— Well, Claude, you did it![52]
И подумать только, что никто из представителей NOAA не верил в успех этой экстравагантной экспедиции журналистов к берегам Азорских островов!
В настоящий момент Клод Бенуа наслаждается своим триумфом рядом с научным атташе при французском посольстве в Вашингтоне господином Бегри, также командированным на Азоры. Бенуа чрезвычайно беспокоило, как весь этот цвет международной прессы переживет бытовые «неудобства» на «Бель-Эспуаре». Блистательная грязь и только один водопроводный кран на всех пассажиров… Они очень просто могли взбунтоваться. Но, к счастью, тревоги Клода оказались необоснованными; конечно, не обошлось без некоторых жалоб и колких замечаний, но джин из запасов американских кинематографистов и сласти, приготовленные Ивонной, искоренили дурное расположение духа даже у самых привередливых членов этого современного Ноева ковчега.
Отражая положение дел в экспедиции «FAMOUS», журналистам сообщили, что у них есть шансы присутствовать при погружении «Сианы» 24 июля, что «Алвин» вышел из строя и на палубе «Лулу» держит путь в порт Понта-Делгада, что «Архимед» еще не окончил перезарядку батарей и опустится на дно лишь 26 июля.
Погружение «Сианы» в южную часть разлома, состоявшееся 24 июля, было примечательным во всех отношениях: двигатели наконец-то не выказывали ни малейшего признака усталости и она установила двойной рекорд — по продолжительности пребывания под водой (8,5 часа) и по протяженности пройденного вдоль дна пути (около 4 километров). Пилотировал ее Кьенци, аппаратурой ведал Леру, а наблюдение вел Шукрун.
Но вехой в истории подводных исследований это погружение стало по совершенно другой причине. Ныряющее блюдце непредвиденно совершило научное открытие первостепенной важности.
…В 11 часов 20 минут 24 июля «Сиана» покинула поверхность. Этому моменту особенно был рад плохо переносящий качку Шукрун. Пока волны швыряли ныряющее блюдце, как пробку, ему в сырой и душной атмосфере обитаемого отсека казалось, что его желудок выворачивается наизнанку. Но вот Лагадек освобождает «Сиану» от удерживающих ее на поверхности понтонов, и она уходит под воду. Завеса воздушных пузырьков быстро исчезает, и в лоне моря наступает желанный покой.
Шукрун достает из кармана миникассету и вставляет ее в магнитофон. Нажим на клавишу, и музыка Бетховена наполняет аппарат, погрузившийся в ночь морских пучин. Безусловно, победные аккорды аллегро из Седьмой симфонии раздаются в недрах океана впервые. Как они воспринимаются обитателями ночного мира, который «Сиана» пересекает в слепом падении? Во всяком случае для трех акванавтов эта музыка прославляет победу человека над Вселенной, еще таинственной и враждебной.
Около гидротермальных скоплений на глубине 2695 метров вовсю процветает животный мир — губки, горгонарии и виргулярии.
12 часов 30 минут, 2688 метров глубины. «Сиана» садится на вершину узкого покрытого осадками уступа на границе между северным плато и северным склоном осевой V-образной впадины.
— Каноэ, не медли! Бери курс на юго-восток, — бросает Шукрун.
Ему задача ясна. Надо дополнить профиль местности, изучение которого началось 11 июля. Предстоит снова пересечь ось самой глубоководной впадины, чтобы достичь южного плато и исследовать его до самого обрыва.
В 13 часов 49 минут ныряющее блюдце опустилось на дно V-образной впадины на глубине 2834 метра: прекрасная пологая покрытая осадками площадка, кое-где усеянная обломками коренной породы. Вскоре дно пошло на резкое повышение, и Шукрун почувствовал себя в своей стихии при виде лестничных ступеней, словно кем-то высеченных в сцементированной брекчии. Во всяком случае им овладело странное ощущение, будто он здесь уже бывал, а между тем он никогда не пересекал южного склона.
— Каноэ, ты не находишь, что здешний рельеф удивительно симметричен с рельефом северного склона? — спрашивает он.
Каноэ что-то бормочет себе под нос, вроде бы соглашаясь с Шукруном.
