» также полагается имплицитно и реализуется интенциально.
Таким образом, интенциальные акты интроспекции и коммуникации феноменально тождественны друг другу в Общей психопатологии. Их различает только направленность на «объект» или «субъект». На «вещь» или на личность. «Внутренняя» направленность субъекта реализуется в интроспекции (самонаблюдении). «Внешняя» – в коммуникации. В общении с другим человеком или со своим «соседом» по коммуналке или на «меже». Здесь необходимо сделать интересное отступление в историю юриспруденции. Так, первый Закон и первое Право возникли, по Жак Жану Руссо, на «меже» и были закреплены в «Общественном Договоре». Это – начало нашей Цивилизации. Она возникла сразу на правовой основе! Но, на «меже»! И, до сих пор, мы, цивилизованные люди, никак не можем раз и навсегда культурно отмежеваться друг от друга! Спор на «меже» – причина всех мировых войн!
Необходимо еще и еще раз подчеркнуть важную сторону феноменов Общей психопатологии бидоминатности. Бидоминантность (психологический триггер, амбивалентность, аутичность, схизис, «овладения субъективностью» и т.д.) всегда выступает как сосуществование интроспекции и коммуникации в одном феноменологическом ряду Общей психопатологии. В интроспекции феномены сознания характеризуются эгоцентризмом. Ибо, «Я» находится в фокусе сознания. Иван Павлов в опытах на головном мозге собак, обнаружил некий «фонарик», луч которого скользит по коре головного мозга, при внешних или внутренних раздражителях. Так и у человека, по Павлову, сознание есть «освещенный участок коры головного мозга внутренним «фонариком». В коммуникации же, луч «фонарика» направлен на другого человека. А, свою «подкорку» освещают лишь его боковые лучики. Это, по Павлову, эгофонизмом. «Я» находится вне фокуса сознания, образует его фон. Также и во сне, обмороке, сопоре, коме, при гипнозе и суггестии. Именно эгофонизм, как определенный феноменологический ряд Общей психопатологии, объясняет все неосознаваемые феномены проецирования и нахождения «Я» в своей соме и в «Ты», или его соме. Так, осуществляется (при эгофонизме), имитация, индукция, интуиция. Нейромозговые корреляты этих психологических феноменов открыты академиком Алексеем Алексеевичем Ухтомским и при разработке понятия «доминанта». Если сказать просто, то общение с «Ты», как с другим «Я», суть категорического императива Иммануила Канта, осуществляется только благодаря тому, что наше «Я» «вкладывается» в «Ты»! «Приписывает» ему «свое» представление о нем. Отдает, как правило, при этом, «часть» своего «Я». Своей Души и сердца! Но, конечно, чаще делает это неосознанно.
