Еще сложнее обстоит дело с «играми Разума»: «Самые жестокие игры разума это те, в которые мы играем сами с собой» (Паскаль). (Об «Играх Разума» с самосознанием, о раздвоении личности на «Я», и «сверх Я» – «постороннего» и, следовательно, об общей психопатологии этих игр, лучше читать у Германа Гессе в «Игре в бисер» и в «Степном волке». Прекрасно все показано в фильме «Степной волк», в исполнении Макса фон Сюдова и Доминик Санда.
Первым отчуждением «Я», «объективированием» его в «не-Я», и «выходом» к сознанию, является «чувство Я». Для Юма, повторяем, именно «чувство Я» послужило основанием нивелировать самосознание до «bundle or collection» различных восприятий, следующих друг за другом с непостижимой быстротой и находящихся в постоянном течении, в постоянном движении» (Д. Юм. Соч. в двух томах, т.1. М., 1966, стр. 367). Этьен Бонно де Кондильяк описывает чувство «Я», как различные «модификации души» (см. Э. Б. Кондильяк. Трактат об ощущениях. М. 1936, стр.41, 42,47), «снимая», тем самым, проблему «Я». Как и философский смысл понятия сознания (души). Для Канта «Я» суть акта спонтанности. «Чистая первоначальная апперцепция», «трансцендентальное единство самосознания, порождающее представление «Я мыслю»» (см. И. Кант. Соч., в 6-ти томах, т. 3. М., 1960, стр. 191—193). Наиболее четкое выделение «Я» как феномена сознания, в идеалистической философии, мы находим у Иоганна Готлиба Фихте: «Всмотримся, прежде всего, в наблюдаемое нами «Я»: что же такое это обращение «Я» на самого себя? К какому классу видоизменений сознания оно должно быть отнесено? Оно не есть постижение в понятиях (Begreifen): оно становится таковым впервые через противоположение некоторого «не-Я», и через определение «Я» в этой противоположности. Следовательно, оно есть только созерцание. – Поэтому оно и не есть сознание и отнюдь не самосознание, и только потому, что через один только этот акт, не возникает никакого сознания» (И. Г. Фихте. Избр., соч., т.1. М., 1916, стр. 448—449). Это высказывание Фихте, если отбросить его солипсическую интерпретацию, представляет собой, всего лишь констатацию реального феномена, включенного, как в структуру сознания, так и в общую психопатологию. Нужно, действительно, сойти с ума, чтобы отрицать в своем «Я» «Я»! Такое бывает при синдроме деперсонализации в разного характера приступах шизофрении, кроме той, которой страдали Кандинский, Клерамбо и лорд Байрон!
Итак, когда сознание фокусировано на «внешнем» (например, состояние увлеченного работой часовщика на деталях часов), тогда необходимо выделить во «внешнем объекте», которые для «Я» (субъекта) суть непрерывно изменяющихся ощущений, чувств и побуждений, нечто «общее», устойчивое, как для осознания «внешнего» («не-Я»), «иного», так и для осознания своего «Я». То есть, того, что придает каждому сознательному акту, его «личностную достоверность». Сознание «моего»: «моя мысль», «мое переживание», «мое желание» и т. д. Если все это – феномены общей психопатологии, присутствующие в каждом сознательном акте, ими «овладевает» чувство «Я». Но, не моего «Я», а, «Я – другого». «Вытеснить» эти психопатологические феномены в «бессознательное», признать их «иррациональными», неосознанными побуждениями, «внушенными», «сделанными», «чуждыми» (как при синдроме Кандинского-Клерамбо), не решает проблемы их генезиса. И, не отвечает на вопрос о соотношении сознания и самосознания в Общей психопатологии.
Если самосознание рассматривается, как необходимая сторона всякого сознательного акта, то здесь возникает непреодолимый, вне общей психопатологии, вопрос о субъективной принадлежности «бессознательного»: «Бессознательное» это «Я» или non-ens! («нонсенс» – искаженное non-ens).
Известный советский философ, Давид Израилевич Дубровский, учитель и друг Евгения Черносвитова, вынужден был разделить все акты «бессознательного» на «идеальные» (принадлежащие субъективной реальности), и на «материальные», принадлежащие головному мозгу. Жак Лакан, чтобы сохранить в целостности «бессознательное» Фрейда, математизировал его в «ленте Мебиуса». Последняя, для Лакана, суть топологии «бессознательного».