В 14 часов 11 минут на отметке 2760 метров беспокойство Шукруна усиливается:
— Невероятно! Это походит на то пересечение, которое мы видели на северном склоне, — шепчет он.
На сей раз Каноэ выражает свое согласие вполне членораздельно. Из станции для подводной связи TUUX раздается голос Пласеро:
— «Сиана», я «Норуа». Почему вы повернули назад на север?
Пласеро беспокоит формальная сторона дела. «Сиана» описала полукруг… Что же там происходит? После некоторого замешательства источник ошибки быстро обнаруживается: погрешность в работе репитера магнитного компаса. Принимается решение вновь спуститься к югу, теперь уже руководствуясь только топографией.
14 часов 24 минуты. 2840 метров. Дно долины достигнуто, и «Норуа» подтверждает, что курс верен. Обретя уверенность, Кьенци с легким сердцем переправляется на раскинувшийся впереди склон. Это ступень, образованная коренной породой, поднимающейся под углом 50º сразу на 40 метров. Наконец-то Шукрун обследует южную стену, которую до того достаточно отчетливо видел только Ле Пишон, потому что во время последнего погружения ее пришлось проскочить на большом расстоянии ото дна. Приникнув к иллюминатору, он диктует:
— Итак, ничего не поделаешь. Я не вижу никакой структурной разницы в строении южного и северного склона долины. И южный не более крут.
На сей раз он уверен. Они снова поднялись до горизонта 2700 метров и должны находиться на краю южного плато…
— Но почему же, черт побери, не видно равномерного осадочного покрова, который был на краю южного плато во время погружения 11 июля? — недоумевает Шукрун.
Вот уже полчаса, как на поверхности Пласеро со смехом вычерчивает маршрут — «Сиана» снова отклонилась к северу. На карте извилистый путь подводного аппарата начинает походить на переваренную трубочку спагетти, оставленную в тарелке. Изумленный Ле Пишон высоко поднимает брови.
— Адмирал, проверьте ваши расчеты, что-то у вас не клеится!
В 15 часов назревает необходимость выяснить обстановку:
— «Сиана», я «Норуа», вы идете вспять, вы находитесь на северной стене, повторяю: на северной стене.
В громкоговорителе TUUX голос Пласеро ворчлив. Шукруна и Кьенци словно обдали ледяным душем. Потеряно полтора часа драгоценного времени! Но что произошло? Кто их околдовал? Уж не является ли эта северная стена подобием проклятого места из романа «Чертово болото»[53]? Первый раз они обвинили репитер компаса, второй раз они доверились собственным глазам и своему чувству ориентирования на местности. Как же они могли описать круг по этой площадке шириной в десяток метров, расположенной между двумя стенами? Вопрос, так сильно их волнующий, останется без ответа. Наука получит подробное описание трех участков северной стены, находящихся друг от друга всего в нескольких метрах; южная стена снова останется исследованной не до конца, так как, чтобы выиграть время и заодно, возможно, избавиться от неведомых чар, Кьенци решает совершить переход в юго-восточном направлении на большом расстоянии ото дна.
В 15 часов 44 минуты, после 35-минутного парения вне видимости дна, «Сиана» наконец касается края южного плато. Шукрун вновь находит сплошной осадочный покров, в котором ранее обнаружил знаменитые лестничные ступени. Крайне недовольный нелепой потерей времени, он намерен максимально использовать несколько оставшихся ему часов. «Сиана» равномерно продвигается над покрытой осадками поверхностью плато, уходящей под углом 25º и пересеченной небольшими разломами. Оба двигателя работают, не выказывая признаков усталости. А вот с телевизором дело обстоит хуже: он еще не оправился от нескольких коротких замыканий. Леру пытается отрегулировать его, но тщетно.
2703 метра, чудесная плоскость вертикального разлома разрезает консолидированный и слоистый осадочный слой точно так же, как это наблюдалось в километре к западу. «Мы входим в полосу разломов в осадках», — отмечает Шукрун. Значит, она распространяется в горизонтальном направлении более чем на километр. Эта структура оказывается явлением регионального масштаба. Это не просто местная аномалия. Шукрун доволен сделанным выводом, но главную задачу ему еще предстоит решить. Что представляет собой плато? И он не перестает подгонять Кьенци.
