И гости потянулись следом за князем к красному крыльцу, а Благослав с насмешливым полупоклоном предложил Идрису следовать за ним в сторону конюшен. Гардемир же, легко опустив на плечо Адалету свою сухую, узкую ладонь, похожую на воронью лапку, промолвил едва слышно:— Уважаемый. Мне кажется, у нас есть причина побеседовать с глазу на глаз. Пройдёмте в мой кабинет. Не нужно сопротивляться, на помощь к вам никто не придёт: ваши люди сей миг не видят и не слышат нас, они уверены, что вы находитесь вместе с ними, в пиршественной зале.
Очень скоро садик опустел. Перед клеткой ухокрыла остались лишь смотритель Ельмень да Стина.— То-то же, змеишща подколодная, — зло сказала нянька, грозя Красе пальцем, — в клетке тебе самое место. Сиди теперь, покудова господин Идрис мою ясочку домой не привезёт. Глядишь, и после там же оставят, шоб не шкодничала!— Догадалась, значит? — нахально улыбнулась в ответ Краса.— Про тебя лишь слепой бы не догадался: обрядилась в соколино перо, да повадка осталась воронья! Тьфу!И, сурово поджав губы, старуха двинулась прочь. А Ельмень, вздохнув, промолвил:— Ишь, вздурилась… И чего это она? Ты, госпожа Услада, не тревожься: сенцо в ухокрыльей будке свежее, да и покормить я тебя всегда сумею. А ежели плащик тёплый занадобится — только скажи.
— Вот видишь, — сказала Краса на языке крылатых, едва они с ухом остались одни. — С кем приходится дело иметь… Крылатые гораздо лучше людей. Иди сюда, я попробую снять с тебя цепь.
Как справедливо подозревала Краса, ключ, отпиравший ухокрылий вольер, подошёл и к замку на хомуте. Высвободив своего невольного соседа, она зашвырнула деревянный ошейник далеко в угол и с довольным видом отряхнула руки.— Спасибо, бескрылая, — сказал ухокрыл, с удовольствием разминая шею.— Вообще-то, меня зовут Краса.— Спасибо тебе, Крайса. Моё имя — Зирран. Я даже представить себе не мог, что кто-то из бескрылых понимает речь моего народа.— Ну, не все же бескрылые — непроходимые тупицы, — усмехнулась Краса.— Тогда придётся признать, что почти все они бессердечны. Как можно лишить живое существо свободы, а после ходить любоваться его несчастьем?— Да ладно. Так ли уж тебе тут плохо? Корма вдоволь, крыша над головой и никаких опасностей. Песни вон сочиняешь.Зирран отгородился крылом и печально произнёс:— Одни только песни и не дают мне сойти с ума. Разве можно променять волю и радость полёта на сытный корм? Вот уж верно: у бескрылых и души бескрылые…— Эй, дурень! — шутливо прикрикнула на него Краса. — Если что, это я сняла с тебя ошейник. А будешь вести себя как следует, ещё и вольер отопру.Зирран выглянул из-под крыла и уставился на свою соседку с живым интересом.— Ты в самом деле это можешь?— Я много чего могу, так что советую не грубить.
Незадолго до заката к вольеру подошёл Идрис. Одет он был уже по-походному, и Краса отметила для себя, что строгий горский чекмень* сидит на нём куда лучше тормальской рубахи.
Остановившись на расстоянии пары шагов от решётки, он некоторое время молча смотрел на девушку в клетке, а потом тихо позвал:— Услада?— Зачем пришёл? — спросила его Краса строго.— Скажи правду: ты в самом деле желаешь испытать меня или пытаешься таким образом отсрочить немилое замужество?Краса подошла к решётке.— Послушай, Идри… Ты мне нравишься. Ну, настолько, насколько вообще может нравиться почти незнакомый парень. Не стану врать, я не влюблена в тебя, но со временем мы вполне могли бы поладить. Если это тебя устраивает, то больше не спрашивай меня ни о чём, просто выполни мою просьбу, привези госпожу Нортвуд в Ольховец. Это важно. А зачем — она позже расскажет тебе сама.— Хорошо, — сказал Идрис грустно, опустив глаза. — Надеюсь, ты хоть сей миг была честна со мной.
