Не раздумывая больше ни мига, Идрис кинулся в озеро. Вода в нём, несмотря на травостав и жару, оказалась холодной, словно горный лёд. Ухватив уже начавшие тонуть носилки, Идрис изо всех сил потянул их к берегу. Плеск стоял такой, что не слышать его было невозможно, но никто из тормалов не вернулся посмотреть, что произошло.
Носилки пришлось бросить. Кое-как выбравшись на пологий, топкий берег, Идрис выволок за собой и несостоявшегося утопленника. Благослав хоть не полез помогать ему в озере, но времени тоже даром не терял: он уже собрал на сухом месте кучку хвороста и затеял костёр. Но прежде чем греться и сушиться, следовало выяснить, можно ли чем-нибудь помочь тому, кого Идрис избавил от водяной могилы.
Неизвестного уложили на сухое и ровное место. Он, действительно, дышал, но редко и слабо, и руки у него были холодные, словно лапы лягушки.
— Странно, — сказал Идрис, внимательно рассматривая узкую и нежную кисть незнакомца, ощупывая его изящные длинные пальцы. — Эти руки никогда не знали тяжёлой работы.
— Ничего странного, — уверенно заметил Благослав, разглядывая спасённого через плечо Идриса. — Этот парень — не тормал, а загридинец, причём из благородных. Это у них принято чисто брить лицо и отращивать патлы ниже плеч. Тьфу ты, впору с девкой перепутать… А ещё мне кажется, что вряд ли так уж много загридинцев нынче шляется по Занорью. Это Нортвуд. Но тогда спрашивается: где его жена? У меня зреет ощущение, что мы ищем иголку в стоге сена. Причём была ли она в этом самом стоге — большой вопрос.
Примечания:
* Шушпа́н - старинная верхняя туникообразная женская одежда в виде широкой рубашки с короткими рукавами. Носился в основном с понёвным комплексом (рубаха, передник или запон, понёва) - надевался на рубаху сверху для тепла и красоты.
** Задок - просторечное название отхожего места.
*** Гусь - примерно 3 литра. У тормалов полгуся - обычная тара при продаже самогонки.
**** Склянка - название песочных часов с двухчасовым ходом, используемых в крепостицах Приоградного гарнизона: каждый второй поворот часов дежурный по крепостице сопровождал ударом в колокол.
Козлиный нрав удачи
Мало было вытащить мага из воды, теперь следовало его ещё и отогреть. Прежде всего с него сняли мокрую одёжу, размотали повязки. Едва глянув на то, что скрывалось под ними, Благослав скривился:
— Фу, ракш возьми! Ну и вонища… Зря возимся, с такими дырами он всё равно сдохнет.
Идрис в ответ пожал плечами и с невозмутимым видом отправил измаранные кровью и гноем бинты в костёр. Однако заменить их было нечем, так же, как и одежду. К тому же Идрис сам промок до нитки.
— Давай, скидывай всё, отожмём да подвялим над костром, — предложил Благослав. — И нечего на меня делать вот такие глаза. Уж лучше коротко побыть голым, чем долго — сопливым.
— Сперва надо с загридинцем разобраться, — хмуро ответил Идрис, кивая на Венселя.
Благослав с тяжким вздохом стащил с себя кафтан и рубашку.
— На, возьми для него.
Венселя кое-как завернули в сухое и уложили у костра на кучу ивовых веток. Идрис помаялся ещё немного и тоже решился раздеться. При этом он явно чувствовал себя неловко и настороженно косился на Благослава. Тот только посмеивался над такой неуместной стеснительностью. Сам он не находил ничего предосудительного в том, что кто-то увидит его без рубахи. Однако стоило Идрису выпутаться из подштанников, в ближайших кустах зашуршало. Послышались голоса и тихие смешки, а потом к костру вышли две женщины. Одна, рослая, нескладная, густобровая, носила под платком девичью повязку. У другой, маленькой, кругленькой и курносой, на голове была кичка с невысокими рожками. Идрис, невнятно ругнувшись, поспешил обернуть вокруг бёдер свою мокрую рубаху, а Благослав спрятал за спину искалеченную руку.
Увидев парней, обе тормалки радостно заулыбались. Та, что в кичке, подошла к Идрису и сгрузила ему под ноги две войлочные скатки, два плотно увязанных плаща и заплечный мешок.
— Вот, это всё Горностаева поклажа, — сказала она с весьма довольным видом. — Тётка Догада велела в Стрынь кинуть, но вы ведь и так возьмёте, верно?
