Что же касается интроверсии, то ее феномены ничем не отличаются в Общей психопатологии от феноменов аутичного сознания. Тогда «аутичным валом» будет «чувство Я». Отличие интроверта от шизоидного субъекта, объятого схизисом, психиатры диагностирую так называемым синдромом недоступности. Бывает несколько степеней доступности-недоступности:
а) контактный и доступный – «норма»;
б) контактный, частично доступный;
в) контактный и недоступный;
г) неконтактный и недоступный.
По этим степеням можно судить и о «глубине интроверсии», и об ее содержательности.
Но, самое главное, это в какой степени пространственно-временные параметры «предмета» в интроверсии индивидуальны. Нужно принимать во внимание и возрастной аспект. То есть, насколько биологическое время расходится с паспортным «временем». У Борхеса в рассказе «Другая смерть» пространственно-временные параметры «предмета» в интроверсии расходились от 18 лет (начало расхождения) и на всю оставшуюся жизнь, вплоть до старости. У Т. А. Доброхотовой, по наблюдениям больных с очаговым поражением головного мозга, пространственно-временные параметры расходились на 40—45 лет. Трудно понять, как человек может жить в «объективно» реальном времени на Яву, но при этом, в своих переживаниях «отставать» на 40—45 лет? Естественно, что данные «ножницы» между «индивидуальным» и реальным временами, обнаруживаются лишь в пограничных состояниях Карла Ясперса. И, неудивительно, что это, по Ясперсу, аутентичность (подлинность) и экзистенция (сущность). Неудивительно и то, что для Эдмунда Гуссерля и для его последователей, еще раз замечаем, так важно время! (См. выше).
Феноменология интроверсированного сознания, описанная Карлом Юнгом, поверхностная, несущественна, и отчасти надуманная. Куда богаче феноменология аутичного сознания Евгения Блейлера. Но, самое главное, что феноменология интроверта, ничем, по-существу, не отличается от феноменологии других версий сознания, кроме, как вектором направленности субъективности и чувством собственной самости. Так, у Н. О. Лосского, различие в «восприятии» «шара» у того, кто в шаре, и кто на шаре – весьма относительно и временно. Ведь даже невооруженный глаз, в состоянии вогнутое увидеть как выпуклое и наоборот.
Б) Экстраверсия
Например. Субъект, Николая Онуфриевича Лосского, который «на шаре» (как девочка Пикассо). Он, ведь, смотрит не только себе под ноги. У Карла Юнга получается, что экстраверт, как волк, не может посмотреть назад (то есть, в себя), откуда вообще начинается любое созерцание. И отношения, такой субъект, почти, как фараон Эхнатон, страдающий «болезнью Бехтерева» шейных позвонков, строит отношение с Внешним Миром как будто, весь Мир есть то, что перед фараоном. А, не выше него, и не сзади него! Никакой экстраверт не обнаружит свое «Я» вне своего тела, если только он не шизофреник. Эстраверт уподобляется человеку, заблудившемуся в лесу. Да, все предмету у него перед ним. А переживания? Они остаются внутри! Пространственно-временные параметры экстраверта ничем не отличаются от таковых интроверта. Просто он не замечает, как человек в хрустальном колпаке К. С. Станиславского, не замечает, что находится «под колпаком». Для него нет ничего, что находится в пределах индивидуальных пространства и времени. (Читай: К. С. Станиславский. «Работа актера над ролью»). Экстраверту может лишь казаться, что до «горизонта» рукой подать. Но, он может всю жизнь идти в одном направлении – к горизонту. Как по «ступенькам» простых чисел, и никогда до «своего горизонта» не дойдет. Ибо, он, как черепаха (лягушка) Зенона, никогда не сдвинется с места, где проходит граница «внутреннего» пространства и времени. Ведь, все простые числа равны друг другу, ибо равны «1». При любом акте познания и при любой интенции самосознания.
Экстраверт «внутреннее» воспринимает как «внешнее», тогда, как интроверт «внешнее» воспринимает, как «внутреннее». Но, только в переживании, а не в «Истории» переживания! Это – Общая психопатология версии личностей.
Псевдогаллюцинации интроверта абсолютно ничем не отличаются от таковых экстраверта. Фантазии, грезы, сновидения, онейроид интроверта ничем не отличается от таковых экстраверта. И это – не только касается феноменологии Общей психопатологии. Это касается и синдромологии частной психопатологии. «Аутодвойник» внутри или снаружи определяется не версией (интро -, экстра -), а свойством бидоминатности («Я» = «Я», тип Фауста, и «Я – Я», тип Гамлета). Аутоидентичностью – идентичностью, и аутоидентификацией – идентификацией. Всегда и везде – психологический триггер.