Г) Чувство Я.
«Чувство Я» является неотъемлемым базисом и генетически наиболее ранней формой не только самосознания, то есть, знания «себя», но и сознания, как знания «иного» («не-Я»). Сразу подчеркнем, что знание «себя» и знание «о себе», как правило, мало имеют общего. Это подтверждается фактами фило-онтогенетического развития, а также данными частной психологии и психопатологии. Например, при сопоре и коме в первой стадии, «чувство Я» выступает, как непосредственное, неустранимое и интуитивно данная реальность. Включая, тем самым, частные психологические и психопатологические феномены в Общую психопатологию.
В онтогенезе, согласно И. М. Сеченову, самосознание развивается из самоощущения. К явлениям самоощущения, Сеченов относит «темные» ощущения, которые сопровождают жизненные процессы организма. А, также, «мышечное чувство», возникающее от движения функционирующих органов – глаз, органов речи, внутренних органов и т. д. (См. И. М. Сеченов. «Элементы мысли». Избр., философские и психологические произв., гл.8 М., 1947). Гегель же, скорее относит «чувство Я» к «смутному брожению духа».
Итак, в «чувстве Я», как феномене общей психологии и психопатологии, отражены наши физиологические (конституциональные) параметры. Но, «чувство Я», не есть образ только нашего «телесного Я», в основе которого лежит «схема тела».
(О «схеме тела», можно прочитать у Р. И. Мееровича. «Расстройства „схемы тела“ при психических заболеваниях». Л., 1948).
В «чувстве Я» отражены также и наши психические параметры. (См. соответствующий раздел книги о пространственно-временных параметрах «предмета» сознания). Здесь мы имеем в виду такие свойства личности, как тип, характер, преморбид, вместе с patos et nosos et cetera, et cetera. Открытым остается вопрос, об имманентной и перманентной связи аффекта, мотива, воли с «чувство Я». Например, есть ли воля в коме? Каковы роль феномены характерологии в сопоре? Может ли «чувство Я» быть агглютинированным (то есть, «уничтоженным» аффектом и мотивом?) Это далеко не праздные вопросы! Так, судебно-психиатрическое определение дееспособности и вменяемости человека, совершившего девиантный и делинквентый поступок, прямо зависит от ответов на эти вопросы. И в свою очередь, может ли «чувство Я» агглютинировать волю, аффект, мотив? Как показывается история данной проблемы, первый и второй, вопросы, скорее имеют положительные ответы. Так, Юм писал: «Когда я самым интимнийшим образом вникаю в нечто именуемое мной своим Я, я всегда наталкиваюсь на то или иное различное восприятие: тепла или холода, света или тени, любви или ненависти, страдания или наслаждения. Я никак не могу уловить свое „Я“, как нечто существующее помимо восприятий и никак не могу подметить ничего, кроме какого-либо восприятия» (Д. Юм. Цит., произв., т.1, стр. 366). Действительно, рефлексируя, мы всегда обнаруживаем эмоцию, желание, мотив или потребность. Причем, всегда конкретные, как ощущение тепла, холода, голода, жажды и т. д. То есть, всегда конкретное и всегда различное содержание восприятия самого себя, вместо «чувства Я». Однако, вопреки мнению Юма, тождество субъекта с самим собой (и у Гамлетов, и у Фаустов) это не только психологический, психопатологический, но и гносеологический факт. Это – основополагающий феномен Общей психопатологии.
При тотальной деперсонализации (синдроме Кандинского-Клерамбо), когда больной переживает чувство полной потери «Я» («Я» во власти кого-то иного!) «чувство Я», как феномен, не исчезает. Именно этот факт послужил основанием для тонкого замечания французского психиатра Леона Дюга, что, даже при деперсонализации (термин ввел он), наблюдается«не потеря чувства Я, а чувство потери Я».
«Чувство Я» есть формальное тождество индивида с самим собой. Первый акт аутоидентификации. Мы рождаемся с «чувство Я», и это – последнее, что мы теряем, умирая. Агония – это мучительное расставание с «чувством Я». При «психическом отчуждении» (аутизме Е. Блейлера), возможно переживание сразу двух «чувств Я», с различным содержанием. Но, это уже психопатологический триггер. Другими словами, синдром Кандинского-Клерамбо. Но, «удвоенное» «чувство Я», остается. Ибо, это феномен «равенства человека с самим с собой в сфере чистого мышления» (См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т.2, стр. 42).