Идрис, вздохнув с явным облегчением, схватил один из плащей. Однако, исполнив поручение неведомой Догады, настырная тётка и не подумала уйти. Вместо этого она принялась внимательно рассматривать с ног до головы сперва Идриса, чем живо вогнала его в краску, а потом Благослава. Тот в свою очередь с удовольствием разглядывал её: она была совсем молоденькая, румненькая и пухленькая, как свежий оладушек. На тётку, похоже, тоже произвёл впечатление Благославов поджарый и мускулистый торс. Наивно таращась на него во все глаза, она спросила:
— Вы ведь этлы, да? — и, не дождавшись ответа, уверенно заключила: — Ну конечно, а кто ж ещё. Миленькие, поцелуйте Отавку! Ну пожалуйста, что вам стоит! Она хорошая, вот Свят Маэль, только ей чутка удачи надо, а то замуж совсем не зовут.
Отавка согласно закивала головой, показав в улыбке крупные кривые зубы. Благослав покосился на неё с сомнением. Не то чтобы ему было жалко поцелуя для хорошей девушки, но в привлекательности она явно уступала своей замужней товарке. Посчитав молчание за согласие, та схватила подругу за руку и подтащила вплотную к Благославу. Отавка зажмурилась и смешно вытянула губы трубочкой. Благослав сделал над собой небольшое усилие, осторожно обнял это неуклюжее костлявое создание и шепнул ей на ухо: «Не так, малышка. Идём-ка за ракиту, я тебя научу».
Пока Благослав восполнял пробелы в образовании Отавки, её подруга с интересом наблюдала за Идрисом. Тот, как следует завернувшись в плащ, исследовал содержимое Венселевой котомки.
Свёрток с протухшими пирогами немедленно отправился в озеро. Остальные вещи Идрис разложил на траве. Четыре флакончика с разноцветными жидкостями не были подписаны, поэтому их он сразу отодвинул в сторонку. Зато крупный кристалл, упакованный в отдельную шкатулочку, весьма его заинтересовал. Камень был прозрачен и чист, словно ключевая вода.
— Ой, что это? — робко спросила тётка.
— Лёд-камень*. Говорят, он способен ускорить заживление раны и унять жар, — Идрис осторожно провёл своей находкой над раненой ногой Венселя. Кристалл вдруг ожил, наполнился изнутри мягким серебристым светом.Тормалка ахнула и испуганно прижала ладошки к румяным щекам. Амираэн же ничуть не удивился: в мастерских Кравотыни гранили и полировали самоцветы, в том числе по заказам магов, так что ему случалось прежде видеть «заряженные» силой камни и наблюдать, как они работают. Светящийся кристалл он вложил в руку Венселю и пристроил у того на груди. Сперва казалось, что ничего не происходит, потом дивное сияние стало понемногу убывать, и наконец, совсем исчезло, а сам камень рассыпался в мелкий серый песок. Зато Венсель слегка порозовел и задышал спокойно и ровно. Тень близкой смерти исчезла с его лица, теперь он больше походил на спящего глубоким сном.
— А я знала, что вы его обязательно спасёте, — сказала тормалка, осторожно погладив Венселя по щеке кончиками пальцев. — Ему помирать никак нельзя, его жена ждёт.
— А где же она? — спросил Идрис с тайным трепетом, боясь вспугнуть свою удачу.
— Улятела с ухокрылами. Она ведь не хотела, но муж велел, я слышала. Утречком села в сеть, а ухи её хвать за края — и в небо.
«Бесполезно, — подумал Идрис. — Или это какая-то шутка, или я неверно понимаю то, что говорит эта женщина. Придётся всё-таки довезти беднягу Нортвуда до лекаря. Возможно, вскоре он сам расскажет, где искать его жену».
Когда обе тормалки убрались, наконец, восвояси, Идрис поспешно натянул на себя ещё влажную одежду, а вещи Венселя вывернул наизнанку и снова развесил вокруг костра. Потом переложил раненого на войлок и прикрыл вторым плащом. Исполняя всё это, он уже который раз подивился хилому сложению загридинца. Не то чтобы тот выглядел тощим, голодать этому парню явно никогда не приходилось, но он был довольно узок в кости, и особой крепостью мышц не отличался… Впрочем, это наводило на мысли, что его будет не так уж тяжело тащить на себе до Лисьих Нор.