Идрис ушёл, а Краса в глубокой задумчивости ещё долго стояла у решётки. Глядя в след чужому жениху, она в мыслях отпускала его, возвращала законной владелице ворованное счастье. Идрис вернёт Усладу домой и та займёт по праву причитающееся ей место. Они поладят, и возможно, со временем даже сумеют полюбить друг друга. А она сама… Вернув себе возможность управлять потоками силы, она сразится с ракшасьей магией и защитит людей, даже если ей придётся погибнуть в этом бою. Да, пускай придётся! Может, тогда отец наконец поймёт, как ошибался на её счёт и пожалеет о том, как был несправедлив, но будет уже поздно…
Наконец, Зирран нарушил молчание:— Чего хотел этот бескрылый? Он тебе враг?Краса встрепенулась, отрываясь от возвышенных мыслей о собственной геройской гибели.— Вовсе нет. С чего ты взял?— Сперва ты убежала от него, а теперь его слова чем-то огорчили тебя.— Видишь ли, этот парень думает, что он должен на мне жениться.— Но ты не хочешь с ним жить? Не бойся, он не войдёт сюда.— Ах, Зирран… Я бы как раз не отказалась стать его женой.— Тогда в чём же дело?— Боюсь, что не сумею тебе этого объяснить. На самом деле ему обещали в жёны не меня, а мою подругу.— Действительно, не понимаю. Кто обещал?— Отец подруги.— А он здесь при чём? У нас если парень с девушкой любят друг друга, то они просто селятся в одной норе и вместе растят детей. У вас как-то иначе?— Послушай, а если парень — сын вожака стаи крылатых? А девушка — дочь вожака другой стаи?— Не понимаю, на что это может повлиять. Вождям кланов обычно нет дела до того, как устраивают свою жизнь их взрослые дети.
— Ну, а если сын вождя выберет себе неподходящую пару?— Неподходящую? Это как?— Ну, такую, которая совсем не нравится его отцу?— Да и пускай не нравится, на здоровье! Это же сыну с ней жить, а не вождю. Вот если она окажется какой-нибудь драчуньей и скандалисткой, такой, что её невзлюбят все соседи, могут и выгнать. Тогда придётся этой паре проситься в другой клан.— И их примут?— А почему бы и нет?— Ну, они же в старом вели себя плохо…— И что с того? Если крылатый не сошёлся характером с одним вождём, то вполне может ужиться с другим. Или вообще созвать свой собственный клан.Краса протянула руку и ласково погладила Зиррана по плечу.— Крылатые и впрямь во многом лучше бескрылых, — со вздохом сказала она.
Ночь Краса провела в ухокрыльей будке, на подстилке из свежего сена. Утром, едва рассвело, её разбудил негромкий стук по прутьям решётки. Почти сразу за ним последовал возмущённый вскрик Зиррана и скрежет когтей о мостовую.
Краса вылезла на Маэлев свет, потирая глаза, и увидела по ту сторону решётки собственного отца, господина Гардемира. Он совершенно невозмутимо стоял перед беснующимся ухокрылом ровно на том расстоянии от клетки, которое позволяло не бояться острых когтей её обитателя. Краса встретилась с магом взглядом — и почувствовала, как щёки и уши её неудержимо заливает жгучим румянцем. Пожалуй, предстоящий разговор был страшнее поединка с неизвестным ракшасом.— Доброе утро, доченька, — спокойно и мягко сказал Гардемир. — Могу я поинтересоваться, какого ракша ты здесь делаешь в столь странном виде? Знает ли об этом твой муж, господин Нортвуд? И как я должен представить сие чудо князю Радогосту? Однако, возможно, я хочу слишком многого сразу, поэтому начнём с того, что проще: как ты сюда попала? Советую отвечать, иначе обратная трансформация будет принудительной и весьма болезненной.— Ничего ты мне не сделаешь, — процедила Краса сквозь зубы, — потому что побоишься причинить вред телу княжны. Это заклятье Лунной Двери.Гардемир удивлённо покосился на неё, по-птичьи склонив голову набок.— Так, уже интересно. На Задворках нашлась Лунная Дверь?— Нет, но она есть у тебя. Достаточно было поднести к ней связное зеркало.— Ах, вот оно что… Значит, двойной зеркальный переход. Хм, смело и очень глупо. Надеюсь, на зеркалах было выставлено время повторного сеанса связи?
Теперь уже настала очередь Красы удивляться. Встретив её растерянный взгляд, Гардемир чуть заметно поморщился и пояснил:— Подобные заклятия не бывают бессрочными. Что за зеркала ты использовала?— Те маленькие, которые ты мне подарил три круга назад, на Щедрец.— Где твоё зеркало?— Его нет, — прошептала Краса.— Чётче, пожалуйста, я не в силах разобрать, что ты там шепелявишь.Собравшись с духом, Краса произнесла громко и ясно:— Зеркала больше нет. Я его разбила.