В) Конверсия
Конверсионные субъекты – это и интроверты, и экстраверты одновременно. Они интроверты, потому, что конверсия также есть уход в себя. Но, они экстраверты, потому что этот уход в себя оказывается уходом во внешний предмет, каковым является «собственное тело» субъекта. «Предметность» и сознания, и самосознания конверта соматизирована. Любые переживания и акты познания или самопознания, рефлексии или спонтанности, оказываются в одних и тех же пределах – схемы тела. Пространственно-временные параметры «предмета» «накладываются» на схему тела. Получается, что не паспорт, а схема собственного тела, сверяет внутренние часы «конверта». Но тело может быть «внешним» предметом, тогда конверт, как бы экстравертируется. А, когда «тело» оказывается «внутренним» предметом – в боли ли, в наслаждении, ли, тогда конверт как бы интровертируется. Полная феноменология Общей психопатологии конверсии будет раскрыта в «Части 3. Сома». Здесь же следует сказать, что псевдогаллюцинации, а именно они, прежде всего, требуют знания вектора направленности, находятся в пределах «схемы тела». Эти феномены Общей психопатологии, получили собственное название сенестопатии и сенестоальгии. (См. Часть 3). То же самое, касается абсолютно всех форм познавательной деятельности, в которых присутствуют психопатологические феномены, от ощущения, до концепции «Я». От «элементарной» сенестопатии, до параноида. Пример. «У меня под поверхностью всей кожи – вши, которые измучили меня настолько, что я готов содрать с себя кожу!» (Из нашей практики – авторы). Кстати, этот больной и совершил подобную попытку, опустившись в бак с кипящим маслом.
Конверсия, имея качества интроверсии и экстраверсии, и, забегая вперед, скажем, также – трансверсии и перверсии (см. ниже), показывает, что:
1) «версия» субъективности (личностного сознания) – временное состояние, обусловленное самыми различными причинами, субъективно значимыми;
2) версия – грань всех других версий;
3) феноменологически, в Общей психопатологии, версии ничем не отличаются друг от друга.
Что же касается конверсии, «вытесненных» в тело наших переживаний и трансформированных в нем, то с точки зрения частной психопатологии, как и «нормальной» психологии, она есть ипохондрия. Это состояние бывает «всех регистров». От, невротической, реактивной ипохондрии, связанной с особенностями характера человека, чаще всего истерического или тревожно-мнительного, до бредовой – паранойяльной, параноидной, парафренной, в зависимости от глубины «схизиса». Рекомендуем внимательно прочитать «Мнимый больной» Мольера – Jean-Baptiste Poquelin.
Г) Трансверсия
Пример из собственной практики.
Интеллигентная семья, потомственные москвичи, муж и жена профессора Вузов, одному сыну пятнадцать лет, другому – 17, обратились к социальному врачу (пришли всей семье), что бы решить, что им делать с проживающей с ними матерью жены, 80-ти летней старушкой, из аристократического рода. Полностью сохранной. Когда – то она была «семье голова». Всю свою жизнь отдала этой семье, воспитав внуков. Все ее любили и уважали. Проблема возникла десять лет назад, а пять лет назад стала непереносимой и была связана с повышенной тревожностью и мнительностью старушки, которая распространялась на каждого члена семьи. Мало того, что в семье царила «ужасная напряженность», нельзя было ни на минуту расслабиться, ни взрослым, ни детям, даже закрывшись в собственных комнатах. Старушка по очереди «терроризировала» каждого члена семьи в отдельности и всех вместе своими «дурными предчувствиями», «вещими снами». Постоянно ожидала, что должно непременно что-то случится ужасное в семье… Она неоднократно, несмотря на запреты, названивала на работу родителям, и в школу внукам, надоедая сослуживцам и учителям расспросами, все ли в порядке с ее родными? Требовало настойчиво, чтобы «от нее ничего не срывали!». Когда родные пытались ее угомонить, успокоить, убеждая, что все хорошо и никаких оснований тревожиться нет, это на нее не действовало. Говорила только одно: «Сердце вещует!» Спокойно подчинилась, когда предложили показать ее психиатру. Долго и охотно с ним беседовала. Заключение психиатра было: «Заострение черт характера у тревожно мнительной личности в сенильном состоянии. Практически здорова». Пыталась по совету соседей и знакомых принимать успокаивающие препараты. Но они действовали на нее парадоксально – только усиливали тревогу и напряжение. Спала беспокойно и мало. Ночью разговаривала. Ходила по квартире, заходя в спальни и всматриваясь в лица спящих.
